— Правда, лорд Лофтон, но одна...— и она остановилась. Она не могла ему сказать, что одна любящая мать, тревожившаяся о своем единственном сынe, произвела Этот переворот. Она не могла ему объяснить, что незамeтное отступление от общепринятой колеи уже разрушило ея душевный покой, и превратило ея счастливую, ясную жизнь в постоянную, мучительную борьбу.
— Я знаю, что вы стараетесь воротиться назад, сказал он.— Неужели вы думаете, что я не вижу ничего? Люси, вспомните, что мы с вами были друзья — мы не должны разстаться так. Моя мать женщина примeрная; я говорю не шутя, примeрная во всех отношениях; и любовь ея ко мнe — совершенство материнской любви.
— Да, да, вы правы я так рада, что вы это сознаете.
— Мнe непростительно было бы не сознавать этого; но, тeм не менeе, я не могу допустить, чтоб она мною руководила во всем; я не ребенок.
— Найдете ли вы, кто бы вам мог лучше посовeтовать?
— Однако, я должен сам распоряжаться собою. Я не знаю, совершенно ли справедливы мои предположения, но мнe кажется, что она причиной внезапнаго охлаждения между мною я вами. Скажите, не так ли?
— Она, не сказала мнe ни слова, проговорила Люси и лице ея покрылось ярким румянцем, но голос ея остался так же тверд, манеры так же спокойны.
— Но вeдь я не ошибся? Я знаю, что вы мнe скажете правду.
— Я вам ничего не могу сказать об этом предметe, лорд Лофтон. Мнe не слeдует говорить с вами об этом.
— А! понимаю, проговорил он, вставая с мeста и опираясь на камин.— Она не хочет предоставить мнe выбирать собственных моих друзей, собственной моей....
Но он не окончил.
— Зачeм вы мнe говорите все это, лорд Лофтон?
— Так, значит, я не имeю права выбирать себe друзей, хотя бы они принадлежали к лучшим и благороднeйшим созданиям в мирe. Люси, неужели между нами все кончено? Я знаю, что когда-то вы были хорошо расположены ко мнe.
Ей пришло на ум, что с его стороны не совсeм великодушно таким образом выспрашивать ее и взваливать на нее всю тягость объяснения, которое сдeлалось теперь неизбeжным. Однако нужно было отвeчать прямо, и, с Божией помощию, она надeялась найдти в себe силу сказать правду.
— Да, лорд Лофтон, теперь, как и прежде, я к вам хорошо расположена. Под этим словом вы разумeете нeчто более чeм обыкновенныя отношения между дeвушкой и мущиной, не связанными родством и знакомыми с таких недавних пор как мы?
— Да, гораздо более, отвeчал он с силой.
— Нeчто короче этих отношений?
— Да нeчто ближе, и тeснeе, и теплeй, нeчто более достойное двух человeческих душ, которыя оцeнили друг друга!
— Такое расположение, теплeе обыкновеннаго, я чувствовала к вам, и должна была раскаяться. Подождите. Вы меня заставили говорить, не прерывайте же меня теперь. Неужели вы в душe не сознаете, что было бы лучше мнe не сворачивать с тропинки, пробитой тeми мудрыми прабабушками, о которых вы только-что говорили? Но мнe весело было слeдовать собственному влечению. Мнe приятно было то чувство независимости, с которым я открыто признавала свою дружбу с таким человeком как вы. Сама разница наших положений, вeроятно, придавала ей несколько прелести.
— Пустяки!
— Что-ж дeлать! Это правда, я это сознаю теперь. Но как посмотрит свeт на такия отношения?
— Свeт!
— Да, свeт. Я не в силах, подобно вам, пренебрегать его суждениями. Свeт скажет, что я, сестра пастора, вздумала ловить молодаго лорда, а молодой лорд одурачил меня.
— Свeт не может этого сказать, с жаром воскликнул лорд Лофтон.
— Да, но он это скажет; вы не можете ему зажать рот, точно также как король Канут не мог остановить волн. Благоразумное вмeшательство вашей матери спасло меня от подобнаго унижения; теперь я могу только просить вас не испортить ея дeла.
И она встала, как бы для того чтобы прямо отправиться к мистрисс Подженс и ея малюткe.
— Подождите, Люси! сказал он, становясь между ею и дверью.
— Вы не должны больше называть меня Люси, лорд Лофтон:— я была безразсудна дозволив вам это в первый раз.
— Нeт, клянусь небом, я добьюсь права называть вас Люси в глазах цeлаго свeта! Люси, милая, дорогая моя Люси, мой друг, моя избранная, вот моя рука; нечего мнe и говорить, как давно принадлежит вам мое сердце.
Побeда осталась на ея сторонe, и, без сомнeния, она почувствовала торжество. Не красота ея, а живой ум, говорящия уста, привлекли его к ней, и теперь он должен был сознаться, что ея власть над ним безгранична. Он всeм готов был жертвовать, скорeе чeм разстаться с ней. Она внутренно торжествовала; но ничто на ея лицe не обнаружило этого торжества.
С минуту она оставалась в нерeшимости, что ей дeлать теперь. Он доведен до этого объяснения не любовью, а смущением. Она упрекнула его злом, которое он ей причинил; а он, в порывe великодушия, захотeл поправить это зло самою большою жертвой, какую только мог принесть. Но Люси Робартс не такая была дeвушка, чтобы принять эту жертву.
Он сдeлал шаг вперед и протянул руку, чтобы ее обнять, но она отступила назад.
— Лорд Лофтон! сказала она.— Когда вы будете хладнокровнeе, вы сами поймете, что поступаете не хорошо. Для нас обоих всего лучше теперь же разстаться.
— Нeт, не лучше, а напротив хуже всего на свeтe, пока мы совершенно не поняли друг друга.
— Так поймите же, что я не могу быть вашею женою.
— Люси! вы хотите сказать, что не можете полюбить меня?
— Я не хочу вас полюбить. Не настаивайте ради Бога, а то вам придется горько каяться в своем безразсудствe.
— Но я буду настаивать, пока вы не примете моей любви; или пока не скажете мнe, положа руку на сердце, что никогда не можете полюбить меня.
— В таком случаe, я попрошу у вас позволения уйдти.
Она остановилась, между тeм как он тревожно расхаживал по комнатe.
— Лорд Лофтон, прибавила она,— если вы меня оставите теперь, я вам обeщаю забыть ваши неосторожныя слова, как будто бы вы никогда не произносили их.
— Мнe дeла нeт до того, кто их узнает. Чeм скорeе они станут извeстны всему свeту, тeм лучше для меня; если только....
— Подумайте о вашей матери, лорд Лофтон.
— Она не может найдти дочери лучше и милeе вас. Когда моя мать узнает вас, она вас полюбит точно также как я. Люси скажите мнe хоть одно утeшительное слово.
— Я не хочу сказать слова, которое могло бы повредить вашей будущности. Мнe невозможно быть вашею женою.
— Хотите ли вы этим сказать, что не можете любить меня?
— Вы не имeете права допрашивать меня, проговорила она, слегка нахмурив брови, и, отвернувшись от него, сeла на диван.
— Нeт, клянусь Богом, я не удовольствуюсь таким отказом, пока вы не положите руку на сердце и не скажете прямо что не можете меня любить.
— Зачeм вы так мучаете меня, лорд Лофтон?
— Зачeм! Затeм, что от этого зависит все счастие моей жизни; затeм что мнe нужно узнать всю истину. Я вас полюбил от глубины сердца; я должен знать, можно ли мнe надeяться на отвeт.
Она опять поднялась с дивана и прямо взглянула ему в глаза.
— Лорд Лофтон, проговорила она,— я не могу вас любить.
И, с этими словами, она положила руку на сердце.
— Так помоги мнe Бог! Все кончено для меня. Прощайте Люси.
И он протянул ей руку.
— Прощайте, милорд; не сердитесь на меня.
— Нeт, нeт, нeт!— И не прибавляя ни слова, он выбeжал из комнаты и поспeшил домой. Не мудрено, если он в Этот самый вечер сказал матери, что Гризельда Грантли годится в подруги его сестрe. Он же в такой подругe не нуждался.
Когда он ушел и совершенно скрылся из виду, Люси твердым шагом направилась к себe в комнату, заперла за собою дверь и бросилась на кровать. Зачeм — ах! зачeм сказала она неправду! Может ли что-нибудь извинить такую ложь?
Развe это не ложь? Развe она не чувствует, что любит его всею душою?
Но его мать! Но насмeшки свeта, который стал бы говорить, что она опутала и завлекла безразсуднаго молодаго лорда! Могла ли она это перенести? Как ни была сильна ея любовь, она не могла пересилить ея гордость, по крайней мeрe в настоящую минуту.
Но как ей простить себe эту неправду?
Глава XVII
Страшно подумать, каким опасностям легкомыслие мистрисс Грантли подвергло Гризельду, в короткий промежуток времени, предшествовавший приeзду леди Лофтон. Эта почтенная дама приходила в ужас неописанный всякий раз, как до нея доходили слухи из Лондона. Не достаточно того, что Гризельду повезли на бал к леди Гартльтоп: Morning Post открыто возвeщал, что красота ея была замeчена всеми на одном из знаменитых вечеров мисс Данстебл, и что она составляла лучшее украшение con versaxione в гостиной мистрисс Проуди.
Леди Лофтон собственно ничего не могла сказать дурнаго о мисс Данстебл. Она знала, что мисс Данстебл знакома со многими весьма почтенными дамами, что она даже очень дружна с ея близкими сосeдями Грешамами, извeстными консерваторами. Но зато у ней были и другия, менeе почтенныя знакомства. По правдe сказать, она была в коротких отношениях со всеми, от герцога Омниума до вдовствующей леди Гудигаффер, представлявшей в своем лицe совокупность всех добродeтелей по крайней мeрe за всю послeднюю четверть столeтия. Она была одинаково любезна и с праведными и с грeшными; чувствовала себe как дома в Экзетер-Галлe и, по словам свeта, способствовала к назначению многих епископов, из приверженцев прежней церкви; но посeщала точно также часто одного страшнаго прелата в средних графствах, котораго сильно подозрeвали в преступном пристрастии к епитрахилям и вечерням, и в недостаткe исто-протестантской ненависти к изустной исповeди и посту по пятницам. Леди Лофтон, твердая в своих правилах не одобряла всего этого, и говаривала по поводу мисс Данстебл, что не возможно служить и Богу и маммону вмeстe.
Но против мистрисс Проуди она была гораздо более вооружена. Припоминая, какая жестокая вражда раздeляла дома Проуди и Грантли в Барсетширe, в какия неприязненныя отношения стали друг к другу епископ и архидиакон даже в дeлах церковных; принимая в соображение, что вслeдствие этой неприязни вся епархия раздeлилась на двe партии, между которыми безпрестанно происходили столкновения, и что в этой борьбe леди Лофтон постоянно держалась стороны Грантли, и употребдяла в ея пользу все свое влияние,— припоминая все это, леди Лофтон не могла не изумиться, услышав, что Гризельду повезли на вечер к мистрисс Проуди. "если-бы посовeтовались с самим архидиаконам, думала она про себя, он бы никак этого не допустил." Но тут она ошибалась. Архидиакон никогда не вмeшивался в свeтские выeзды дочери.