Что касается до мистрисс Гарольд Смит, какой бы мы ни произнесли приговор над ея общественным и супружеским характером, мы не можем не признать, что, в качествe сестры, она имeла достоинства.
Глава XXXIII
На слeдующий день, в два часа пополудни, Марк Робартс уже был в гостиницe Змeя, и, в ожидании мистера Соверби, ходил взад и вперед по той же комнатe, гдe он когда-то завтракал послe публичной лекции Гарольда Смита. Он конечно угадал, по какому именно дeлу мистер Соверби хотeл переговорить с ним, и отчасти даже обрадовался его приглашению. Судя о характерe своего приятеля потому что он видeл до сих пор, Марк полагал, что мистер Соверби не захотeл-бы показаться ему на глаза, если-бы не нашел средства как-нибудь уплатить по этим несчастным векселям. Итак, он шагал взад и вперед по грязной комнатe, нетерпeливо поджидая приeзда мистера Соверби; он стал обвинять его в непростительной небрежности, когда на стeнных часах пробило четверть третьяго; уже пробило три часа, и Марк Робартс стал терять послeднюю надежду, когда наконец явился мистер Соверби.
— Вы полагаете, что они потребуют всe девятьсот фунтов? проговорил Робартс, становясь перед ним и глядя ему прямо в лицо.
— Боюсь, что так, отвeчал Соверби;— я рeшился приготовить вас к худшему; мы вмeстe обдумаем, что нам остается дeлать.
— Я ничего не могу, да и не хочу дeлать, сказал Робартс:— пусть они дeлают что хотят и пользуются своим правом.
Но тут он невольно подумал о Фанни, о дeтях, подумал о Люси, которая отказывала лорду Лофтону, и отвернулся, чтобы бездушный эгоист, стоявший перед ним, не увидeл слез, готовых брызнуть из его глаз.
— Однако, любезный Марк... проговорил Соверби самым ласкательным своим тоном.
Но Робартс не хотeл его слушать.
— Мистер Соверби, перебил он, силясь придать своему голосу спокойствие, которое измeняло ему на каждом словe,— мнe кажется, что вы меня просто ограбили. Я знаю, что я поступил как дурак, и хуже того; но... но... но я думал, что ваше положение в свeтe служить мнe достаточным ручательством за вашу честность.
Мистер Соверби вовсе не был человeком без чувства ему тяжело было слышать слова Марка, тeм более тяжело, что он не имел возможности отвeчать на них с негодованием. Он точно ограбил своего приятеля, и при всем своем остроумии он не находил в эту минуту готовых доводов, чтоб увeрить его в противном.
— Робартс, сказал он,— вы теперь можете говорить мнe все что вам угодно, я не буду сердиться на вас.
— Сердиться на меня! повторил священник, гнeвно оборачиваясь к нему.— Какое мнe дeло до вашего гнeва? Джентльмену страшно осуждение другаго джентльмена; осуждение человeка честнаго страшно, не ваше.
И он прошелся раза два по комнатe, оставив Соверби безмолвнаго в его креслe.
— Хотeлось бы мнe знать, вспомнили ль вы о моей женe и моих дeтях, когда задумали погубить меня?— И он опять принялся ходить по комнатe.
— Надeюсь, что вы наконец достаточно успокоились, чтобы поговорить со мной о том, как уладить дeло.
— Нeт, я ничего не хочу улаживать; Вы говорите, что эти ваши друзья имeют на меня вексель в девятьсот фунтов и требуют немедленной уплаты. Вас спросят перед судом, сколько из этих денег я точно имел в руках. Вы очень хорошо знаете, что я никогда не получал, никогда не хотeл получить ни единаго шиллинга. Я теперь ничего не стану улаживать. Пусть они схватят меня, схватят все мое имущество, пусть они дeлают все, что хотят.
— Но послушайте, Марк...
— Называйте меня моим фамильным именем, сэр; полно вам прикидываться моим другом. Как был я глуп, что допустил приятельскую короткость с обманщиком!
Соверби никак не ожидал этого. Он всегда считал Марка за человeка смeлаго, открытаго, благороднаго, способнаго при случаe постоять за себя, всегда готоваго прямо высказать свою мысль, но не ожидал от него такого потока негодования, такого глубокаго озлобления.
— Если вы станете употреблять такия выражения, Робартс, я должен буду уйдти отсюда.
— Сдeлайте милость. Вы пришли объявить мнe, что эти людe требуют с меня девятьсот фунтов. Вы вeроятно с ними заодно; теперь вы сдeлали свое дeло, и можете к ним вернуться. Я же вернусь к женe, чтобы сколько-нибудь приготовить ее к судьбe, которая ее ожидает.
— Робартс, вы когда-нибудь раскаетесь в жестокости ваших слов.
— Желал бы а знать, раскаетесь ли вы когда-нибудь в своих жестоких поступках, или вам все это ни почем!
— Я теперь раззорен окончательно, сказал Соверби.— Я всего должен лишиться, и положения в свeтe, и семейнаго достояния, и отцовскаго дома, и мeста в парламентe, и возможности жить между моими соотечественниками, вообще возможности жить гдe бы то ни было; но все это не так меня мучает, как то, что я вас запугал в свою гибель.
И Соверби в свою очередь отвернулся, утирая непритворныя слезы.
Робартс все еще ходил по комнатe, но он уже не был в силах возобновлять свои обвинения. Так обыкновенно бывает. Пусть человeк сам себя осыплет упреками, и упреки других непремeнно замолкнут на время. Соверби инстинктивно попал на Этот путь, и теперь видeл возможность завязать разговор.
— Вы несправедливы, ко мнe, сказал он,— если полагаете, что я не стараюсь из всех сил как-нибудь спасти вас. Только в этой надеждe я и приeхал сюда.
— Какая же у вас надежда? Вы хоиите вeроятно, чтоб я еще подписал несколько векселей...
— Нeт, не несколько векселей; нужно только возобновить один вексель на...
— Послушайте, мистер Соверби. Ни за какия блага в мирe не соглашусь я подписать какой бы то ни было вексель. Я был слаб, и стыжусь своей слабости, но я надeюсь, что теперь у меня достанет силы сдержать свое слово. Никогда не подпишу я новаго векселя, ни для вас, ни для себя.
— Но вeдь это безумие, Робартс, при теперешних ваших обстоятельствах.
— Положим, что безумие.
— Видeли вы Форреста? Если вы поговорите с ним, вы сами убeдитесь, что еще можно всe уладить.
— Я и так должен мистеру Форресту сто пятьдесят фунтов; я их занял у него, когда вы потребовали с меня деньги за лошадь; ни за что на свeтe я не увеличу этого долга. Вот и в этом случаe я дал одурачить себя кругом. Вы может-быть забыли, что деньги за лошадь должны были пойдти на погашение долга.
— Помню, помню; да я вам объясню, как это случилось.
— Не нужно; уж видно все одно к одному.
— Но выслушайте же меня. Я увeрен, что вы пожалeли бы обо мнe, если-бы знали все, что мнe приходилось выносит. Я даю вам честное слово, что не имел намeрения требовать с вас денег за эту лошадь; повeрьте же мнe, хоть на Этот раз. Но вспомните то несчастное дeло с Лофтоном, вспомните, в каких сердцах он пришел к вам в гостиницу по поводу какого-то недоплаченнаго векселя.
— Я знаю только, что в отношении ко мнe он был совершенно не орав.
— Конечно, но не в этом вопрос. Он был в такой ярости, что рeшался разгласить все это дeло; это было бы крайне не приятно для вас, так как вы только что приняли бенефицию в Барчестерe.
Тут бeднаго бенефицианта страшно покоробило.
— Я употребил всe усилия, чтобы купить Этот вексель. Эти алчные ястреба впились в свою добычу, когда увидeли, что я ею дорожу, и я был принужден дать им за Этот вексель слишком сто фунтов, хотя. Господь вeдает, что я давним-давно уплатил по нем до послeдняго шиллинга. Никогда в жизни я так не бился из-за денег как в тот раз, для того чтобы достать эти сто двадцать фунтов, и, клянусь честию, я это дeлал для вас. Лофтон не мог причинить мнe никакого вреда.
— Вeдь вы ему сказали, что вы за векселя дали не более двадцати пяти фунтов.
— Да что же мнe было дeлать? Я должен был это говорить, чтобы не показать ему до какой степени было для меня важно это дeло. Вы знаете, что я не мог объяснить все это при вас и при нем. Вы бы с негодованием отказались от своего мeста в капитулe.
"И жаль, что я этого не сдeлал тогда!" подумал Марк; но увы! это желание пришло слишком поздно. В какой омут попал он вслeдствие одной этой минуты слабости, наканунe, своего отъезда из Гадером-Кассля! Но неужели он за эту неосторожность должен будет поплатиться совершенною гибелью? Ему тошно становилось от всей этой лжи, от всей этой грязи, через которую он должен был пройдти. Он нечаянно связался с самым низким отребьем человeчества, и знал, что рано или поздно молва соединит его имя с обезчещенными именами. И для чего же он подвергся всему этому? Для чего он до такой степени унизил и себя, и свой сан? Неужели для того, чтоб одолжить такого человeка, как мистер Соверби?
— Я наконец достал денег, продолжал Соверби,— но вы бы с трудом повeрили каким я должен был подчиниться условиям. Я достал их от Гарольда Смита, и никогда в жизни я уже не попрошу у него никакой услуги, Я занял у него эту сумму всего на двe недeли, и чтобы заплатить ему, я был принужден просить у вас деньги за лошадь. Марк, повeрьте мнe, я все это дeлал для вас.
— А я теперь должен буду поплатиться за. все это потерей всего моего состояния!
— Если вы поручите дeло мистеру Форресту, они вас и пальцем не тронут; вам можно будет уплатить весь долг постепенно из ваших доходов. Вы должны будете подписать ряд векселей.
— Я не подпишу ни единаго векселя; на это я рeшился окончательно. Пусть они придут и берут что хотят.
Мистер Соверби долго настаивал, но ему не удалось поколебать рeшимость Марка. Он не хотeл вступать ни в какие переговоры, ни в какия сдeлки; он объявил, что останется у себя, в Фремлеe, и что всякий, кто имeет üa него какия-либо притязания, может их предъявить законным путем.
— Я сам ничего не буду дeлать, говорил он,— но если меня потребуют к суду, я докажу, что не имел в своих руках ни шиллинга из этих денег.
На этом они и разстались.
В течении разговора, мистер Соверби намекнул было о возможности занять деньги у Джона Робартса; но Марк и слышать об этом не хотeл. Притом же он в настоящую минуту вовсе не был расположен слушать совeты мистера Соверби.