ндика: «А есть ли дорога дальше?» В ответ парнишка покрутил кнутовищем над головой и что-то ответил утвердительное по-голландски. Но местами стали проглядываться отроги островерхих скал. Вошли в сплошную облачность. Негры, набросив сзади кожаные лямки на плечи, удерживали кареты от сползания в пропасть. Глубоко в ущельях текли реки среди буйной растительности. Но вот дорогу преградили: под охраной голландских солдат туземцы торили дорогу на север. Всё просто: в новые территории – новые дороги. Привлёк внимание густо заросший лог с претензией на уютную долину. Среди неё расположился домик на три-четыре квартиры. Здесь изначально жил наш географ Бен. Не без его начала строили дорогу, нами укатываемую. По горам он лазал года три исключительно пешком. Дорога стала шире, но стала подниматься ещё круче. Открылась чудесная панорама, и Гошкевич расположился сделать несколько фотографических снимков и взять образцы камней. Мистер Бен, пользуясь остановкой, попросил каждого дать свои визитные карточки. Посьет завёл с Беном беседу, а секретарь ускорил шаг, дабы размять ноги от долгого сидения. Коллеги возымели ход по отлогой части дороги и обогнали писателя, остановившись где-то за поворотом на плато. Гончарова же заинтересовало здание с решётками и охраной у ворот. Это была местная тюрьма. Небывалая удача: здесь были собраны разноплеменные аборигены: финго, мозамбик, бичуаны и сулу– самые чёрные, но самые красивые по телосложению, настоящие Адонисы здешних мест. Поодаль в цепях стояли кафры и гогентоты – эти почти шоколадные, но не так изящны, хотя и выше других соплеменников. Славятся как скотоводы, земледельцы, слуги, разнорабочие. По тем временам тестировать население на певческие способности, склонность к точным наукам и тому подобное – дело заведомо малоперспективное. Хотя кого это интересовало! Куда привлекательнее смотрелись тугие мышцы и быстрый охотничий глаз.
«За что сидят эти преступники?» – спросил у подошедшего конвоира секретарь. «За воровство, сэр!» – ответствовал тот в виде рапорта. «А за убийство есть?» – переспросил исследователь. «Вон, у забора, бушмен, с войны этапировали». «А кроме него есть бушмены?» «Нет, господин, к нам бушмены и убийцы не попадают!»
Нашедшийся бушмен-убийца был попросту безобразен, мал ростом, морщинист, старческого вида, речь как таковая состояла из прищёлкиваний и гортанных нот. Судить об умственных данных на основании столь мизерного запаса информации не приходилось. Вполне могло отразиться их первобытное проживание в пещерах. С позволения охранника, Иван Александрович узнал имена арестантов: «Соломон, Каллюр, Вильденсон, а то и вообще Дольф. Безусловно, имена им дал местный священник. Но самое интересное было то, что туземцы куда охотнее работают на солнцепёке, нежели в теньке.
Каждый из нас на этом участке пути обогатился немалым куском данных об этом интереснейшем уголке Земли. Информацию закрепили сытным обедом на лоне гор и… тюрьмы.
Горы становились всё мрачнее, а пропасти всё бездоннее. Зелёный, дабы нейтрализовать свой страх пред горными урочищами, спросил невпопад: «Есть ли здесь животные?!» Но Вандик лишь ухмыльнулся: «Если обезьян, то их здесь сроду тьма. А тут запропастились. Обычно стадами скачут за дилижансами или каретами». «А выходной они блюдут? А то может из-за молебна?» «А что, любезный Павел Алексеевич, во Пскове эдакие пропасти случаются?» – как бы ненароком спросил секретарь у Зелёного. «Господь с Вами, любезный Иван Александрович, да такой напасти и в Симбирске не слыхивали!» Остроту часто вспоминали даже куда позже в Индийском океане. Импровизацию поддержал барон: «Что касаемо животных, то здесь промышляет редкая, но свирепая популяция тигров. Их шкуры можно приобрести на всём пути следования. И весьма недорого. Но несложно добыть и самому. У Вас, Павел Алексеевич, извиняюсь, на кого ружьё излажено?» Растерянность Зелёного рассмешила даже Бена. Господа, водопад! Боже, какое великолепие!» – воскликнул было вздремнувший Иосиф Антонович. Прямо перед экипажем живописал радугой водопад. Каждый его каскад и отдельный мощный поток просто завораживали. Спустившись, вновь проскрипели по подводным камням той самой речушки, что была водопадом там, наверху. Вандик с кем-то уточнял дорогу в кромешной темноте. И, о счастье! Пред путешественниками воссиял огнями отель города Устер.
Глава 40. Мыши в Балдахине
В гостинице Устера отдохнули по-английски и по-русски одновременно. Будто предчувствовали конец нашим странствиям в Африке. Гошкевич умудрился после английского (!!) ужина ловить кромешной ночью лягушек и кузнечиков! Но окончательно не мог сориентироваться в темноте: кому отдать предпочтение. И было не заснул на лоне природы… в поливочной, поросшей мхом канаве. Здоровяк Бен в содружестве с миссионерами определили Иосифа Антоновича во флигель, сменив платье на мохеровый халат. Полненькая служанка голландка обещала «выгладить камзол к утру». Секретарю определили покои по статусу не ниже герцога, либо шаха ближневосточного: шириной на четыре персоны и с парчовыми (во тьме толком не разглядеть) балдахинами. Их величество уже предавался грезам полуночным, как его пытливое ухо, которое оказалось сверху, услышало крадущуюся поступь… по балдахинам. Шаги перевоплотились в шаловливый бег с повизгиванием, не то попискиванием. Бегущих прибавлялось всё более. Свеча была погашена. Слух подсказывал: мыши! Сознание вторило: спи! Бедняга пытался вспомнить королевские фамилии и их действия по подобному случаю, хотя бы тот же Стюарт. Обошёл балдахин трижды по-часовой. Запрыгнул на пуховики, но тут же скатился напрочь. Улёгшись на краю, прислушался: тень монарха опять шуршала балдахином, пытаясь водрузиться на одре. Мало того, кого-то чёрт принёс под окна и тени метались в пляске. С трудом удалось уснуть со Стюардом на пару, либо самостоятельно. Утром вся честная компания будила персону писателя всем гуммозом. «Господа, куда с этих пор ехать!? Какие кому в Устере делать визиты?» Хотя встав и выйдя в поле, писатель увидел всю красоту пейзажа гор, коими окаймлён Устер. Это город с 5000 населением, ждущий своих новосёлов непременно. Фрукты, хлеб, скот, ремесло, реки и рыбная ловля, морской тропический климат… Барон, Посьет и Гошкевич поехали верхом, а мы в экипажах. На прощание у Змеиной горки увидели птице вроде нашей цапли: «Птица-секретарь! Лапой дробит змее голову» – сообщил кто-то из попутчиков. На одном из горных плато мы сделали групповое фото. По дороге заехали попрощаться с хозяйкой нашей первой гостиницы на капской земле госпоже Вейрих и незабвенной Каролине. Кроме русских была семья английского пастора, отличительная особенность священника была в том, что численность его личных чад не поддавалась учёту: они были в каждой комнате, в зале, на веранде, в саду… Они были везде. Мы паковали груз в плавание. Наряду с гостеприимством следует отдать должное туземному населению и их потомкам: хитрые донельзя, а то и откровенные шулеры. Туристов, путников и просто состоятельных белых будут обирать без зазрения совести: чистокровные южане. То у них лошадь нейдёт, то жара, то местность незнакомая, то «господин мало дал ченч»… Но, невзирая на все дрязги и перипетии за прощальным столом собралось более двадцати человек. А стекло в форточке мне так и не вставили даже в следующем визите. А пока русские покидают капскую республику, ставшую близкой и понятной.
Фрегат «Паллада» уже совсем был готов выйти в океан. Лошади нашего экипажа кое-как плелись по песчаной отмели, по которой раскатывался прилив. Чуть вал ударит посильнее – и обдаст шумной пеной колёса нашего экипажа, лошади фыркали и бросались в сторону. «Аппл!» – кричал Вандик и пускал их по мокрому песку. 11 апреля вечером, при свете луны, мы поехали с Унковским и Посьетом к В. А. Корсакову на шхуну «Восток», которая снималась с якоря.
На другой день, 12 апреля ушли и мы. Было тихо и хорошо. Но надолго ли?
Запись в мае 1853 года.
Индийский океан.
Глава 41. Сегодня и 160 лет назад
Трудно поверить, но между нами пропасть времени в 160 лет. Но и сейчас, воскрешая поход фрегата «Паллада» (1853 год), невольно возвращаешься к тем же переживаниям, что и сейчас испытывают моряки (2013 год). Океан таит в себе титанические силы, перед которыми не устоять в единоборстве ни единому судну. Это не приговор в океан выходящим, это – констатация фактов. Просто в нынешние времена у Нептуна в купе с Эолом гораздо меньше шансов пустить души морские в пучины безмолвные. И это условно и с натяжкой: металлический корпус погружается куда стремительней деревянного. А посчитать корпус на излом меж двух волн: кормовой и носовой? Хряснет за милую душу, коли угадает по мидельшпангоуту (средина), конечно. Что касаемо волны покруче, прозываемой «убийцей», то и молитву прочесть не удастся: не минёт и минуты, как вся подпалубная внутренность превратится в аквариум для приличного косяка рыб со всеми коммунальными услугами, кроме вентиляции. Ко всему за упомянутые годы планета Земля разве что ещё более ожесточилась против деяний человеческих. Спускаясь на многие столетия едва не старика Гомера, мы нигде не встречаем даже упоминаний о таких явлениях, как «волны-убийцы» по тридцати метров высотой и соответствующими впадинами, воронками, диаметром в десятки метров. Были обширные упоминания о водном катаклизме под наименованием «Ноев потоп». Но это в кои тысячелетия! Теперь мы только о цунами слышим по нескольку раз в году! И едва ли сравнится «жиденькое» извержение Помпеи с тем же Кракатау! Вряд ли кому придётся по вкусу, ежели в его жилище будут гадить повсеместно, да с каждым разом всё изощрённее. Даже какого дерьма испокон веков отродясь не бывало, так удосужились изобрести. За четверть века, что отданы мной морям, многие из нас, если не поголовно, уверовали в одухотворённость мира, в коем изволим обретать. По этому поводу конкретнее могут высказаться учёные: как стали дуть ветры у Скандинавии в связи с событиями в Северной Корее или начнут истекать лавой вулканы Камчатки при входе в Средиземное море очередных АУГ (авиаударная группа) с двумя десятками кораблей сопровождения… А то и того чище: на очередные ядерные испытания. Ко всему строим прожекты на будущее наших детей, внуков. Хороша картинка? И это за 160 лет. Ставим задачу слетать на Марс, но помалкиваем о загрязнении самого великого Тихого океана на 75 % акватории отходами пластмассы в виде бутылок, сетей, тары… Редко у какой акулы не выудишь из желудка явно не пищевые отходы. Но ведь они же, отходы, поглощаются как фауной, так флорой в виде соляра и радиоактивных отходов. А указанную живность и травность суждено отведать нам и чадам во имя искривления генного наследия. Наши предки-мореходы уходили за горизонт во имя благих целей. Та же «Паллада» и миссия на ней исследовали новые земли, осваивали торговые связи, рискуя своей жизнью куда более нас с вами. А мы, вопреки им, чаще рушим и гадим. А может, настала пора главенствующей задачей поставить сбережение добытых предками богатств как самую важную из всех других? И тем самым помянуть труды праведные, что не всуе положены пращурами, не токмо ради живота своего насущного. «Камо грядеши днесь, миряне?» – примерно так обратились бы к нам полтора века назад наши соплеменники, ру