Эридан привстал со стула и поправил сползшее с преподавательницы одеяло.
— Ну и к чему ты клонишь?
— Она бы не стала выгораживать убийцу, да и ты не стал бы убивать Трою!
Глеб удивленно поднял глаза на Эридана:
— Не думал, что когда-нибудь задам тебе этот вопрос. Но, выходит, ты мне все же веришь?
Орлиное око сверкнуло голубым светом из-под белых волос герцога.
— Я никому не верю! Даже самому себе… — считая разговор оконченным, Тарфолд встал со стула и шагнул к выходу.
— Подожди, — остановил его магистр. — Зачем ты вообще сюда приходил? Просто рассказать о своих логических выводах?
Герцог сделал вид, что не услышал, и продолжил путь к двери.
— Эр, мне повторять дважды?
Начальник СБ глубоко вздохнул:
— Вот тебе два варианта: первый — проведать Трою, а второй — убедиться, что ты все же не убийца и не придушишь ее, оставшись с ней наедине в палате. Выбирай любой!
Зельевар удовлетворенно хмыкнул:
— Тогда у меня еще один вопрос.
Герцог медленно повернулся к Глебу и после недолгой паузы кивнул:
— Странно, мне казалось, допрашивать тебя буду я.
— Где Савойкина?
— Странный вопрос. Хочешь поблагодарить ее за спасение своей шкуры?
— Ты идиот, Эр! Тебе ее тоже поблагодарить, между прочим, не помешает!
— Это за что же? — На лице начальника СБ выразилось искреннее недоумение, смешанное с неожиданной злобой.
— Она ведь могла рассказать всем полную правду. С начала вечера, о том, как и при каких обстоятельствах оказалась в моей спальне! Но не стала этого делать…
— И что теперь? Мне расплакаться и начать умиляться? — Голос мужчины повысился на несколько тонов. — Могла бы рассказать и выиграть платье! Она ведь его так хотела! Странно, что не воспользовалась такой удачной возможностью!
— Так ты уже знаешь о споре?! — удивился Глеб. — И не бежишь никого убивать и отчислять из Академии? Эр, тебя случайно не подменили?
— Я допрошу каждого, кто был сегодня в Академии. Вплоть до горных крыс! И только потом решу — кого отчислять, а кого оставлять на обучении!
— Узнаю сурового Эридана. И все же ты не ответил, где Савойкина?
— Телепортирована в свою комнату! Она достаточно сегодня путалась под ногами!
Бросив фразу, герцог развернулся на пятках и двинулся к двери.
— К слову… — тихо прошептал вслед уходящему магистр, зная, что Эридан все равно услышит. — Про тебя она не рассказала именно для того, чтобы не выиграть этот спор. Ей стало тебя жаль…
Подумала, что лучше голой,
Чем ранить выбитое сердце.
Не будет тьмы она узором
И призраком ушедшей смерти.
И нет обиды в ней ни капли
За грубый тот поступок твой.
И герцога ей очень жалко,
И так побитого судьбой.
Рука Эридана зависла над дверной ручкой лишь на мгновение, пока он принимал решение, а в следующий миг яркая вспышка телепортации известила зельевара, что его визави решил покинуть палату далеким от классического способом.
Яркий солнечный день. Я открываю резные ставни окна, чтобы дать свежему ветру ворваться в комнату. Вместе с легким морским бризом в помещение, словно внезапное цунами, вносятся птичьи голоса из цветущего сада и великолепные дурманящие запахи роз. Я бы предпочла, чтобы под окнами цвели гладиолусы, пускай у них и нет аромата. Но садовник сказал, что в этом мире таких цветов не существует. Надо будет обязательно попросить Трою, чтобы в следующую Луну принесла пару саженцев.
— Эль! Ты уже проснулась? — В мою дверь без стука врывается Кристина, она шуршит путающимися юбками, но бежит очень спешно, словно несет самые важные в жизни новости.
— Что случилось?
— Ты не поверишь! — восторженно начинает подруга, и мне сразу хочется съязвить и продолжить ее фразу:
— Вы с Якиным улетаете в Гагры???
Кристина хмурится и несильно бьет меня по плечу:
— Дурка! Все намного круче! Мне пришел конверт! Такой же, как вчера Анфисе!
Я завороженно смотрю на подругу, и меня терзают противоречивые чувства — я одновременно невероятно рада за нее и в то же время завидую белой завистью… Мне ведь конверта не приходило…
Но я улыбаюсь и кидаюсь обнимать Кристинку…
— Поверить не могу! Ты уже ответила? Согласилась?!
— Конечно! — расплывается подруга. — Я его как только увидела, сразу поняла — от такого мужика надо иметь детей! Эль, я выхожу заму-у-ж!!!
Попискивая от счастья, Кристина едва ли не прыгает по комнате. Это странно и удивительно, видеть брюнетку такой легкой, взбалмошной, несерьезной.
— Как это было? Он принес конверт сам или попросил кого? — требую я, но ответа не дожидаюсь, потому что картина вдруг резко меняется.
Вечер. Прохладно. Я вновь стою у окна, но теперь пытаюсь его закрыть. Ветер с моря усиливается, отчего захлопнуть ставни становится сложнее, между створками постоянно путаются легкие тюлевые занавески.
— Тебе помочь? — раздается за спиной его голос, а теплая рука ложится на талию и притягивает к себе.
Мне приятно, ведь я прижимаюсь спиной к его телу, а горячее дыхание путешествует по моей шее. Но в то же время обидно:
— Нет, не стоит, я сама! — И, высвобождаясь из объятий, продолжаю упрямо сражаться с окнами.
— Вот почему ты такая?
Кажется, он тоже обиделся.
— Какая?
— Вредная.
Я пожимаю плечами и наконец-то закрываю злосчастные створки. Они захлопываются, дребезжа стеклами.
— Ну так найди другую… В твоем положении — это не должно стать большой проблемой!
— Все дело в конверте? — догадавшись о причинах моего настроения, спрашивает он.
А я решаю обернуться, чтобы высказать ему все в глаза.
— Я не собираюсь становиться королевской любовницей! — вспыхиваю гневом и тут же осекаюсь, потому что вижу того, кого не ожидала увидеть.
Эридана, который с нежнейшей улыбкой протягивает мне белоснежный конверт…
Глаза я раскрыла так же резко, как и вскочила с постели. Рывком.
Хотелось вылить на себя ушат ледяной воды, нырнуть в прорубь, убиться головой об стену пол, кафельную плитку.
Тело горело, голова трещала. И дурацкий сон все не хотел идти из головы.
Приснится же такое!
Устало упала обратно на подушку. В свои объятья она меня приняла неохотно, неприветливо, словно говоря: как ты можешь спать, когда вокруг тебя такое творится?
А творилась полная вакханалия — уже вторые сутки занятия отменены, вместо них курсантов водят на допросы к Эридану, а слухи о том, что произошло на балу и после него, разносятся по Академии и обрастают уже совсем недетскими подробностями.
Вначале неизвестным оставался только сам механизм такого «сломанного телефона», потому что всем учащимся было запрещено самостоятельно выходить за пределы блоков без сопровождения преподавателей и общаться между собой. А затем количество снующих в коридорах конвертиков, аналогов магического чата, стало резко увеличиваться. Бумажные свитки, журавлики, письма порхали по коридорам, метеоритами перемещались между блоками и вскоре стали массовым средством информации.
Однажды в блок к фрейлинам заходил Арвенариус, заявил, что Академия ныне на военном положении и любое, даже малейшее нарушение мер безопасности приравнивается к отчислению.
О том, что произошло с Троей, открытым текстом курсантам никто не заявлял, но те, кто побывал на допросе у Эридана и возвращался оттуда, непременно выкладывали на всеобщий суд и обсуждение странные вопросы, которые им задавали. Уже к вечеру первого дня все знали, что на Трою совершено покушение, а утром второго в красках обсуждали интимную жизнь Глеба и некой курсантки-первокурсницы — Савойкиной.
— Эль, ты чего не спишь?
Мой резкий подрыв с кровати не остался незамеченным и разбудил Кристину.
— Кошмар приснился, — шепотом ответила я, еще не хватало Анфису разбудить, ведь сейчас около трех часов ночи. — Это все от нервов!
Брюнетка понимающе хмыкнула. Нервы сейчас шалили у всех. Первый курс Эридан еще не допрашивал — видимо, решил оставить на сладенькое. А уж после новости о том, что он все знает о нашем споре, — это пугало вдвойне.
Когда на следующий день после бала в блок явились Ванесса и Кларентина — потрепанные, запуганные, но удивительно довольные собой, — все очень удивились. Большинство было уверено, что дворянок после их ужасающего поступка выпрут подальше из Академии. Вот только сами маркиза и графиня огорчаться не спешили — они гордо заявили, что их не отчисляют, однако у всего курса теперь есть огромные проблемы, так как Эридан знает про красное дизайнерское платье и теперь рвет и мечет по этому поводу.
— Как думаешь, о чем он будет спрашивать на допросе? — поинтересовалась я у Кристины.
— На твоем месте я бы не парилась. У тебя ему точно спрашивать нечего, ты и так всем рассказала слишком много.
И с этим нельзя было не согласиться, потому что темой сегодняшнего дня во всей Академии стала личная жизнь Эллы Савойкиной. Нет, окончательно мое имя в грязи пока не прополоскали, но еще один-два дня — и останется лишь стоять и обтекать. Но к этому морально я уже приготовилась, в конце-то концов, я девушка взрослая, с кем хочу, с тем и сплю… Пускай даже выдумано, но, главное, для благого дела.
Мои же девчонки знали правду о том, что произошло на балу, — и про принца, и про зелье, которым опоили Эридана, и про то, как он со мной после этого едва не поступил. Соседки знали и про спасителя-Глеба, и про то, что произошло между нами после, в его спальне, а точнее, про то, чего не произошло.
— Настоящий мужик! — выдохнула тогда Анфиса. — Если позовет замуж, соглашайся!
Вспомнив про «замуж», я решила рассказать Кристине о той ереси, которая мне приснилась.
— Дедушка Зигмунд потер бы ручками, — довольно выдала Крис. — Это же типичный случай говорящего подсознания. Вот смотри, — начала она расшифровку моих сновидений, — море, солнце, цветочки, сад — это твое бессознательное хочет наружу, на волю. Да мы все туда хотим, задолбал уже этот бункер! Конверты — тут вообще все просто, это свертки и письма, в которых перемывают кости твоей личной жизни.