После звонка из Кенсингтонского дворца британская армия стала действовать. За Кристофером отправили вертолет, его доставили в армейский госпиталь, где ему немедленно сделали операцию. Ему очень повезло – дежурный хирург сумел стабилизировать его состояние, оставив рану открытой, чтобы снизить риск появления новых тромбов. Затем его отправили в крупный госпиталь в Майами.
За это время мы с Колином успели узнать, что «Конкорд» летает в Майами раз в неделю – по субботам. Этот день оказался именно субботой. Мы покидали в чемодан самое необходимое и приехали в аэропорт как раз вовремя.
Полет был ужасным. Я была в невменяемом состоянии. К раздражению Колина, я не могла перестать плакать. Я в жизни столько не плакала. Мое британское самообладание было напрочь позабыто: сейчас мой сын боролся за свою жизнь. В отличие от диагноза Генри, с Кристофером произошел несчастный случай. Жизнь его висела на волоске – мы даже не знали, будет ли он еще жив к нашему прилету.
Еще тяжелее нам было от того, что операция не могла начаться, пока не будет оплачена. По прилете Колину пришлось немедленно изыскивать деньги и обеспечивать срочный перевод – он понимал, что любая задержка может стоить Кристоферу жизни.
А я бродила по коридорам великолепной, футуристической больницы. Находиться там было страшно. Когда сестра подвела меня к постели, где без сознания неподвижно лежал молодой человек, покрытый кровью и подключенный к каким-то аппаратам, я посмотрела на него и сказала:
– Нет-нет, это не мой сын.
Но сестра настаивала, и я посмотрела еще раз. Я просто не узнала его. Несколько минут я была убеждена, что это не Кристофер. Позже я поняла, что мой разум просто отказывался принимать реальность. Тот юноша не был похож на Кристофера, которого я несколько месяцев назад отправляла в путешествие. Узнав его, я подтвердила бы, что он смертельно ранен – но эта идея была настолько чудовищной и нереальной, что мой разум отказывался ее признавать.
Врачи объяснили, что Кристофер находится в глубокой коме, и сказать, выживет он или умрет, невозможно. Если он выживет, то может остаться в таком состоянии на всю жизнь – и стать «овощем». Хотя это звучало ужасно, но принять это было легче, чем думать, что он умрет. Я так хотела, чтобы он выжил! Я никак не могла осознать всю информацию. Меня терзала мучительная тревога, я ощущала себя в каком-то безвоздушном пространстве.
Узнав о случившемся, моя сестра Кэри связалась со школой, где учились Эми и Мэй. Девочки в тот момент находились в спальне и как раз рассказывали подругам, какой у них есть красивый и классный брат Кристофер. Кэри сообщила новости очень осторожно, чтобы не напугать девочек, но даже такой причесанный рассказ встревожил их безмерно. Когда Кэри попросила их молиться, чтобы Кристофер выкарабкался, они поняли, насколько все серьезно. Но им пришлось остаться в школе, потому что учеба была в разгаре. А Кэри вылетела в Майами вместе с Генри. Хотя он и сам был болен, но хотел поддержать младшего брата. Их прилет оказался настоящим благословением. Они были спокойны, оптимистичны и очень поддержали нас с Колином – к этому моменту у нас буквально опускались руки.
Кристофера перевели в круглое отделение с сестринским постом в центре. Все пациенты этого отделения были подключены к мониторам, и единственными звуками было механическое пиканье аппаратов и легкие шаги медсестер. Пациенты лежали неподвижно. Обстановка не успокаивала: медсестры были заняты своими делами и не хотели разговаривать, а находиться рядом с Кристофером было трудно из-за аппаратов. Я понимала, что они поддерживают его жизнь, но мне так хотелось обнять его – а я не могла. Лишь раз мне позволили коснуться его руки.
Мы стали ждать. Две недели мы пробыли в Майами, и каждая минута казалась нам вечностью. Кэри очень поддерживала меня и пыталась как-то отвлечь от ужаса ситуации. Через две недели Кристофер все еще не пришел в себя, но его состояние стабилизировалось, и нам позволили на частном самолете перевезти его в Лондон. Его сопровождали две команды докторов, в самолете имелось все оборудование, но для нас места не нашлось. Мы не знали, перенесет ли он перелет, но нам пришлось лететь через Атлантику вслед за ним – и это путешествие было почти таким же мучительным, как и полет из Англии.
В Лондоне было рано судить, каково состояние Кристофера, но он хотя бы был на британской земле. Как я была благодарна тому агенту, который уговорил меня купить страховку! За 150 фунтов я выиграла в лотерее: в конце концов страховая компания выплатила нам больше миллиона фунтов.
Тогда я понимала, что Генри почти наверняка умрет, будущее Чарли очень туманно, а Кристофер на грани смерти. Как с нами могло такое случиться? Спасти Генри и Чарли я не могла, но я твердо решила сделать для Кристофера все, что в моих силах.
Глава пятнадцатаяКошмар и чудо
После аварии Кристофера все изменилось. Моя жизнь была целиком посвящена ему. Я твердо решила, что он поправится, а если все мое внимание будет сосредоточено на нем, то все будет хорошо. Я на время отказалась от обязанностей фрейлины и все время проводила у его постели.
Сначала он лежал в палате интенсивной терапии частной больницы Веллингтон, расположенной рядом с крикетным стадионом Лордс в северной части Лондона. Он был подключен к ИВЛ и другим аппаратам. Мы с Колином сидели рядом с ним каждый день, не зная, что готовит нам будущее.
Хотя, пока дети были маленькими, Колин не был с ними очень близок, но с возрастом их отношения улучшались. Кристофер был единственным из детей, на кого Колин никогда не срывался. Я часто слышала, как они хохотали вместе. Кристофер постоянно говорил, как он нас любит, и от этого видеть его в таком беспомощном состоянии было еще мучительнее.
Двойняшки его обожали. Им было тяжелее всего – а кроме того, им еще нужно было сдавать экзамены. Когда они наконец увидели его, они пораженно замолчали. Трубка, торчащая из горла, привела их в ужас, и успокоить их было очень трудно. Я могла лишь попросить их немного пообщаться с братом.
– Поцелуйте его, чтобы он знал, что вы рядом, – сказала я, надеясь, что это действительно так.
Чарли и Генри тоже навещали Кристофера. Все хотели, чтобы он очнулся, но ничего не помогало. Состояние здоровья Генри постоянно улучшалось, он оказался очень сильным человеком. Он постоянно твердил, чтобы я занималась Кристофером, что он нуждается во мне больше. Я разрывалась, но Генри хотя бы мог ходить и говорить, Кристофер же лежал неподвижно.
Через несколько недель врачи сказали нам, что Кристофер не умрет, но никто не знает, сколько он пробудет в коме – несколько недель или несколько месяцев. Его состояние было стабильным. Колин с большой неохотой вернулся на Мюстик – за это время там накопилось немало неотложных дел.
Я все свое время проводила рядом с Кристофером, но он никак не реагировал. Я вспоминала, каким живым и активным он был, а теперь вся его жизнь зависела от аппаратов, и от постоянного лежания на его теле образовывались пролежни. Друзья не забывали его, но все они поступили в университеты, а Кристофер остался прикованным к кровати.
Мы приглашали самых разных специалистов, но ни один не дал нам надежды. Все было неопределенно и оттого мучительно. Прошло несколько недель – никаких перемен. Стресс стал брать свое. Я начала сдаваться, начала сомневаться, что излечение возможно. Хотя я оставалась верной христианкой и каждое воскресенье ходила в церковь, связи с Богом я не ощущала. Но в этот период я молилась особенно истово. Я молилась, молилась и молилась. И в тот момент, когда надежда уже покидала меня, я обрела помощь.
Мне рассказали о христианской целительнице миссис Блэк. Она жила в Шотландии. Излечив нескольких лошадей, она поняла, что обладает целительной силой. В обычной ситуации я восприняла бы это скептически, но я отчаялась спасти сына. И я связалась с ней. Она согласилась попытаться помочь Кристоферу, сказав, что будет работать по телефону. Даже сейчас это звучит странно и смешно, но каким-то чудом это помогало. После каждого сеанса, когда миссис Блэк направляла всю свою энергию на излечение Кристофера и молилась, чтобы Христос исцелил его, я замечала признаки улучшения – мелкие движения, признаки реакции. Сигналы эти были очень мелкими, и посторонний их не заметил бы, но я неотрывно следила за сыном целый месяц и замечала все. Я так надеялась на эти сеансы!
Раз в месяц миссис Блэк приезжала для более интенсивных сеансов. Во время одного из них я почувствовала, что ее руки буквально пышут жаром – словно энергия действительно перетекала из них в тело Кристофера. Миссис Блэк звонила мне узнать, как у Кристофера дела. Однажды я была настолько измучена, что не могла говорить. И тогда миссис Блэк сказала:
– Энн, я вам помогу. Завтра утром в десять часов сядьте в удобное кресло и ни о чем не думайте. Я сосредоточусь на вас, и вы почувствуете себя лучше.
Я согласилась, но оставалась Фомой неверующим. В десять утра я села в кресло в сотнях миль от миссис Блэк. Мне казалось, я сошла с ума. Но, к моему изумлению, я неожиданно почувствовала, что по моим венам будто течет шампанское. Я была полна сил. Такое случилось со мной лишь раз в жизни. Объяснить это я могла только одним способом – меня навестил Христос. Он возложил на меня руки и наполнил энергией, надеждой и силой – Его силой, надеюсь.
Это волшебное ощущение пришло вовремя, потому что сразу после мне предстояла встреча с очередным доктором. Мы беседовали в пустой операционной. Я неловко примостилась на краю операционного стола.
– Я лечил многих пациентов в коме, – сказал врач, – и могу точно сказать, что Кристофер обречен быть овощем. Надежды на выздоровление нет. – Он помолчал, посмотрел на меня и продолжал абсолютно уверенным тоном, то ли не сознавая тяжести своих слов, то ли уже привыкнув сообщать подобные известия родным пациентов: – На вашем месте я оставил бы надежды на его выздоровление и продолжал жить собственной жизнью.