, — пишет Пол Феррис.
На самом деле перед нами — хорошо знакомая сексологам ситуация внутреннего конфликта, который в случае регулярного повторения неизбежно ведет к возникновению невротического состояния. Признаки этого состояния опять-таки легко просматриваются во многих поступках и в самом образе мышления Зигмунда Фрейда.
Усиленные занятия наукой, помимо всего прочего, были и явной попыткой сублимации мучившего Фрейда сексуального желания. Но так как сама психология человека такова, что удовлетворение потребностей одной группы никогда не компенсирует до конца неудовлетворенные потребности другой, то нам остается только догадываться, как это желание сжигало юного Фрейда, невольно подводя его к мысли, что оно-то и является самым главным и определяющим — по меньшей мере для каждого мужчины.
Между тем его научные штудии в Триесте были с одобрением встречены профессором Клаусом, и в сентябре 1876 года он получает новый грант для продления работы в Триесте. В 1877 году на основе результатов своих изысканий в Институте зоологических исследований Фрейд сделал доклад «Наблюдение строения и тонкой структуры дольчатого органа угря, который рассматривается в качестве его яичек». Этот доклад, по-видимому, и стал его первой научной публикацией. «Никто, — утверждал в этой работе Фрейд, — еще никогда не видел яичек угря».
«Эта формулировка, — пишет Роже Дадун, — как станет ясно впоследствии, была отправной точкой всех важнейших аналитических исследований Фрейда: применяя точные научные методики, увидеть в области сексуального то, что было тайной». Впрочем, Дадун тут же сам и признает спекулятивность этой мысли, относя ее к области «словесной алхимии».
В том же году Фрейд приступает к учебе и практическим занятиям на кафедре физиологии профессора фон Брюкке и накопленный в Институте зоологических исследований опыт помогает ему быстро войти в число любимых студентов этого выдающегося ученого.
Как и Карл Клаус, глава Института физиологии Эрнст Вильгельм Риттер фон Брюкке (1819–1892) был убежденным, воинствующим материалистом. Он разделял идеи Гельмгольца и других позитивистов того времени о том, что в обычном организме действуют те же силы и процессы, что в физике и химии, и задача ученого — постичь их.
«Колючий» в общении, не терпевший сантиментов, он одновременно был символом научной добросовестности, тем самым образцом подлинного ученого-естествоиспытателя, который выстроил в своем воображении юный Зигмунд.
Подпав под строгое обаяние фон Брюкке (об «ужасных голубых глазах» которого он будет вспоминать потом в «Толковании сновидений»), Фрейд стал делать всё, чтобы понравиться новому кумиру. Демонстрируя рвение к науке, он задерживался в лаборатории после занятий и в итоге добился своего: любимый профессор поручил ему самостоятельную исследовательскую работу. Работа эта заключалась в исследовании нервных окончаний в позвоночнике миног, и Фрейд постарался доказать, что он владеет искусством препарирования образцов и может часами просиживать над микроскопом. Работа увлекает его, но куда важнее работы для него — ловить на себе одобрительные взгляды фон Брюкке.
На основе накопленного материала Фрейд пишет статью о нервной системе миног и продолжает исследовать нервную систему этих и других простейших рыб и приходит к выводу, что их нервные клетки близки к нервным клеткам высших животных. Его вторая статья на эту тему, датированная 1878 годом, вызвала самые положительные отзывы в профессиональных кругах. Когда Фрейд представлял ее в Институте физиологии, он удостоился аплодисментов. По словам Макса Шура, ценность научных изысканий Фрейда этого периода заключается в том, что он «вплотную подошел к открытию того, что нейрон… является анатомической и функциональной единицей нервной системы. Это открытие позже принесло Вальдейеру мировую известность».
В поисках новых методов исследования нервных тканей Фрейд придумывает новый оригинальный способ их окрашивания с помощью азотной кислоты и излагает его в опубликованной в 1879 году «Заметке о методе аналитического препарирования нервной системы».
Всё это принесло ему желанное сближение с фон Брюкке, ставшим для Фрейда отцом не только в науке, но и в некотором смысле — и в жизни. Во всяком случае, сам Фрейд так чувствовал. Думается, немаловажную роль в этом сыграл тот факт, что фон Брюкке был немцем, то есть «отцом правильной национальности», с белокурыми волосами и уже упомянутыми голубыми глазами, то есть с типично арийской внешностью. «Отцом», о котором Фрейд мечтал втайне даже от самого себя.
Заметив, что одаренный студент явно испытывает материальные трудности, фон Брюкке помог получить ему несколько стипендий (в том числе от уже упоминавшихся еврейских фондов), а также включил Фрейда в число лаборантов-демонстраторов, что давало хоть небольшой, но всё же приработок. Но главное, безусловно, заключалось в том, что именно фон Брюкке привил Фрейду вкус к подлинно научной работе, помог освоить саму научную методологию, выработать отношение к фактам и научиться их систематизировать.
«Кто начинал у Брюкке, мог далеко уйти от физиологии, но он уже не может отказаться от метода всю свою жизнь. Фрейд не может отделаться от научной совести. Этим он отличается от многих своих учеников. „Ужасные голубые глаза Брюкке“ не раз, по-видимому, пугали его, когда он делал рискованные скачки в „подземное царство“»[61], — замечает Фриц Виттельс.
В Институте физиологии Фрейд познакомился с целым рядом работавших или захаживавших туда молодых талантливых врачей, и в первую очередь с Эрнстом Флейшлем и Йозефом Брейером. Оба они стали близкими друзьями Фрейда, оба сыграли значительную роль в его жизни, но встреча с Брейером носила поистине судьбоносный характер — именно Брейеру Фрейд отвел роль Иоанна Предтечи в рождении теории психоанализа.
У нас нет никаких сведений о том, занимался ли Фрейд в этот период философией, но, судя по всему, он продолжал поддерживать тесные отношения с профессором Францем Брентано. Именно Брентано познакомил Фрейда с Теодором Гомперцом, автором классического труда «Греческие мыслители», и Фрейд начинает время от времени наведываться в гости к философу.
Спустя короткое время Гомперц предложил Фрейду еще одну подработку — перевод на немецкий язык 12-го тома сочинений английского философа-позитивиста Джона Стюарта Милля (1806–1873). Том включал в себя такие известные эссе Милля, как «Платон», «По поводу эмансипации женщин», «Изучение рабочего движения и социализма».
Предложение о переводе Милля пришлось как нельзя кстати, так как в 1879 году Фрейда как будущего медика призвали на несколько месяцев в австрийскую армию. Чтобы узнать, что собой представляла такая служба, достаточно перечитать «Бравого солдата Швейка» Ярослава Гашека. Ну а если учесть, что Фрейд к тому времени вообще не имел диплома врача, то вся его работа сводилась к тому, что он должен был просто просиживать по ночам в госпитальной палате и в случае чего вызвать опытного врача. Свободного времени у него было в те дни хоть отбавляй, и Зигмунд с головой погрузился в перевод, стараясь следовать не букве, а духу текста.
Судя по всему, эта работа, которую он успешно закончил в 1880 году, сыграла важную роль в окончательном становлении мировоззрения Фрейда. Как известно, Милль был не только выдающимся экономистом, развившим идеи Давида Рикардо, но и одним из отцов европейского либерализма, выступавшим за изменение отношения общества к женщине, отказ от взгляда на нее как на существо более низшее, чем мужчина. Фрейд, как мы увидим, обсуждал эти идеи английского философа с невестой, причем отнюдь не питал к ним симпатии.
Фрейд вряд ли обошел вниманием и идеи Милля о роли иррационального начала в поведении человека, важность которого он обосновывал, ссылаясь на древнегреческих философов — Платона, Аристотеля, Гераклита.
И, наконец, на Фрейда не могла не произвести впечатления биография Милля, история его отношений с Гарриет Тейлор, неудовлетворенная по моральным соображениям страсть к которой терзала его в течение многих лет. Переписка Милля и Тейлор, безусловно, повлияла на любовные письма Фрейда Марте — первой и, как официально считается, единственной женщине в его жизни. Впрочем, насчет «первой» и «единственной» есть разные версии. Но зато в том, что Зигмунд Фрейд и Марта Бёрнейс были суждены друг другу, сомневаться не приходится.
Время их встречи стремительно приближалось.
Кстати, в тот же период, в 1879 или 1880 году, Фрейд начинает курить.
Если исходить из его же теории и туманных намеков, разбросанных по письмам и сочинениям, то можно предположить, что с помощью этой новой вредной привычки он пытался отказаться от превратившейся в уже неотъемлемую потребность мастурбации.
Хотя не исключено, что он пристрастился к курению во время службы в армии, как это бывает со многими мужчинами. Правда, первая из этих версий, согласитесь, совершенно не исключает вторую.
Глава восьмаяДОКТОР МЕДИЦИНЫ
1879–1881 годы прошли для Фрейда под знаком напряженной учебы. Он продолжает заниматься научной деятельностью в институте фон Брюкке (сейчас бы сказали, что Фрейд был активистом НСО — научного студенческого общества), но при этом прослушивает и сдает экзамены по всем курсам, обязательным для получения диплома врача.
Большую часть свободного времени он проводит в доме Йозефа Брейера, отношения с которым становятся всё более и более близкими. «Он стал, — писал Фрейд впоследствии, — мне другом и помощником в трудных условиях моего существования. Мы привыкли разделять друг с другом все наши научные интересы. Из этих отношений, естественно, основную пользу извлекал я».
Брейер, будучи на 14 лет старше Фрейда, был к тому времени известным исследователем и одним из самых модных врачей Вены. Достаточно сказать, что у него лечились вместе со своими домочадцами многие профессора медицинского факультета, включая записного антисемита Бильрота. Его гонорары были так высоки, что Брейер мог позволить себе работать не более трех-четырех часов в день, посвящая всё остальное время науке и семье.