Таисия могла быть фрейлиной, если ее «приблизили к дочери», то есть великой княжне Ольге.
Тогда вариант один — я фрейлейн домашнего обихода. Этого добра при дворе всегда хватало, но при Николае I, любившем порядок во всем, количество стало регламентированным — 36 единиц. Двенадцать из них (комплектных) обязаны были находиться при Дворе постоянно. Для остальных это было просто почетное звание, дающее право присутствия на балах.
Таким образом круговорот незамужних девиц во дворце не прекращался, это понятно.
И все-таки… все-таки должность была официальной, со своими обязанностями, денежным содержанием, регламентированной по фасону и цвету одеждой — формой в некотором роде. И даже знаком отличия — «шифром». Брошь такая, закрепленная на муаровом банте, с усыпанным бриллиантами инициалом покровительницы.
И кстати… фрейлинам великих княжон положено было верхнее платье голубого бархата. И если оно где-то здесь имеется — голубое…
Вставать с кровати было страшно и больно, но нужно. Я попыталась и, ко всему, прихватило еще и низ живота, как при месячных. Пришло в голову, что все эти боли — постоянные и временные, могли иметь самую простую причину. Желудок, например, могло сводить и от голода. Но могло быть и так, что слабостью и прострелами в разных местах тело реагировало на случившийся факт умирания. Пускай и краткосрочного, но как долго оно находилось без хозяйки — кто знает? Может в этом деле решают даже не минуты, а секунды. И таким вот образом — в муках, вновь возрождались к жизни успевшие пострадать нервные окончания. Это похоже на правду и как-то объясняло бы… Жаль, я не медик, а гадать бессмысленно.
Кое-как сев, внимательно осмотрелась — бархатного платья не наблюдалось, как и любого другого. Что и логично: то, что вымокло вместе в Таисией, явно унесли привести в порядок, а другие находились в специальном месте хранения, которым обычно заведуют горничные. Здесь шкафов не было, только узкая (как и комната) и очень высокая кровать у стены, прикроватный столик, легкое кресло и небольшой комод у окна с круглым табуретом. Я впервые видела такой предмет мебели — то ли конторка, то ли бюро с выдвижными ящиками сбоку и частично наклонной столешницей. В ящичках, скорее всего, личные мелочи: вышивание, шпильки, ленты, письма…
Мебель простая, некомплектная; пол из светлых досок; одна из стен, которая с дверью, затянута голубой тканью; занавесей на окне нет. Та стена, что в изголовье, посередине образует вертикальный выступ во всю высоту, и кровать задвинута в образовавшуюся нишу.
По размерам и общему виду похоже на помещения второго этажа Александровского дворца. Те, что пристроены над библиотекой. Царское село? Но смутила штукатурка на незатянутых тканью стенах… явно же под ней грубая дранка. Гадать нет смысла, нужно смотреть в окно. А так… интерьер светлый, без роскоши и это просто спальня похоже. А фрейлине полагались покои из нескольких комнат и еще прислуга, которой здесь не наблюдалось. Хотя… полными привилегиями пользовались только статс-дамы, там даже собственный выезд имелся и ложа в театре. Ну, а остальные, похоже, уже нисходя по старшинству.
Другие альбомы, письма, может дневник… хоть что-то. Мне нужно было знать как можно больше — не чувствовала я себя ни сильной, ни умной, ни уверенной в себе. И понимала уже, что знания мои слишком поверхностны и недостаточны для погружения в жизнь и быт здесь и сейчас.
И даже такая избитая тема, как фрейлины…
Что я знала о принципе набора на этот вид придворного ремесла? Только то, что учитывались как заслуги родителей, так и личные качества девушек.
Чаще всего во дворец брали лучших выпускниц Смольного и Екатерининского институтов — своеобразных питомников будущих фрейлин. Девиц там воспитывали в строгости и муштре, а держали в такой аскезе — куда казарменным воякам! Холодные помещения и вода для мытья, скудная еда, унизительные наказания за малейший проступок… заслужить звание лучшей было неимоверно тяжело. Но возможно. И это могли быть беститульные дворянки. И даже скорее всего, потому что мотивация сильнее и внутренний стержень крепче, без роскошной изнеженности.
Предположение о фрейлинстве створилось с беститульностью Таисии — исходя из слов императрицы, но версию эту опровергал один известный мне факт…
Царский двор, это сложная отработанная система: должности, строго регламентированные Табелем о рангах, иерархия, этикет, общая упорядоченность. Все давно сложилось, притерлось и уже работало само собой, как надежный механизм. В том числе документировалось. Существовали списки действующих в разное время фрейлин, и они сохранились до наших дней. У Ольги их было три, не считая воспитательницы Анны Окуловой, камер-фрейлины. И если это та Анна Алексеевна, что должна подойти… что запросто. И даже, скорее всего.
Только никакой Таисии в списке ее подчиненных не было, вот в чем дело.
Да… а Мартын Мартынович тогда? По срокам вполне себе и… Мандт — один из придворных врачей, немец и заносчивая бездарь. Отирался при Дворе с 41 года. Влияние на царскую семью имел просто магическое, почти как Распутин в будущем. Когда тело императрицы вскрыли посмертно, врачи за голову схватились — лечили всю жизнь от нервов и чахотки, а причиной смерти оказался кишечник. Может, как раз из-за назначенного лечения: ничего жидкого, никаких супов, зато ростбиф, картошка, каша, кожура горького апельсина и это неделями, годами. Вот так… Хотя я могла быть неправа, кажется при анемии как раз и назначают мясо, каши и овощи. Но совсем без первых блюд?
Но это всё — не то. Не о том! Я топчусь на месте, а время уходит… уходит…
Мысли и воспоминания беспорядочно теснились в голове. Всплывали безо всякого порядка — кусками и урывками. Толком обдумать все это я просто не успевала!
И даже… только вспомнила о так называемых «сессионных» фрейлинах, которых в списке постоянных двенадцати и не могло быть. Они приглашались во дворец на определенное время — когда кто-то из комплектных заболевал, или нужны были дополнительные силы. А скоро же свадьба Ольги? И Таисию, а может и не ее одну, пригласили «на усиление»?
Потому и условия проживания не совсем соответствуют?
За дверью послышались голоса. Я сидела на самом краю постели и испуганно дернулась. Ждала же… и все равно дернуло испугом. Почти свалившись с кровати, споткнулась о приставную скамеечку, опрокинула и сама чуть не упала из-за нее. Чудом устояв на ногах, согнулась от ноющей боли в животе. Слишком резкое движение получилось, рывок даже. И тут… внизу знакомо потекло… месячные?
Текло по ноге, из глаз текло. И такое отчаяние вдруг! Мне нельзя было даже думать, что останусь здесь навсегда. Понимала, что нельзя в это углубляться — утону. Я и пыталась, старалась как-то рассудочно… так теперь еще это! Сжавшись от боли и страха, я обреченно прислушивалась к приближающимся звукам — кошмар продолжался. Не сказка здесь, какое уж тут…
Дворцовая романтика, шелка-бриллианты… кавалергарды… фрейлины⁈ Только с моим везением и можно было так вляпаться. В настолько очаровательное дерьмо.
Дверь распахнулась без стука…
Глава 3
В комнату вошли двое.
Вначале праздничного вида женщина лет пятидесяти, с немного оплывшим уже от возраста лицом. За ней мужчина примерно тех же лет или чуть моложе. Рядом с нарядной дамой в синем с золотом он смотрелся, как ворон возле райской птички: светло-серые брюки, черный до колен сюртук, серый жилет, высокий ворот белоснежной рубашки повязан черным галстуком-бантом.
Грудь дернул истерический смешок. Судя по моменту… сдыхать буду, но историк-искусствовед во мне уйдет последним. И сейчас тоже я оценивала костюм. Красивое в этом отношении время — выигрышный фасон женских платьев, и мужчины уже вылезли из уродливых лосин и куцых фраков. Изучай — не хочу, живая экспозиция…
Но и лицо этого человека я знала.
Портрет писали в более позднем возрасте, но мужчина с него был узнаваем — уже сейчас наметились залысины, уголки губ так же едва приподняты в скупой улыбке — дань вежливости, глаза в ней не участвуют. Гладко выбрит по европейской моде. Будто и лицо приятное, но это Мандт! И мое к нему отношение уже сложилось, потому что методы его…
По воспоминаниям Ольги, с того дня, как он появился при дворе, его мнение стало доминировать — тяжелое, деспотичное, как приговор судьбы. На Николая он имел огромное влияние, тот слушал его беспрекословно. Мандт нарисовал ему будущее жены в самых черных красках. Его методой было внушить страх, чтобы потом сделаться необходимым.
Но может и не стоило судить по чужим словам. Вон и об Анне Алексеевне та же Ольга отзывались, как о прекрасном добром человеке, но добра-то она была не ко всем подряд, а к царским дочерям?
А голос у нее красивый — негромкий, теплого мягкого тембра.
— Что случилось, почему ты не в постели?
Быстро взлетел и привычно затрепетал в женской руке небольшой кружевной веер. Мельтешил перед глазами…
Внутри потихоньку отпускало, и даже странно обострившееся до этого зрение будто слегка плыло. Я расслабилась, выдохнула. Эти персонажи сказки мне знакомы. Идеальная зрительная память!
— Неудачно… встала с кровати, прошу прощения, — раслепила я неприятно сухие губы, — Анна Алексеевна, мне срочно нужна помощь. Нельзя ли… позвать прислугу? — прошипела сквозь сцепленные зубы, с трудом распрямляясь и только сейчас вспоминая, что одета в одну сорочку.
— Пока не время! — выражение лица статс-дамы резко сменилось на непримиримое, — его превосходительство должен осмотреть тебя…
— … на предмет того, не в тягости ли я, не приведи Господь? Государыня дала мне это понять. Неясно только, как можно определить это состояние в женщине на малых сроках? — мне нужно было знать это, просто на всякий пожарный. Как-то не интересовалась в той жизни такими вещами, на слуху были только тесты.
— Занятный интерес для только выпустившейся смолянки, вы не находите, ваше высокопревосходительство? — так, как было удобнее ему — на немецком, заговорил наконец и мужчина, с иронией глядя на бледнеющую на гл