Относительно мистера Кролея задача была не так легка, но и здeсь леди Лофтон не совсeм осталась без успeха. Она разсуждала с ним о его приходe и о своем собственном; посылала к нему Марка Робартса, и мало-по-малу, до нeкоторой степени, цивилизовала дикаря. И с Робартсом он достаточно сблизился, если не подружился. Марк покорялся его авторитету в вопросах богословских или даже церковных, выслушивал его терпeливо, соглашался с ним когда мог, или с мягкостию возражал ему. Робартс имел дар со всеми ладить. Итак, благодаря леди Лофтон, завязались довольно близкия сношения между Фремлеем и Гоггельстоком, в которых участвовала и мистрисс Робартс.
И вот теперь, когда леди Лофтон так затруднялась в прискании средства как бы подeйствовать на своего неблагодарнаго пастора, ей вдруг пришло на ум обратиться к мистеру Кролею. Она знала, что он согласится с нею в этом дeлe, и не побоится прямо высказать свое мнeние собрату. Итак она послала за мистером Кролеем.
Наружностию он представлял совершенную противоположность Марку Робартсу. Он был высок и худ, слегка сутуловат, с длинными, спутанными волосами; лоб у него был высокий, лицо узкое, сeрые глубоко ввалившиеся глаза, прямой правильный нос, тонкия и выразительныя губы. Стоило только взглянуть на это лицо, чтоб увидeть в его выражении обдумчивость и мысль. И лeтом, и зимою, он носил какой-то темносeрый сюртук, застегнутый по горло, и доходивший почти до самых пят.
Он не медля отправился на зов леди Лофтон, усeвшись в ея джиг рядом с лакеем, приeхавшим за ним, с которым он во весь переeзд не перемолвил ни единаго слова. Слуга, заглянув ему в лицо, был поражен его угрюмым видом. Марк Робартс разговаривал бы с ним всю дорогу от Гоггельстока до Фремле-Корта, завел бы рeчь и о лошадях и об урожаe, а может-быть и о более-возвышенных предметах.
Леди Лофтон наконец раскрыла свою душу и повeрила мистеру Кролею свое горе, прибавляя однако безпрестанно, что мистер Робартс отличный приходский священник,— "такой пастор, какого я желала, говорила она, но он был именно так молод, мистер Кролей, когда получил Этот приход, что не успeл еще вполнe остепениться. Может-быть, я столько же виновата как и он, что так рано поставила его в такое положение."
— Конечно, вы виноваты сами, замeтил мистер Кролей, которому было, может-быть, весьма естественно отозваться несколько с горечью по этому предмету.
— Разумeется, поспeшно продолжала миледи, подавляя маленькую досаду,— но теперь этого не намeнять. Я не сомнeваюсь в том, что мистер Робартс будет вполнe достоин своего сана, он человeк с сердцем и с правилами; но и опасаюсь, чтоб он теперь не поддался искушениям.
— Я слышал, что он охотится раза два-три в недeлю; всe так говорят в околоткe.
— Нeт, мистер Кролей, не по три раза в недeлю; рeдко более одного раза, сколько я знаю. Да к тому же, и полагаю, он eздит на охоту больше для того, чтоб быть с лордом Лофтоном.
— Я не вижу, чтоб это сколько-нибудь измeнило дeло, сказал мистер Кролей.
— Это показывает по крайней мeрe, что в нем не так сильно укоренилось это пристрастие, которое я не могу не считать предосудительным гь священникe.
— Оно предосудительно во всяком человeкe, возразил мистер Кролей:— удовольствие само-по-себe жестокое и ведущее к праздности и разврату.
Леди Лофтон опять должна была сдeлать над собою усилие. Она призвала мистера Кролей, чтобы найдти в нем себe помощь, и сознавала, что было бы неблагоразумно ссориться с ним. Но ей не могло быть приятно, что увеселения ея сына называют праздными и развратными. Она всегда считала охоту самым приличным занятием для сельскаго джентльмена; она уважала охоту как древнее учреждение Англии, и барсетширская охота являлась ей чeм-то священным. Сердце у ней содрогалось всякий раз, как она узнавала о похищении лисиц, хотя без всякаго ропота допускала похищать с ея двора индeек. Каково же было ей слышать такой жесткий приговор из уст мистера Кролея, когда она во все не намeрена была спрашивать его мнeния по этому предмету. Тeм не менeе она скрыла свой гнeв.
— Во всяком случаe, оно неприлично для священника, сизала она.— И как мнe извeстно, что мастер Робартс очень дорожит вашим мнeнием, то, я надeюсь, вы ему посовeтуете бросить эту забаву. Ему могло бы быть неприятно, если-б я лично вмeшалась в это дeло.
— без сомнeния, сказал мистер Кролей.— Не дeло женщины давать совeты священнику в подобном случаe, если только она не находится к нему в особенно-близких отношениях, как мать, жена или сестра.
— Но знаете ли, живя в одном приходe и будучи может-быть...
"Главным в нем лицом и первым по влиянию," могла бы сказать леди Лофтон, если-бы вполнe выразила свою мысль, но она остановилась вовремя. Она уже рeшила, что каково бы ни было ея влияние и значение в приходe, не ей слeдует говорить с мистером Робартсом о его грeховных привычках, и она не поддалась невольному искушению доказывать, что ей то и слeдует с ним говорить.
— Да, возразил мистер Кролей,— именно так. Все это ему дает право обратиться к вам с совeтами и наставлениями, если он найдет что-нибудь предосудительное в вашем образe жизни, но вовсе не оправдывает такого вмeшательства с вашей стороны.
Вынесть это было уж черезчур трудно для леди Лофтон. Она прилагала всe старания, чтобы как-нибудь поправить чужия погрeшности, в то же время заботясь о том, чтобы не оскорбить грeшника, не задeть его самолюбия, а вот Этот суровый помощник, призванный ею самою, почти обвиняет ее в заносчивости и властолюбии. Она сама нeкоторым образом признала слабость своего положения относительно своего приходскаго священника, обратясь за помощью к мистеру Кролею; но зачeм же и попрекать ее этою слабостью?
— Хорошо, сэр; надeюсь, что мой образ жизни не подаст повод к наставлениям; но это к дeлу не относится. Вот что я желаю знать: согласитесь ли вы поговорить с мистером Робартсом?
— Непремeнно, отвeчал он.
— Так я вам буду весьма благодарна. Но, прошу вас, мистер Кролей, не забывайте, что мнe было бы крайне прискорбно если-бы вы обошлись с ним слишком жестко. Он отличный молодой человeк, и...
— Леди Лофтон, если я возьмусь за это дeло, то буду поступать по совeсти и употреблять такия выражения, какия мнe в ту минуту внушит Всевышний. Смeю надeяться, что я не жесткий человeк; но, вообще, я считаю более чeм безполезным высказывать истину не вполнe.
— Конечно, конечно.
— Когда уши так изнeжены, что не захотят выслушать правду, то почти всегда душа бывает так испорчена, что не захочет ею воспользоваться.
И мистер Кролей встал с тeм чтобы проститься.
Но леди Лофтон настояла на том чтоб он позавтракал с нею. Он замялся, и повидимому рад был бы отказаться, но тут уж леди Лофтон поставила на своем. Может-быть, она не способна давать совeты пастору касательно исполнения его духовных обязанностей; но в дeлe гостеприимства она знала как ей поступать. Она не хотeла допустить, чтобы мистер Кролей уeхал домой, не откушав чего-нибудь, и достигла смой цeли: сам мистер Кролей когда дeло дошло до холоднаго ростбифа и горячаго картофеля, потерял всю свою величественность и сдeлался смирен, покорен, почти робок. Леди Лофтон посовeтовала ему выпить мадеры вмeсто хереса, и он сразу согласился, да правду сказать, не слишком-то замeтил разницу. Потом, в джигe оказалась корзинка с цвeтною капустой для мистрисс Кролей; он рад был бы оставить ее, да не посмeл. Ни слова не было сказано о том, что под капустой скрывалась банка мармалада для детей: леди Лофтон знала, что банка дойдет до своего назначения и без содeйствия; Итак, мистер Кролей наконец вернулся домой в Фремлекортском джигe.
Дня три-четыре спустя, он отправился к Марку Робартсу. Он нарочно выбрал субботу, узнав что в Этот день охоты не бывает, и вышел пораньше, чтобы навeрное застать мистера Робартса. И точно, он не опоздал, потому что в ту минуту как он показался у дверей, викарий с женою и сестрой только что садились за завтрак.
— А, Кролей! воскликнул Марк прежде чeм тот успeл выговорить слово:— вот отлично!
Он усадил его в кресло, а мистрисс Робартс налила ему чаю и Люси передала ему тарелку с прибором, прежде чeм он мог придумать каким образом объяснить свое неожиданное появление.
— Вы меня извините, если я вас обезпокоил, пробормотал он.— Но мнe нужно поговорить с вами о дeлe.
— С удовольствием, возразил Марк,— но ничeм лучше нельзя приготовиться к дeлу как добрым завтраком. Люси, передайте мистеру Кролею хлeб с маслом. Яйца, Фанни? Гдe же яйца?
И Джон, в ливреe, принес свeжих яиц.
— Вот теперь хорошо. Я всегда eм яйца горячия и вам совeтую то же, Кролей.
На все это, мистер Кролей не отвeчал ничего, и повидимому чувствовал себя не в своей тарелкe. Кто знает может-быть, в его головe мелькнула мысль о разницe между этим завтраком и тeм, который он оставил у себя на столe, может-быть в нем шевельнулся вопрос: какая же причина такой разницы? Но во всяком случаe, то была мысль мимолетная; другия дeла занимали его ум в эту минуту. Когда кончился завтрак, Марк попросил его к себe в кабинет.
— Мистер Робартс, начал Кролей, садясь на самый неуютный стул в концe красиво-убраннаго письменнаго стола, между тeм как Марк расположится в мягком креслe у caмаго камина,— меня привело сюда неприятное дeло.
Марку тотчас же пришел на ум вексель, данный мистеру Соверби; потом он вспомнил, как мало вeроятности, чтобы Кролей был тут замeшан.
— Но, как собрат по сану, как человeк искренно вас уважающий и желающий вам добра, я почел долгом это дeло взять на себя.
— Какое же дeло, Кролей?
— Мистер Робартс, люди говорят, что ваш настоящий образ жизни не приличен поборнику свeта Христова.
— Люди говорят! Какие люди?
— Люди вас окружающие, ваши собственные сосeди, тe, которые слeдят за вашею жизнью и знают всe ваши поступки; которые ищут в вас наставника и руководителя, а находят вас в сообществe конюхов и псарей, в вихрe самых пустых, самых праздных забав; которые ждут от вас примeра благочестивой жизни, и обмануты в своем ожидании.