— Умеете вы, однако, Таисия Алексеевна… — помолчав, тихо протянул Загорянский: — Этот вопрос той же природы, что и конец света или нежелания мною счастья для вас?
— Постой, Сергей, — вмешался Константин, — это не тот вопрос, на который я просто ответил бы «да», здесь настоящая провокация. С чего вы решили, Таисия Алексеевна…
— Можно — Таис, Ваше высочество, — нетерпеливо уточнила я. Внутри уже что-то било, как конь копытом — только бы успеть зацепить интересом, только бы не помешали! Я спешила, я так спешила! И к черту — насколько неправильно я себя веду. Нарушать, так нарушать, как следует.
— Благодарю… Таис. Тогда и ко мне прошу без титула, — на миг замешкался тот, — и все-таки… почему вы считаете агрессивные действия со стороны Великобритании возможными?
— Потому что сейчас у России только два серьезных врага — она и Османская империя.
— Соглашусь, что Великая порта наш старинный враг…
— Как и британский парламент, и королева Виктория со своим кабинетом министров.
— Вы неправы, — терпеливо возразил мужчина, — с королевой у нас прекрасные отношения, с британцами всегда можно договориться.
— То, что Британия шлет дары и заверяет в дружбе, значит только то, что она хочет показать. Это не настоящие ее планы, это дипломатия.
— Вы полагаете, уже есть какие-то планы?
— Слишком много причин для этого.
Англию они не видят… о данайцах, дары приносящих, не помнят! Император рассекал по Финскому на дареной яхте «Королева Виктория», предпочитая добираться из столицы в Петергоф не по суше, а по воде.
— Но как вы можете судить о таком? Вы не можете знать… — кашлянув, начал Загорянский.
Константин молчал, вперив в меня взгляд. Как сверло — подумалось…
— Это разные вещи — судить и знать, Сергей Фаддеевич, — вежливо объяснила я, возвращая издевку: — Судить о чем-то я имею право, потому что мыслю, а знать и правда не могу, поэтому сужу согласно логике: у нас огромная страна, неисчислимые богатства, а Великобритания — несколько убогих островов и только. В этом и есть причина ее нынешней силы — она вынуждена была развиваться. Чтобы заиметь то, что сейчас имеет, ей пришлось торопить судостроение и сейчас у них самый передовой флот, паровые корабли. Добравшись с помощью флота до чужих богатств, Великобритания завоевала их силой оружия. И постоянно совершенствует его для этих же целей — военных. И теперь у них почти полмира колоний, а на вооружении сплошь самое передовое стрелковое оружие — нарезное.
Я отдышалась и добавила тише:
— У Российской империи никогда не было и не будет друзей. Только временные союзники. На данный момент истории главные ее враги Великобритания и Османская империя.
— Это уже как-то и слишком, — потер лоб Константин, — тогда из последнего — мы дружны и находимся в родственных отношениях с половиной Европы.
— В случае конфликта, в лучшем случае они сохранят нейтралитет, а скорее — встанут у наших границ в ожидании того, как пойдут дела на фронте.
Так оно и будет в результате. И Николай бросит к западной границе свою лейб-гвардию — на смерть, как первый заслон. Сражение не состоится — не рискнут, но гадость «друзья» и родственники все-таки сделают, оттянув на себя какие-то силы.
— На каком фронте⁈ — позволил Константин вырваться раздражению.
— Какая разница⁈ Вы все равно меня не слышите. Я даже знаю о чем сейчас думаете — с чьих слов я говорю?
— С чьих слов вы говорите, Таисия Алексеевна⁈ Это не могут быть ваши мысли.
— А чем мои мысли должны быть хуже ваших, Ваше высочество? Почему вы считаете, что ваш мозг способен производить их разумными, а мой недоразвит для этого? Вы старше всего на год.
— У нас разный уровень образования и совершенно отличный способ мышления, — шипел он сквозь зубы.
Сейчас был похож на натянутую струну, напомнив Дубельта тогда — такого же напряженного и подозрительного. Я даже оглянулась, разыскивая того взглядом. Зачем — без понятия, хотя…
Увидела я только то, что на нас уже обращают внимание, хоть и стоим мы в стороне. Но и мысли о мрачном Дубельте в белых лосинах в обтяжку странно отвлекли и расслабили. Я успокаивалась.
— И на что же, по-вашему, только и может быть способна женщина? — поинтересовалась уже мирно.
Отлично я понимала причину его недовольства — не положено не приближенным лицам говорить в таком тоне. Положено раболепствовать или есть влюбленными глазами. Мужчине уже влетело бы за такое. С женщинами такого опыта у него еще не было — уверена. Поэтому сразу мне не влетит — ему нужно время на осознать и обдумать сказанное мною. А дальше он может… нет — должен захотеть продолжения разговора. Я же остановилась на самом интересном! И это единственный мой шанс.
— Почему-то я верю — все эти выводы сделаны самой Таисией Алексеевной. Это в ее духе, насколько я успел узнать ее, — вмешался Загорянский, — они не совсем верны, но и не совсем… У меня осталось множество вопросов! К тому же, даже если бы вчерашняя смолянка… а именно из этого вы исходите, Ваше высочество…
— Брось, Сергей! — отвернулся тот.
— Она просто не сумела бы изложить чужие соображения подобным образом — если где-то просто услышала. И поэтому я предлагаю…
— Кости́! Ты совсем пропал, — желтым улыбчивым солнышком подплыла к нам Ольга и добавила уже тише: — Мужчинам легче развлечь мужчин, выручай?
— Только назначу разговор с Таисией Алексеевной, — мотнул тот головой, все-таки решаясь: — Заинтересовали некоторые ее мысли… о флоте. Скажем так… завтра утром?
— Я тоже с удовольствием послушала бы о флоте, — подхватила Ольга, оглядываясь на многонациональную компанию: — Но только не завтра — на утро мама́пригласила Алексея Федоровича по поводу окончательной музыкальной программы. И романса Таис тоже.
— Романса. Таис. Я понял, — кивнул ее брат, — с удовольствием послушал бы и романс тоже. А ты, Сергей?
— Ты подал мне прекрасную идею, — оживилась сестра, — я узнаю, насколько возможно включить его в программу празднества. Трудность только в сроках. И вы же не против, Таис?
— Романс… пускай он станет моим подарком к вашей свадьбе — на счастье. И мне было бы приятно… к остальным вы обращаетесь на «ты». Это признак привычки и доверия, Ольга Николаевна — я понимаю…
Почему так тянуло плакать, глядя на нее?
— Благодарю тебя, Таис, — шагнула она и мягко сжала пальцы на моем запястье.
Я кивнула, стараясь незаметно проморгать слезы. До чего же жаль… гадство!
— Тогда, возможно, уже сегодня вечером? — гарцевал в нетерпении великий князь.
— Сожалею… сегодня вечером у меня встреча с Петром Пантелеймоновичем.
— Кто таков? — по-военному кратко уточнил высочество.
— Это врач. И, Ольга Николаевна… нет рук более умелых. Мартын Мартынович проводил осмотр болезненнее, чем он лечение, а это все-таки рана…
— Так вы были ранены? — удивился Загорянский.
— Ну да… споткнулась и ударилась головой, свалилась в канал. До сих пор не знаю, кто меня спас. А Петр Пантелеймонович Свекольников лечил, и я очень рада тому, что это был он.
— Благодарю, обязательно рекомендую его мама́, — протянула Ольга.
— И не пожалеете — уверена. И он же не просто так — помощник Мандта, а как мило смущается…
Мужчины смотрели на меня, будто не веря глазам. Я хлопнула ресницами — что такое? Да, перед этим я вышла из роли, так жизнь меня к такому театру и не готовила. Выгляжу сейчас лицедейкой, но хотя бы уже не дурой, надеюсь.
— Я жду тебя, Кост и, — напомнила сестра.
Они ушли, а я выдохнула и поискала взглядом Анну, чувствуя вдруг острое сожаление.
Зря я так… можно было как-то мягче все это… Не вовремя полезла из меня Евгения Загородская, да еще и во всей своей непримиримой красе. Меня же теперь воспринимают враждебно! Зря, зря… и какого такого меня понесло вдруг на всех парусах? Зачем так остро восприняла безобидную насмешку? Нервы растрепаны попаданием этим, необходимостью быть настороже каждую минуту? Что же тогда я так бездарно прос… так вела себя в ту самую минуту⁈ Когда как раз и требовалась вся моя выдержка, весь опыт прожитых лет, давно наработанная способность общаться с людьми адекватно.
И парни… ну флиртуют, озабочены, ну — уверены в себе до чертиков. А с другой стороны… для того она и молодость. Мало ли и в наше время своих гусар? Чудят ребята насколько хватает фантазии — курсанты, лейтенанты… а потом идут воевать и показывают чудеса героизма, носят на груди по три-четыре «мужика».
Да и раньше тоже — сколько их таких полегло под Аустерлицем, а при Бородино? В белых лосинах и перчатках… А сколько еще лягут в крымскую землю… болгарскую? И моряки… заряженный пистолет возле мачты и офицеры, поклявшиеся друг другу: в случае поражения последний выживший спустится в трюма и выстрелит в крюйт-камеру, полную пороха. Потому, что врагу не сдается…
И кажется… кажется, я знала каким будет следующий «мой» романс. Если до романсов будет…
Глава 12
Как историку, или просто человеку, мне всегда были больше интересны не дворцы, а более ранние памятники истории. И не восстановленные, или даже грамотно отреставрированные, а в естественном состоянии угасания. Всё возможное из доступного я увидела своими глазами, используя отпуска.
Наша страна не то, чтобы богата таким наследием. С той же Европой, к примеру, оно несравнимо — слишком долго постройки и даже крепости на Руси возводились из дерева.
Самая старая каменная крепость у нас — VI века до н.э., это Нарын-Кала в Дербенте. Она давно уже потеряла военное значение и с тех пор башни и стены постепенно приходили в упадок, ветшали. В наше время бывшая резиденция дербентских ханов поддерживается в достойном виде и это здорово. Но и она для меня оказалась… немножко не то.
Из самых ранних есть еще Тарпиг в Хакасии, Староладожская крепость, Орешек… я везде отметилась, но особенным для меня как-то нечаянно стало другое место. И это не крепость, тут другая фишка… По разным причинам бывая во Пскове, я обязательно находила время, чтобы прогуляться возле полуразрушенных стен Окольного города, вдоль улицы Застенной. Там метров двести всего и это не туристический маршрут. Дорожку вдоль бывшей крепостной стены, по виду — уходящую в густые заросли, я нашла случайно.