Леди Лофтон до тeх пор была счастлива в своих матримонияльных предприятиях. Она избрала сэр-Джорджа для дочери, и сэр-Джордж самым добродушным образом поддался ея желанию. Она избрала Фанни Монсел для Марка Робартса, и Фанни не оказала ее ни малeйшаго сопротивления. Удачи эти придали ей вeру в свое всемогущество, и она почти не сомнeвалась, что милый сын ея, Лудовик, влюбится в Гризельду.
Лучше этой партии, говорила себe леди Лофтон, нельзя было ей пожелать для сына. Леди Лофтон, уже это говорю я, имeла твердыя религиозныя убeждения, а архидиакон был представителем именно того учения, которое она признавала. Грантли, конечно не знатная фамилия; но леди Лофтон понимала, что нельзя же требовать всего. Умeренность ея желания ручалась ей за успeх ея предприятия. Она желала, чтобы жена ея сына была хороша собой; зная как мущины цeнят красоту, она хотeла, чтоб он мог гордиться ею. Но она страшилась слишком живой, выразительной красоты этих сладких, блестящих женских прелестей, способных опутать всех и каждаго; она боялась этих смeющихся глаз, выразительных улыбок, свободных рeчей. Что если сын ея введет к ней в дом какую-нибудь болтливую, вертлявую, кокетливую Еввину дочь? Какой бы это был для нея удар, хотя бы кровь нeскольких дюжин английских перов текла в жилах этого существа!
Да к тому же и деньги Гризельды будут не лишния. Леди Лофтон, со всеми своими романтическими идеями, была женщина осторожная. Она знала, что сын ея немного кутил хотя не думала, чтоб он надeлал сериозных глупостей; и ей было приятно думать, что бальзам, накопленный старым епископом, дeдушкой Гризельды, поможет залeчить раны, нанесенныя Лудовиком родовому имeнию. И вот каким образом и по каким причинам выбор леди Лофтон пал на Гризельду Грантли.
Лорд Лофтон не раз встрeчал Гризельду; встрeчал ее до заключения знаменитаго договора, и всегда восхищался ея красотой. Лорд Домбелло мрачно промолчал цeлый вечер в Лондонe, потому что лорд Лофтон уж очень разлюбезничался с предметом его страсти; но нужно сказать, что молчание лорда Домбелло было у него самым краснорeчивым способом выражаться. Леди Гартелтоп и мистрисс Грантли обe знали, что оно означает. Но партия эта не совсeм бы пришлась мистрисс Грантли. Она не сходилась в понятиях с семейством Гартелтопов. Они принадлежали к совершенно другому кружку, они были связаны с Омниумскими интересами,— "с этим ужасным гадеромским людомъ", как сказала бы леди Лофтон, возводя очи к небу и покачивая головой. Леди Лофтон вeроятно, воображала, что на полночных пирах в Гадером-Касслe съедались младенцы; что в подземельях содержались несчастныя дeвы и вдовы, и что их иногда колесовали для удовольствия гостей герцога.
Когда семейство Робартсов вошло в гостиную, архидиакон, его жена и дочь уже находились там, и голос его, громкий и торжественный, поразил слух Люси еще прежде чeм она переступила порог комнаты.
— Милая моя леди Лофтон, что бы вы мнe про нея ни разказали, я ничему не удивлюсь. Эта женщина на все способна. Странно только то, что она не облачилась в епископскую ризу.
Робартсы тотчас же поняли, что он говорит о мистрисс Проуди: он эту даму терпeть не мог.
Послe первых привeтствий, леди Лофтон познакомила Люси с Гризельдой Грантли. Мисс Грантли милостиво улыбнулась, слегка наклонила голову, и тихим голосом замeтила, что на дворe очень холодно. Тихий голос, как извeстно, большое достоинство в женщинe.
Люси, думавшая, что и она обязана сказать что-нибудь, отвeтила, что в самом дeлe очень холодно, но что она не боится холода при ходьбe пeшком. И тогда Гризельда опять улыбнулась, но уже не так милостиво как в первый раз, и разговор этим кончился. Мисс Грантли могла бы легко поддержать его; она была старше Люси и более привыкла к свeту; но должно-быть она не имeла особеннаго желания вести разговор с мисс Робартс.
— Так вот как, Робартс! До меня дошли слухи, что вы говорили проповeдь в Чальдикотсe, попрежнему громко сказал архидиакон.— Я на днях видeл Соверби, и он мнe сказал что вы избрали себe лучшую часть, а им предоставили самую черную, работу.
— Напрасно он это говорит. Мы весь материал раздeлили на три части. Гарольд Смит взял первую, я послeднюю...
— А жена нашего почтеннаго епископа среднюю. Вы втроем воспламенили все графство. Но всех больше, говорят, отличилась она.
— Мнe очень неприятно, что мастер Робартс был там, сказала леди Лофтон, когда архидиакон повел ее к обeду.
— Я полагаю, что он иначе сдeлать не мог, сказал архидиакон, не имeвший обыкновения слишком строго нападать на собрата, развe только в том случаe, если-б он окончательно перешел в неприятельский стан и пропал для него безвозвратно.
— Вы думаете, архидиакон?
— Да, если принять в соображение, что Соверби друг Лофтона...
— Какой же он ему друг? сказала бeдная леди Лофтон, как бы моля о пощадe.
— Во всяком случаe они были очень коротки, и Робартсу не ловко было бы отказаться, когда его просили сказать проповeдь в Чальдикотсe.
— А оттуда он отправился в Гадером-Кассль. Я не хочу сказать, чтоб я сердилась на него за это, но вы понимаете, это такое опасное мeсто.
— Это так. Но будем надeяться, что желание герцога видeть у себя здравомыслящее духовное лицо есть хороший знак. Атмосфера там конечно нечистая; но без Робартса она была бы хуже чeм при нем. Но, Боже милосердый, какое кощунство произнесли мои уста! Я говорю о нечистой атмосферe и забываю, что сам епископ был там.
— Да, епископ был там, сказала леди Лофтон, и они переглянулись и совершенно поняли друг друга.
Лорд Лофтон повел мистрисс Грантли к обeду, и мeры были приняты такия, что по другую его сторону пришлось сидeть Гризельдe. Случилось это как бы совершенно нечаянно; и та же судьба назначила капитана Колпепера и Марка сосeдями Люси. Капитан Колпепер был человeк одаренный от природы огромными усами и большими охотничьими способностями; но так как других способностей за ним не водилось, то нельзя было надeяться, чтобы сосeдство его было очень приятно для бeдной Люси.
Она видeла лорда Лофтона только один раз послe той вечерней прогулки с ним, и тогда он заговорил с ней как с старою знакомой. Встрeтились они в гостиной пасторскаго дома, в присутствии Фанни. Для Фанни ничего не значили его ласковыя слова, но для Люси они были очень приятны. Он был так добродушен, мил и вмeстe с тeм почтителен, что Люси не могла не сознаться себe, что он ей нравится.
В Этот же вечер он почти не говорил с ней; но она понимала, что есть другия лица в обществe, с которыми он обязан говорить. Люси не была смиренна в обыкновенном значении этого слова, но она сознавала, что здeсь в этой гостиной, она по своему положению должна имeть менeе других значения, и что поэтому ей вeроятно придется играть второстепенную роль. Но тeм не менeе, ей было бы приятно сидeть на том мeстe, которое заняла мисс Грантли. Она не желала, чтобы лорд Лофтон ухаживал за ней; она была слишком разсудительна для этого; но ей приятно было бы слышать его голос, вмeсто стука ножа и вилки капитана Колпепера.
В Этот день, она в первый раз послe смерти отца занялась своим туалетом; и хотя ея траурное платье все еще было очень мрачно, однако она была одeта к лицу.
— В ея лицe есть что-то необыкновенно поэтическое, сказала однажды Фанни своему мужу.
— Нe вскружи ты ей голову, Фанни, и не увeрь ее, что она красавица, отвeтил Марк.
— Я не думаю, чтоб было очень легко вскружить ей голову, Марк. Люси тиха, но в ней кроется много всего, и ты в этом сам скоро убeдишься.
Таковы были предсказания мистрисс Робартс насчет своей золовки. если-б ее стали разспрашивать, она, может-быть призналась бы в своем опасении, что присутствие Люси не подвинет дeла Гризельды Грантли.
Голос лорда Лофтона раздавался явственно, когда он говорил с мисс Грантли, но ни одного слова нельзя было разобрать со стороны. Он умeл говорить таким образом, что хотя не было ничего похожаго на шептанье, никто кромe его собесeдника не мог слeдить за его рeчью. Мистрисс Грантли в тоже время безпрерывно разговаривала с мистером Робартсом, сидeвшим по лeвую руку Люси. Она всегда находила о чем говорить с здравомыслящим сельским пастором, и таким образом ничто не мeшало Гризельдe.
Но леди Робартс не могла не замeтить, что Гризельда сама, казалось, не чувствовала потребности говорить много, и большею частью молчала. От времени до времени она раскрывала губы, и одно или два слова излетали из ея уст. Ей казалось было совершенно достаточно того, что лорд Лофтон сидeл подлe нея и любезничал с ней. Она ни на минуту не оживилась, и все время сидeла спокойная и величественная как всегда. Люси не была виновата в том, что глаза ея видят и уши ея слышат, и думала про себя, что если-б она была на ея мeстe, то она бы приняла более дeятельное участие в разговорe. Но потом она подумала, что вeроятно Гризельда Грантли лучше ея знает как вести и держать себя в таком случаe, и что, быть-может, такие молодые люди как лорд Лофтон любят звук собственнаго голоса.
— Какое множество дичи в этих краях, сказал ей капитан Колпепер к концу обeда. Это была вторая его попытка вести с ней разговор; в первую он спросил у нея, не знает ли она кого-нибудь из офицеров 9-го полка.
— В самом дeлe? сказала Люси.— Да, я на днях видeла, что лорд Лофтон нес несколько фазанов.
— несколько! Намедни, мы в Гадером-Касслe привезли домой семь телeг, до верху нагруженных фазанами.
— Семь телeг! в удивлении произнесла Люси.
— Это не много. У нас было восемь ружей, а восемь ружей могут сдeлать много, когда дичь содержатся в порядкe. Вся эта часть в большом порядкe в Гадером-Касслe. Вам случалось быть у герцога?
Люси наслышалась в Фремлеe отзывов о Гадером-Касслe, и почти с ужасом отвeчала, что никогда не была там. Этим и прекратился их разговор.
Когда дамы возвратились в гостиную, положение Люси немногим улучшилось. Леди Лофтон и мистрисс Грантли усeлись на диванe, и между ними завязался дружелюбный разговор в полголоса. Хозяйка дома познакомила Люси с Гризельдой; она, конечно, воображала, что молодыя дeвушки могут как нельзя лучше занять друг друга. Мистрисс Робартс сдeлала попытку завести между ними разговор, а в продолжении десяти минут работала усердно. Но это на к чему не повело. Мисс Грантли отвeчала только: да и нeт, конечно с очень милою улыбкой; Люси также была в молчаливом расположении духа. Она сидeла в своем креслe, и боялась пошевельнуться чтобы взять книгу, и думала о том как бы ей было приятно сидeть теперь дома. Она не была создана для общества, она в этом совершенно была увeрена; в другой раз она отправит Фанни и Марка одних в Фремле-Корт.