Тогдашний первый министр, хотя против него возставали многие, оказался довольно счастлив во всех своих предприятиях. Он привел к концу войну с Россией; и Этот конец, если и не вполнe удовлетворительный, был гораздо благополучнeе чeм одно время надeялись в Англии. Потом, он был особенно счастлив в дeлe индeйскаго возстания. Правда, многие даже из тeх, которые подавали голос в его пользу, говорили, что успeх в этом дeлe нельзя приписывать ему. В Индии явились великие люди и сдeлали все. Даже его губернатор, назначенный им, не пользовался в то время особым почетом в общественном мнeния несмотря на всe подвиги, совершенные под его начальством. Мало питали довeрия к главному распорядителю; но тeм не менeе все ему удавалось, а в публичном лицe нeт большаго достоинства как удача.
Но теперь, когда прошли трудные дни, являлся вопрос: не слишком ли много он имел успeха? Когда человeк приковал Фортуну к своей колесницe, он обыкновенно разъезжает с довольно-гордою осанкой. Есть слуги, которые думают, что их господа не могут без них обойдтясь; и у общества бывают такие слуги. Что если Этот счастливый министр принадлежит к их числу?
Притом, какой-нибудь ревностный, дeльный, но туповатый член нижней палаты не любит, чтоб ему отвeчали насмeшками, когда, исполняя свой долг перед избирателями, он позволяет себe предложить несколько скромных вопросов. Не лучше ли на время предать остракизму такого черезчур счастливаго министра, который не имeет осторожности скрыть своего торжества, а позволяет себe расхаживать с гордою осанкой, подсмeиваясь над ревностными и тупоумными членами, а подчас и над членами вовсе не тупоумными, что уже совершенно неизвинительно?
— Не лучше ли нам закидать его раковинами? говорит мистер Гарольд Смит.
— Да, закидаем, повторяет мистер Саппельгаус, готовый, как Юнона, отомстить за отверженныя своя прелести, а всe знают что значат такия слова в устах мистера Саппельгауса; знают, что злосчастному министру теперь не уйдти от страшнаго удара, готоваго разразиться над его головою.
— Да, набросаем раковин,— и мистер Саппельгаус встает с своего мeста, сверкая взором.— Развe нeт у Греции не менeе его благородных сынов? да, и поблагороднeй его, измeнника! Мы должны судить о человeкe по его друзьях, говорит мистер Саппельгаус, указывая на восток, гдe, как извeстно, живут наши любезные союзники, французы, с которыми, как тоже извeстно, глаза нашего правительства находится в дружбe.
Всe это понимают, даже мистер Грин Уокер.
— Право, теперь он нам вовсе не нужен, говорит даровитый член за Кру-Джонкшон:— он уже стал черезчур заносчив; я знаю, что многие думают точно то же. Вот мои дядя...
— Он человeк славный, прервал мистер Фодергилл, предчувствуя может-быть, что ожидаемая ссылка на дядю мистера Грима Уокера не слишком-то подвинет вопрос:— но дeло в том, что наконец надоeст все одно и то же лицо. Неприятно же каждый день eсть все куропаток да куропаток. Мнe, конечно, до этого нeт никакого личнаго дeла, но я бы не прочь перемeнить кушанье.
— Если мы постоянно должны дeйствовать с чужаго голоса и не имeть своего, то к чему же нам и браться за дeло? сказал мистер Соверби.
— Ни к чему рeшительно, возразил Саппельгаус:— мы измeняем своим избирателям, подчиняясь такому владычеству.
— Так рeшимся на перемeну, сказал мастер Соверби:— дeло, кажется, в наших руках.
— Именно, подтвердил мистер Грим Уокер.— Это самое говорит и мой дядя.
— Манчестерцы будут до смерти рады этому случаю, сказал Гарольд Смит.
— А что касается до поджарых джентльменов, сказал мистер Соверби,— то они, конечно, не откажутся поднять плод, когда мы тряхнем дерево.
— Ну, это мы еще увидим кому достанется плод, сказал мистер Саппельгаус.
И точно, почему бы этому плоду не пасть на его долю? Развe он не именно такой человeк, какой нужен, чтобы спасти нацию? Что за бeда, что нация в настоящую минуту совсeм не нуждается в спасении — вeдь могут же настать и другия времена. Развe не было рeчи о возможности новых войн, если-бы настоящая и окончилась без его содeйствия по какой-нибудь особой милости Провидeния? Мистер Саппельгаус вспомнил о странe, на которую он указал, о другe наших недавних врагов, и почувствовал, что отечество все еще нуждается в спасителe. Общественное мнeние проснулось наконец, и знает чего требовать.
Когда человeк раз вообразит себe, что его призывает голос народа, он получает удивительное довeрие к этому голосу.
— Vox populi vox Dei, не так ли было всегда? говорил он себe, ложась спать и вставая. И мистеру Саппельгаусу казалось, что он руководящая голова в Гадром-Касслe, а что всe остальные гости марионетки, которыми он распоряжается. Приятно чувствовать, что ваши ближние и друзья не более как марионетки, и что вы можете заставить их плясать по своей прихоти! Но что если мистер Саппельгаус сам был марионеткой?
несколько мeсяцев спустя, когда глава правления, осажденный со всех сторон, точно слетeл, когда точно его отовсюду закидали недружелюбными раковинами, когда ему пришлось восклицать: Et tu Brute! пока эти слова не стереотипировались на его устах, вездe стали толковать о знаменитом конгрессe в Гадром-Касслe. Герцог Омниум, говорил свeт, глубоко обдумал положение дeл; его орлиному оку не трудно было замeтить, что благо отечества требует какого-нибудь рeшительнаго шага; вслeдствие этого, он пригласил в свой замок многих членов нижней палаты, и нeкоторых из палаты лордов — особенно упоминалось о досточтимом и многомудром лордe Бонерджесe; здeсь, так шла молва, в глубоком совeщании, герцог изложил свои виды. Тут было рeшено, что глаза правительства должен пасть, несмотря на то, что он виг. Отечество этого требовало, и герцог исполнял свой долг. Таково, по словам свeта, было начало знаменитаго союза, который вскорe ниспроверг министерство, и, как прибавляла газета Goody Twoshoes, спас Англию от неминуемой гибели. Но газета Юпитер всю заслугу приписывала себe, и точно, всю заслугу можно было приписать Юпитеру как в этом, так и во всем остальном.
Между тeм, герцог Омниум с обычным великолeпием угощал своих посeтителей, но он не слишком много изволил толковать с мистером Гарольдом Смитом или с мистером Саппельгаусом о политических предметах. Что до лорда Бонерджеса, то он провел все то утро, когда происходил вышеупомянутый разговор с мисс Данстебл, уча ее пускать мыльные пузыри по строгим правилам науки.
Всe замeтили, что герцог особенно внимателен к Франку Грешему, молодому человeку, которому так шумно обрадовалась мисс Данстебл. Этот мистер Грешем был один из богатeйних землевладeльцев во всем графствe, и слухи шли, что при будущих выборах он будет одним из членов за Ост-Райдинг. Конечно, герцог не имел ничего общаго с Ост-Райдингом, да притом хорошо было извeстно, что молодой Грешем явится строгим консерватором; однако помeстья его были так обширны и денежные капиталы так значительны, что он стоил внимания любаго герцога. Мастер Соверби также был более чeм любезен с ним, и не мудрено: подпись этого молодаго человeка могла превратить каждый клочок бумаги в банковый билет почти баснословной цeнности.
— Так ост-барсетширския гончия теперь у вас в Бокзалл-Гиллe, не так ли? сказал герцог.
— Гончия там, сказал Франк,— но не я ими распоряжаюсь.
— Да? А я полагал....
— Онe собственно у отца; но он находит, что Бокзалл-Гилл центральнeе чeм Грешемсбери. Не так длинны переeзды для лошадей и собак.
— Да, точно, Бокзалл-Гилл в самом центрe графства.
— Именно.
— А хорошо разрастается ваш молодой вереск?
— Порядочно; вереск не вездe может расти, к сожалeнию.
— Вот именно это говорю я Фодергиллу; к тому же, там гдe много лeсов, дичи никак не выманишь из них.
— Да у нас ни одного дерева нeт в Богоалл-Гиллe, сказала мистрисс Грешем.
— Ах, да; конечно, вы недавно там поселились; за то их у вас за глаза в Грешемсбери. Там даже больше лeса чeм у нас, не так ли, Фодергилл?
Мистер Фодергилл сказал, что, конечно, грешемсберийские лeса очень обширны, однако ему кажется....
— Да! да! знаю, прервал герцог:— в глазах Фодергилла сам Черный Лeс, во дни своего величия ничего не значит в сравнении с гадромскими лeсами. Да притом, ничто в восточном Барсетширe не может быть лучше чего-либо в западном Барсетширe? Не так ли Фодергилл?
Мистер Фодергилл объявил, что он воспитан в таких убeждениях и надeется с ними лечь в гроб.
— Ваши теплицы в Бокзалл-Гиллe великолeпны, сказал мистер Соверби.
— Я бы отдал всe теплицы за какой-нибудь один хороший, рослый дуб, сказал молодой Грешем.
— Это придет в свое время, сказал герцог.
— Да, в свое время, но уж нмкак не в мое. Я слышал, мастер Соверби, что собираются вырубать Чальдикотский лeс.
— Да, его не только вырубают, а выкарежавают.
— Какая жалость! воскликнул Франк.— Одни виги способны на такия дeла.
— Ха! ха! ха! засмeялся герцог.— Знаю только, что если-б эта мeра была предписана правительством торийским, виги пришли бы точно в такое же негодование как вы теперь.
— Знаете ли, что вам слeдовало бы сдeлать, мистер Грешем? сказал Соверби:— вам бы слeдовало скупить всe казенныя земли в Ост-Барсетширe; правительство было бы радо продать их.
— А нам было бы крайне приятно имeть вас сосeдом, добавил герцог.
Все это не могло не польстить молодому Грешему. Он знал, что не многим лицам в графствe можно было без нелeпости сдeлать подобное предложение. Можно было усомниться, в состоянии ли сам герцог скупить весь Чальдикотский лeс; но никто не сомнeвался, что у него, Грешема, на это хватит денег. Потом, мистеру Грешему припомнилось прежнее посeщение его Гаром де-Кассля. Тогда он был далеко не богат, и герцог обошелся с ним вовсе не черезчур привeтливо. Трудно богатому человeку не опираться на свое богатство, труднeе чeм верблюду пройдти сквозь иглиныя уши.
Всему Барсетширу было извeстно (или по крайней мeрe всему Вест-Барсетширу), что мисс Данстебл пригласили сюда с тeм чтобы мистер Соверби мог на ней жениться. Не имeли причины думать, чтобы сама мисс Данстебл знала об этом планe, но предполагали, что по всeм вeроятиям он должен осуществиться. Мистер Соверби состояния не имел, но он был умен, остер, не дурен собою, и член парламента. Он жил в самом лучшем кругу; был вездe принят как представитель древняго рода; был у него гдe-то старинный, родовой замок. Чего же лучше для мисс Данстебл? Она уже не молода; пора ей подумать о том, как бы пристроиться.