— Что до этого касается, Соверби....
— Дайте мнe договорить. Вы сами знаете, что обвинили меня. Но я сомнeваюсь, чтобы вам когда-либо пришло в голову обвинить самих себя.
— Напрасно вы это думаете.
— Вы, конечно, сдeлали дурно, вступив в сношения с такими людьми, как Тозер. Я также сдeлал очень дурно. Все это разумeется само собой. Образцовые джентльмены не знаются с Тозером, и прекрасно дeлают. Но человeку слeдует имeть плечи сильныя, чтобы нести бремя, которое сам же он навалил на них. Не связывайтесь вперед с Тозером, если можете, но если уж вступите в сношения с ним, старайтесь, Бога ради, лучше владeть собой.
— Все это прекраоно, Соверби, но вы знаете также хорошо как я....
— Знаю я, сказал искуситель рода человeческаго, ссылаясь, на Священное Писание, в то время как он укладывал в карман вексель на двадцать пять фунтов,— знаю я только то, что человeк, сeющий плевелы, не пожнет пшеницы, и напрасно стал бы этого ожидать. Я терпeлив, продолжал он, прямо глядя в глаза лорду Лофтону,— и многое могу снести, то-есть если меня не доведут до крайности; но мнe кажется, что вы были очень не справедливы и жестоки к Робартсу.
— Обо мнe не безпокойтесь, Соверби. Мы с лордом Лофтоном старые друзья.
— И можете, слeдственно, не стeсняться друг с другом. Ну и прекрасно. Теперь проповeдь моя кончена. Милый мой сановник позвольте поздравить вас. Я сейчас узнал от Фодергила, что маленькое ваше дeльце окончательно улажено.
Лицо Марка опять омрачилось.— Я полагаю, сказал он,— что мнe придется отказаться от этого мeста.
— Отказаться! воскликнул Соверби, который послe всех своих усилий и хлопот по этому дeлу был бы гораздо больше оскорблен такими колебаниями со стороны курата чeм всeм тeм, что лорд Лофтон и Марк могли бы наговорить ему обиднаго.
— Я думаю так, сказал Марк.
— Но почему?
Марк молча взглянул на лорда Лофтоняа
— Нeт надобности тебe отказываться от мeста при теперешних обстоятельствах, сказал лорд Лофтон.
— А при каких бы это обстоятельствах может быть надобность в этом? спросил Соверби.— Герцог Омниум употребил все свое влияние, чтобы доставить это мeсто вам, как приходскому пастору в его графствe, и ни на что бы не было похоже, если-бы вы теперь отказались.
Тогда Робартс откровенно изложил ему всe свои причины, объяснив в точности, что лорд Лофтон сказал ему за счет его дeл с ним, и обратил его внимание на то, какое нарекание могло навлечь на него получение этого мeста.
— Клянусь душой, это ни на что не похоже, сказал Соверби.
— Послушайте, Соверби, я наставлений слышать не желаю, сказал лорд Лофтон.
— Я одну проповeдь уже прочел, сказал он, чувствуя, что для него не выгодно доводить друга до крайности,— не намeрен начинать другую. Я скажу вам только одно, Робартс: сколько мнe извeстно, Гарольд Смит не при чем в этими дeлe. Герцог сказал, что он очень желает, чтобы приходский курат из его графства поступил в капитул, и потом, по желанию лорда Брока, назвал вас. Если при этих обстоятельствах вы станете отказываться от мeста, я подумаю, что вы не в своем умe. Что же касается векселя, подписаннаго вами, вам из-за него тревожиться нечего. Деньги будут готовы; но конечно, к тому времени вы доставите мнe эти сто тридцать фунтов за....
Затeм мистер Соверби распростился с своими друзьями, одержав над ними полную побeду. Расторопному, смышленому человeку лeт пятидесяти не трудно одержать побeду, когда собесeдникам его нeт и по тридцати лeт.
По его уходe, Робартс не долго оставался в Альбани; при прощании лорд Лофтон еще раз изявил свои сожалeния о том, что произошло наканунe. Ему было немного стыдно.
— А мeсто это, конечно, тебe слeдует принять, сказал он. Тeм не менeе он не пропустил без внимания намек мистера Соверби на сто тридцать фунтов, слeдующих за лошадь.
Робартс, возвращаясь к себe в отель, думал о том, что ему, конечно, слeдует принять предложенное мeсто, и радовался тому, что ни слова не сказал об этом дeлe брату. Вообще ему стало гораздо легче на душe. Обeщания мистера Соверби на счет векселя были очень успокоительны, и, странно сказать, он совершенно вeрил им. Соверби показал себя таким молодцом в своей послeдней стычкe с ними, что лорд Лофтон и Марк оба повeрили бы теперь всякому его слову, к чему они не всегда были склонны.
Глава XX
В продолжении нeскольких дней, друзья Гарольда Смита торжествовали. В городe стали поговаривать о том, что лорд Брок, избранием его, значительно усилил свою партию, и употребил лучшее средство для залeчения язв нанесенных, его высокомeрием и безразсудством общему характеру его управления. Так выражались возгордившиеся друзья Гарольда Смита. И если взять в соображение, чего добился сам Гарольд, то нельзя удивляться, что и сам он несколько возгордился.
Торжественный тот должен быть день в жизни человeка, когда впервые вступает он в кабинет. Но когда смиренный духом человeк подумает о таком событии, то он недоумeвает и теряется в догадках о том, что такое Этот кабинет. Люди ли составляют его, или боги? Возсeдают ли они в креслах, или парят на облаках? Когда они говорят, раздается ли музыка сфер в их олимпийской обители, наполняя всю вселенную своею небесною гармонией? Каким порядком они разсаживаются? В каких выражениях они обращаются друг к другу? Всe ли божества имeют равносильные голоса? Трепещут ли они перед своим Зевсом? Злоупотребляет ли своею властью старик громовержец?
Гарольд Смит, приглашенный в эту августeйшую залу божественных совeщаний, торжествовал в душe; но, по всей вeроятности, в продолжении первых засeданий он не играл в них очень дeятельной роли. Тe из моих читателей, которым случалось засeдать в приходских совeтах, должны помнить, как сговорчив и по большей части безмолвен новый член. Он охотно во всем соглашается, а если ему и приходится выразить мнeние противное, то он извиняется в том. Но настает время, когда привыкнув к лицам, окружающим его, к комнатe, к столу, за которым он сидит, он перестает благоговeть и смущаться, и удивляет братию энергией и смeлостью своей рeчи. Мы можем по этому предположить, что то же самое случится и с Гарольдом Смитом на второй или третий год его министерскаго поприща. Но грустно подумать, как мимолетны такого рода радости.
И тут же ему был нанесен удар, несколько омрачивший его торжество, удар жестокий, не совсeм благородный: поднялась на него рука, от которой он ожидал поддержки себe. Друзья Гарольда Смита говорили между прочим, что первый министр, привязав его к себe, влил молодую кровь в свои жилы. Выражение это понравилось самому Гарольду, и он тотчас же смекнул, какою богатою темой оно могло стать для какого-нибудь дружелюбнаго Саппельгауса. Но почему бы какому-нибудь Саппельгаусу, не имeющему доступа в рай, питать дружеския чувства к какому-нибудь Гарольду Смиту, допущенному в него? Люди, добившиеся этого права, утопающие в блаженствe, должны приготовиться к тому, что друзья из отстанут от них. Человeк не был бы человeком, если-бы поступал иначе. Если мнe нужно добиться чего-нибудь от стараго моего друга Джона, я буду рад, если он пойдет в гору; но если, несмотря на это, он ничего не может сдeлать для меня, я почту высокое его положение за личную себe обиду. Кто найдет своего близкаго друга достойным важнаго мeста? Мистер Саппельгаус слишком близко знал мистера Смита, и потому не мог имeть черезчур выгодное мнeние о молодой его крови.
Вслeдствие того, в Юпитерe появилась статья, далеко не лестная для всего министерства. Молодой крови в ней досталось порядком, и намекалось на то, что Гарольда Смита скорeе можно сравнить с перегнанною водой. Первый министр, было сказано в статьe, нашедший себe недавно такую полезную, высоконравственную и арастократическую поддержку, избрал себe теперь помощника из народа. Чего теперь не может он сдeлать с помощию лорда Бритльбака и мистера Гарольда Смита! Возрожденные в этом всесильном котлe Медеи, его дряхлые члены,— и нужно признаться, что нeкоторые из них стали очень дряхлы,— выйдут из него молодыми, гладкими, сильными. Повсюду распространится новая энергия. Индия будет спасена и успокоена; честолюбие Франции будет усмирено; реформы улучшат наши суды и парламентские выборы; одним словом, утопия станет дeйствительностию. Вот чего, по видимому, ожидает министерство от молодой крови мистера Гарольда Смита!"
Уже это было довольно жестоко, но все не так, как послeдния слова статьи. Автор, покинув иронический тон, сериозно выражал свое мнeние об этом дeлe. "Мы желали бы убeдят лорда Брока, сказано в статьe, что такие союзы, как Этот, не спасут его от скораго падения, которое он готовит себe своим высокомeрием и безразсудством. Что касается его лично, нам жаль будет, если ему придется подать в отставку. Нам в эту минуту трудно было бы найдти государственнаго человeка, который более бы соотвeтствовал требованиям нынeшняго времени. Но если он будет имeть безразсудство выбирать себe в помощники таких людей, как лорд Бритльбак и мистер Гарольд Смит, то пусть он не ожидает, что страна будет поддерживать его. Мистер Гарольд Смит не такой материал, из котораго дeлаются кабинетные министры."
Когда, сидя за чайным своим столом, мистер Гарольд Смит прочел эту статью, он узнал или сказал, что узнает, руку мистера Саппельгуса в каждой чертe, каждом выражении. В фразe о дряхлых членах, он так и слышит Саппельгауса, а также и в осуществлении утопии. Когда он хочет поострить, он всегда говорит об утопии, оказал мистер Гарольд Смит — самому себe, ибо мистрисс Смит не показывалась в такой ранний час.
Затeм он отправился в свою канцелярию, и во взглядах каждаго из присутствующих мог прочесть, что статья в Юпитерe уже всeм была извeстна. В улыбкe его секретаря заключался видимый намек на нее, и он почувствовал по той манерe, как Боггинс взял его пальто, что и в швейцарской они была хорошо извeстна. "Не придется ему замeщать меня когда я отойду," говорил себe Боггинс. В то же утро был совeть, второй, при котором он присутствовал, и взгляды всех богов ясно выражали их мнeние, что владыка их дал еще один промах. если-бы мистер Саппельгаус написал статью в другом тонe, тогда бы точно новая кровь почувствовалась дeйствительною.