О леди Лофтон, леди Лофтон! Пришло ли вам в голову, когда вы писали эти послeдния строки, желая по сильнeе подeйствовать на вашу любезную приятельницу, что вы, по просту сказать — солгали? Или вы забыли, как вы сказала вашему сыну самым нeжным, материнским голосом: "Лудовик, а надeюсь, что ты будешь почаще у нас бывать в Брутон-стритe. Гризельда Грантли будет у меня гостить, а надо же нам постараться, чтобы она не соскучилась; не правда ли?" А он развe не отвeтил вам с нeкоторым нетерпeнием: "Конечно, мама" а тотчас же потом вышел из комнаты не в самом любезном расположении духа? Развe было, хотя единым словом, упомянуто о парламентских занятиях? О леди Лофтон! Сознайтесь, что вы солгали вашему любезному другу!
В послeднее время мы стали очень взыскательны к нашим дeтям относительно истины; страшно взыскательны, если принять в соображение естественное отсутствие нравственной твердости в возрастe десяти, двeнадцати или четырнадцатилeтнем. Но я не замeчаю, чтобы мы, люди взрослые, в такой же мeрe требовали от самих себя правдивости. Боже упаси, чтобы я возставал против развивания правдивости в дeтях; я говорю только, что в них неправда извинительнeе чeм в их родителях. Такого рода маленький обман, какой позволила себe леди Лофтон, обыкновенно считается весьма позволительным для взрослых людей; но тeм не менeе, нельзя не сознаться, что она в нeкоторой мeрe пожертвовала истиной для личных своих видов. Предположим, что какой-нибудь мальчик написал из школы, что другой мальчик обeщался приeхать к нему погостить, между тeм как тот и не думал давать такого обeщания; какому строгому порицанию подвергся бы бeдняжка со стороны родных и наставников!
Вышеприведенный разговор между леди Лофтон и ея сыном — в котором не было и помину о парламентских занятиях — происходил наканунe отъезда молодого лорда в Лондон. Он на Этот раз, конечно, был не в самом лучшем расположении духа и не слишком-то любезно отвeчал матери. Он вышел из комнаты, лишь только мать завела рeчь о мисс Грантли; и в Этот же вечер, когда леди Лофтон, не совсeм может-быть кстати, сказала несколько слов о красотe Гризельды, он хладнокровно замeтил, что от ней "Темза не загорится ".
— Не загорится! повторила леди Лофтон обиженным тоном.— Да, я знаю этих барышень, от которых, по вашему мнeнию, Темза загорится; онe не знают, что такое помолчать, онe будут болтать если не громко, так шепотом. Я их терпeть не могу, да и тебe, я увeрена, в душe не могут онe нравится.
— Ну, что касается до души, то это статья особая.
— Гризельда Грантли отлично воспитанная дeвушка, мнe очень приятно будет вывозить ее в Лондонe; я увeрена, что и Юстиния будет рада с нею выeзжать.
— Именно, сказал лорд Лофтон:— она придется как нельзя лучше для Юстинии.
Это было уж чрезчур зло со стороны лорда Лофтона, и мать его тeм более огорчилась, что поняла из его слов рeшительное намeрение отказаться от Лофтоно-Грантлийскаго союза. Она знала наперед, что это случится непремeнно, если только он догадается о маленьком заговорe, составленном против него, а теперь он, кажется, о нем догадался. А то, каким образом объяснить эту насмeшку над сестрой и Гризельдой Грантли?
Нам придется здeсь прервать нить нашего разсказа и вернуться несколько назад, чтоб описать маленькую сцену в Фремлеe, которая объяснит досаду лорда Лофтона и его нетерпeливые отвeты матери. Эта сцена произошла спустя дней девять послe описаннаго нами разговора между Люси и мистрисс Робартс, и, в продолжении этих десяти дней, Люси не позволила себe ни разу завлечься в особенный разговор с молодым лордом. В Этот промежуток времени она один раз обeдала в Фремле-Кортe и провела там вечер; лорд Лофтон также заходил раза три в дом священника и отыскивал ея в мeстах, гдe она обыкновенно прогуливалась; но между ними ни разу не возобновились прежние непринужденные разговоры, с тeх пор как леди Лофтон намекнула мистрисс Робартс на свои опасения.
Лорд Лофтон сильно скучал этою перемeной. Сперва он считал ее чисто случайною и не искал ей никакого объяснения. Но, по мeрe того как приближалось время его отъезда, ему стало казаться странным, что он никогда уже не слышит голоса Люси иначе как в отвeт на какое-нибудь замeчание его матери или мистрисс Робартс. Тогда он рeшился переговорить с нею перед отъездом и добиться причины внезапнаго охлаждения.
С этим намeрением он раз отправился в дом священника, перед самым тeм вечером, когда мать раздражила его неумeстными похвалами Гризельдe Грантли. Он знал, что Робартса дома нeт, а что мистрисс Робартс в эту самую минуту занята с его матерью составлением списка всех бeдных, на которых слeдует обратить особое внимание в отсутствие леди Лофтон. Пользуясь этим, он прямо вошел в сад; равнодушным голосом спросмл у садовника, дома ли кто нибудь из дам, и остановил бeдную Люси на самом порогe.
— Вы уходите или возвращаетесь, мисс Робартс?
— Признаюсь, я собиралась уйдти, отвeчала Люси, и стала раздумывать как бы избeгнуть продолжительнаго свидании.
— Собирались уйдти? Не знаю, могу ли я вам предложить...
— Не думаю, лорд Лофтон... я иду к очень близкой нашей сосeдкe, мистрисс Подженс. Вряд ли вы имeете особую надобность видeть мистрисс Подженс или ея малютку.
— А вам непремeнно нужно видeть их?
— Да, особенно малютку. Малютка Подженс — славный человeчек; ему всего два дня от роду.
И, с этими словами, Люси сдeлала несколько шагов вперед, как бы не желая продолжать разговор на порогe.
Он слегка нахмурился, замeтив это, и внутренно рeшился поставить на своем; неужели ему безмолвно уступить такой дeвушкe как Люси? Он пришел сюда, чтобы с нею. переговорить и добиться этого разговора. Их отношения были достаточно коротки, чтобы дать ему право потребовать у нея объяснения.
— Мисс Робартс, сказал он,— я завтра eду в Лондон; мнe грустно было бы уeхать не простясь с вами.
— Прощайте, лорд Лофтон, сказала она, глядя на него с прежнею, живою, ласковою улыбкой.— Не забудьте, что вы мнe обeщали провести в парламентe закон для охранения моих цыплят.
Он взял ея руку, но не одного этого ему хотeлось.
— Мистрисс Подженс и малютка вeрно могут подождать минут десять. Я вас не увижу в продолжении нeскольких мeсяцев, а вы скупитесь удeлить мнe времени для двух слов.
— Ни даже для сотни слов, если это может быть вам приятно, возразила она, и весело пошла с ним в гостиную.— Я не хотeла задерживать вас, потому что Фанни дома нeт.
Она казалась гораздо спокойнeе, гораздо непринужденнeе его. Внутренно она дрожала при мысли о том, что он мог сказать ей; но она пока не обнаруживала ни малeйшаго волнения, удастся ли ей выслушать его, с таким же спокойным видом?
Он хорошенько не знал, с чего именно начать Этот разговор, котораго он так настоятельно добивался. Он вовсе не рeшил в своем умe, что он любит Люси Робартс, или что, любя ее, он предложит ей свою руку; он в этом отношения не имел никаких намeрений, ни дурных ни хороших; он, правду сказать, никогда и не размышлял об этом. Он незамeтно убeдился, что она очень мила, что очень приятно разговаривать с нею, тогда как разговор с Гризельдою Грантли и со многими другими знакомыми ему дeвушками часто оказывался довольно тягостною задачей. Минуты, проведенныя с Люси, всегда оставляли в нем приятное впечатлeние; он сам себя чувствовал как-то умнeе в ея обществe, с ней как-то легче и лучше говорилось о предметах, стоящих разговора; и, таким образом, он мало-по-малу привязался к Люси Робартс. Он никогда не задавал себe вопроса, была ли его привязанность платоническая или не платоническая; но в послeднее время он говорил ей такия вещи, которым любая молодая дeвушка могла бы придать вовсе неплатонический смысл. Он не падал к ея ногам, не клялся, что сгорает от любви к ней; но он пожимал ея руку, как жмут руку только у любимой женщины; он говорил с ней откровенно о себe, о своей матери, о сестрe, о друзьях; он называл ее своим другом Люси.
Все это было отрадно ея душe, но также и опасно. Она часто повторяла себe, что ея чувство к молодому лорду не что иное как простая, откровенная дружба, такая же, какую питает к нему ея брат; она хотeла пренебречь холодными насмeшками свeта над подобными отношениями. Но теперь она сознала, что в этих холодных насмeшках есть доля истины, и рeшилась положить конец слишком большой короткости с лордом Лофтоном. Она дошла до этого заключения, между тeм как он еще не дошел ни до какого, и, в таком настроении, он пришел к ней с цeлью возобновить опасныя отношения, которыя она имeла благоразумие прекратить.
— Так вы eдете завтра? сказала она, когда они вошли в гостиную.
— Да, я отправляюсь с ранним поeздом, и Бог знает когда мы опять свидимся.
— Будущею зимой, я полагаю?
— Да, вeроятно дня на два или на три. Не знаю, проведу ли я здeсь другую зиму. Вообще, трудно человeку сказать наперед, куда его забросит судьба.
— Да, конечно; особенно такому человeку, как вы. Вот я так принадлежу к разряду неперелетных.
— И очень жаль.
— Нисколько не благодарю вас за это сожалeние; кочевая жизнь нейдет для молодых дeвушек.
— Не всe, должно-быть, такого мнeния. На бeлом свeтe то и дeло встрeчаются одинокия и независимыя молодыя женщины.
— И вы вeроятно не позволите их?
— Нeт, напротив; мнe нравится все, что выходит из общепринятой старообрядной колеи. Я бы тотчас же сдeлался отявленным радикалом, если-бы не боялся привести в отчаяние мать.
— Это, конечно, было бы хуже всего, лорд Лофтон.
— Вот отчего я так вас полюбил, продолжал он: вы сами не держитесь общепринятой колеи.
— Будто бы?
— Да, вы идете себe прямо перед собой, собственным своим шагом, а не дeлаете зигзагов, слeпо слeдуя тропинкe, протоптанной вашею старою прабабушкой;
— А знаете ли, я сильно подозрeваю, что прабабушкина тропинка самая вeрная и лучшая? Я не слишком еще удалилась от нея, и намeрена к ней воротиться.
— Это невозможно! Цeлый полк старух, вооруженных своими предразсудками, не заставить вас воротиться.