Арендованные кареты предполагалось использовать, дабы как можно более углубиться в недра континента. Нами обуревало своими глазами обозреть абсолютно невиданный ранее мир. Имя ей – Капская колония. Ни историю, ни нравы, ни тем более обычаи и культуру не ведал никто в Старом Свете. Разве что Деловые люди представляли этот рынок сбыта в цифрах дохода, расхода, таможенных издержек и неизбежного риска.
Природа в пригороде, как мы успели исследовать, почти не менялась на многие десятки миль. Подле нас наименьшими и резвыми пернатыми в поведении были колибри. И, пока мы наслаждались пением целого сонма птиц, словно брызги, они перелетали с одного куста на другой. Нас пригласили на готовый к восприятию обед. Иван Александрович продолжил беседу с подопечным Вест-Индии Ведерхедом. Более его интересовала тематика военной службы и определения в штатском обществе после ухода в отставку. Ему оставалось менее двух лет. Ничтоже сумняшись, офицер вкрадчиво осведомился: «Простите, сэр, коль скоро вы из России, как там живётся евреям?» Секретарь невольно утвердился в бесспорности догматов своих единоверцев. Получив лояльный ответ, майор заметил разительное отличие английской интеллигенции от русской. «Скромность, знание приличий… Изволите ли, английские офицеры, не успев сойти с корабля, как поставили вверх дном всю отель! А напились так, что многие не смогли встать, упав на пол. Наряду с тем вы тоже долго были в морях, но не потребили и по одной бутылке! Наши же, отъезжая на охоту при индийской жаре, пьют водку. Днём рыщут по зною и выпивают по нескольку бутылок портвейна. А вернувшись к обеду, изволят потребить ещё несметно. А под старость, неимоверно растолстев, лечат подагру и немощь всех статей. Так что будь доктор и 100 % жидом, секретарь не потерял бы к нему уважения.
И с каждым днём мы обследовали всё более обширную территорию капского заселения. Больше всего трудностей испытывал писатель. Констатировать ползание по полям, пользуясь филологическими подтверждениями, да ещё без надлежащего знания языка был если не мартышкин труд, то, по меньшей мере, сизифов. Один и тот же предмет на разных наречиях, да ещё в разное время года именуется по-разному. Хотя бы те же бабочки, либо грызуны. Смесь от эдаких исследований невообразимая. Вечерами скука одолевает смертная. Но мой новый товарищ, именуемый в нашей среде не иначе как жид, предложил посещение бильярдного клуба. Литературные дебаты в кают-компании скрадывали тысячи пройденных миль. Будучи расселёнными по каютам и разделёнными по интересам, мы стали едва не изгоями-аскетами.
– Да вот не хотите ли теперь? Пойдёмте!» – предложил майор. «Там интересные люди, газеты, журналы, есть и буфет…» Войдя в бильярдную, Ведерхед указал мне на двух потенциальных знакомых бильярдистов, превзошедших почти всех членов клуба. Один из них по богатству был просто крез. Исчерпав все варианты утешить одиночество, Иван Александрович неслышной тенью отбыл в свою обширную келью с выбитой форточкой. Но писателя со свойственной ему фантазией осенило: «А не возвратить в лоно гостиницы под благовидным предлогом всю родную сердцу компанию!». Минут через пять он уже известил Посьета о накрытом чае у старухи Вельч (и Каролины, разумеется!). «А кто сообщил?»
– Сдаётся, это был барон. Но чай-то стынет, давно, поди ждут! Кабы не убрали…» – ответил секретарь: «Идёмте за компанию, да позовите наших!»
Вельч с Каролиной, зеваючи, созерцали звёзды. О чае спрашивать было неуместно. Тут Посьет, смеясь, начал уверять, что разгадал хитрость Гончарова.
Предобеденное время прошло в сборах и предвкушении странствий. Как и было обещано губернатором, после обеда были поданы прекрасная пара карет с восьмёркой лошадей. Челядь, переполненная эйфорией, вторила возгласы на английском: «Счастливого пути, господа!»
По известному закону тут же заморосил дождь. Сытный обед, благие воспоминания о заведении госпожи Вельч и её прекрасной подопечной навевали сон. Грезились картины этой неизведанной страны, обувь первопроходцев которых прошла по пыли, хрустя сушняком травы и былым кустарником. Это они торговали у кафров шкуры львов, зебр, буйволов, рога носорогов. Это они в обмен на «огненную воду» и порох брали дармовые земли под фермы. Это они пролили первую кровь туземцев, загнанных в угол нищеты.
Теперь определимся областью интересов наших путешественников. Это Капская колония на юге Африки. Река Кейскама ограничивает её с севера. Аппетиты колонистов двигали сию черту произвольно и не бескровно. Механизм был прост: те же узурпаторы за баснословные цены сплавляли огнестрельное старьё и порох аборигенам, положим за часть убитых буйволов, бегемотов, антилоп… Затем, накопив оружия и боеприпасов, негры целыми племенами уходили в досконально известные им горы и… грабили колонизаторов. Но чаще верх одерживали пришельцы и вино, возделываемое руками наёмников-рабов на виноградниках, мясо, рыба, шерсть и прочие несметные богатства рекой уплывали в Европу, обогащая плантаторов, фермеров. Всё это можно выразить в цифрах убиенных, замученных чернокожих, в миллионах фунтов стерлингов, в тысячах тонн вывезенного сырья, товаров, а в последующем – руды…
Ввезли даже религию как инструмент колонизации. И уехать, перекочевать куда-либо аборигенам стало почти невозможно: на севере Капских владений властвовали те же англичане, либо голландцы. Была даже попытка усмирить туземцев административно, создав Британскую Кафрарию со всеми силовыми причиндалами. В итоге десятками тысяч все местные национальности «переквалифицировались» в виноградарей, булочников, дворников, слуг, камнетёсов, проводников и кучеров.
Именно так преобразовалось местное население с 1493 года, когда португалец Диаз открыл в эти земли дорогу колонизаторам, невзирая на да грозное наименование: «Мыс Бурь». После него кого только здесь не побывало и даже немало из «интересующихся» в бухте и её окрестностях сложили свои головы, надеясь на радушный приём готтентотов и иже с ними. Единственные, кто нашёл себе приют поблизости от а то может и из Китая. Цвет кожи у них далеко не чёрный. Якобы они пришельцы. Но исследователи утверждают, что в этих землях, равно как по многим регионам Африки они проживают «без прописки» более 30 000 лет. А «Буш» в переводе с английского – куст. Буквально «бушмен» – человек из кустов. Так и повелось веками. Кругом жизнь своим чередом, а они по сей день в кустах: живут, охотятся, ловят рыбу и даже где-то работают и непрестанно приворовывают. Но живут там же, где обретали их предки.
Так и повелось: верх взяли англосаксы, за ними вторым номером прижились голладцы. Они здесь хозяева навсегда. Английское правительство умело оценить независимость и уважать права этого тихого и счастливого уголка и заключило с ним в январе 1852 года договор, в котором, с утверждением за бурами этих прав и независимости. Предложены условия взаимных отношений их с англичанами и также образа поведения относительно цветных племён, обеспечения торговли, выдачи преступников.
Глава 39. Карта мечты
Весело и бодро мчались мы под тёплыми, но не палящими лучами солнца. И совершенно незаметно, выехав из очередных кустов, оказались окрест Веллингтона. Чувствовался голландский беспорядок даже в природе, среди дубов и виноградников. С нашего возвышения можно было видеть в посёлке до сотни домов. Проехав некий палисад из кактусов, Вандик воскликнул: «А вон он и мистер Бен!» За изгородью показался высокий и плотный мужчина. «Пойдёмте к мистеру Бену!» На востоке уже проглядывали звёзды, а за дубами на западе баловал разноцветием закат. Барон предложил нанести Бэну визит. И было возникло разногласие на почве позднего часа и неудобства от нашей, отнюдь не маленькой компании. Но тут вбежал слуга и сказал, что «мистер Бен желает нас видеть». И буквально следом к обширному столу вышел хозяин, где мы вручили нашему знакомому рекомендательное письмо банкира, подтверждающего нашу платёжеспособность на территории данного государственного образования. Мистер разочарованно развёл руками, сожалея о выходном, когда он не сможет представить все достопримечательности. Пока подавали к ужину, мои коллеги от естествознания не теряли время зря. Тем более, что и сам Бен завёл речь о геологии, репутацию в этой области он уже возымел в самой Англии. «Я покажу вам свою геологическую карту. Она уже имеет хождение в географических исследовательских кругах Англии». С тем и удалился в свои архивы едва не на четверть часа. По истечении времени Бен вынес огромное полотнище с тщательно вычерченными, а скорее вырисованными горами, перелесками, домами, дорогами, реками, водоёмами на протяжении от самых дальних границ капских владений до мыса Игольный включительно. Это был пятнадцатилетний труд героя-исследователя. Здесь было всё: грунты, скальные образования, флора, фауна. В его коллекции были даже скелеты животных и гербарии растений. И всё это он свершил один, безо всяких ассистентов! Далее он поведал нам много интересного из своих путешествий по колонии, где он прожил с ранних лет по сию пору. О встречах с тигром рассказывал даже с юмором. Хищнику сделали засаду с самострелом, расширив лаз. Но полосатый одолел забор прыжком и, отобедав буйволятиной, таким же макаром покинул ферму, будто «не заметив» сделанный для него широченный лаз. Такое вот животное. Нечто наподобие случилось при охоте на носорога. После выстрела монстр ударился в бега, охотники бегом за ним, но позже заметили почти рядом с тропой двух львов. Хищники снисходительно созерцали неудачников. Он даже принимал участие в междоусобной войне племён. Его вынудили, и он стрелял холостыми. Ну а коли противное племя не разумело в огнестрельном оружии, то при первых же выстрелах ретировалось куда подальше. Пленивший его вождь и понудивший к стрельбе с почестями проводил географа с наградами.
Вечер был украшен негритянскими плясками, куда нас настойчиво пригласили. Барон было возжелал пообщаться с живым бушменом, на что Бен ответил отказом: народ неконтактный, коварный. С тем все ездоки отправились спать. Назавтра намеревались встать пораньше и миновать ущелье засветло. Было о чём беспокоиться: гора Гринберг (Зелёная гора) то сходилась с соседствующей скальной стеной, делая дорогу невидимой, то вдруг открывала узкий карниз над пропастью. Сама дорога открывалась где-то вверху и к ней между скал вдруг обнаруживалась почти крутая тропа-змейка. Барон почти шёпотом спрашивал возницу Ва