— Или вы думаете, что я не могу быть с нею счастлив?
Таковы были послeдния его слова.
— Лудовик, милый, безцeнный Лудовик,— и она невольно встала с мeста и подошла к нему:— я это думаю; я точно это думаю.
— Что же вы думаете? спросил он почти с досадой.
— Я думаю, что она точно не пара тебe. Она не принадлежит к тому классу, из котораго ты мог бы выбрать себe подругу.
— Она принадлежит к одному классу с Гризельдои Грантли.
— Нeт, друг мой. Совсeм не то. Семейство Грантли постоянно жило в совершенно ином кругу. Ты сам не можешь этого не сознать...
— Даю вам честное слово, матушка, я нисколько не сознаю. Один ректором в Пломстедe, другой викарием в Фремлеe. Но что об этом спорить! Мнe бы хотeлось, чтобы вы полюбили Люси Робартс; я пришел именно просить вас об этом.
— Чтоб я полюбила ее как твою жену, Лудовик?
— Да, как мою жену.
— Значит вы уже друг другу дали слово?
— Нeт, этого я не могу еще сказать; но будьте увeрены, что я с своей стороны сдeлаю все на свeтe, чтобы добиться ея согласия. Я уже рeшился, и мое рeшение ничто не может поколебать.
— И молодой особe извeстно твое намeрение?
— Конечно.
"Хитрая, безсовeстная притворщица!" подумала про себя леди Лофтон, не смeя открыто высказать это мнeние при сынe. Какая может быть надежда, если лорд Лофтон уже связал себя формальным предложением?
— А ея брат и мистрисс Робартс? Они также все это знают?
— Да.
— И они одобряют?
— Нeт, не могу сказать. Я не видал еще мистрисс Робартс, и не знаю, как она смотрит на это дeло. Но, признаться, мнe кажется, что Марк не совсeм доволен; я думаю, что он вас побаивается, и желает сперва узнать ваше мнeние.
— Я очень рада это слышать, сериозно проговорила леди Лофтон,— с его стороны было бы крайне низко потворствовать такому дeлу.
Послeдовало опять несколько минут молчания.
Лорд Лофтон рeшился не объяснять матери настоящаго положения дeла. Ему не хотeлось говорить ей, что все зависит от ея слова, что Люси соглашается выйдти за него только с условием, чтоб она, леди Лофтон, сама сдeлала ей предложение. Ему не хотeлось показать ей, что она может рeшить его судьбу. Ему было бы очень неприятно испрашивать у матери позволения жениться, а ему бы пришлось это сдeлать, если-б он сказал ей всю правду. Теперь он имел в виду лишь получше расположить ее к Люси, побудить ее быть повеликодушнeе и поласковeе в Фремлеe. Таким образом, все уладилось бы к возвращению его из Норвегии. Он разчитывал на то, что леди Лофтон сочтет напрасным противиться тому, чего она не в силах измeнить. Но если-б он сказал ей, что все в ея руках, что все зависит от ея рeшения, то она по всему вeроятию не изявила бы согласия; так по крайней мeрe думал лорд Лофтон.
— Какой же вы мнe дадите отвeт, матушка? сказал он наконец.— Я уже окончательно рeшился, иначе я не стал бы и говорить вам об этом. Вы теперь вернетесь в Фремлей; могу ли я надeяться, что вы встрeтите Люси так, как вы сами захотeли бы встрeтить будущую мою невeсту?
— Но вeдь ты говорил, что вы друг другу не дали слова.
— Нeт еще; но я просил ея руки, и она мнe не отказала. Она призналась, что любит меня, не мнe самому, но брату. При таких обстоятельствах, могу ли я надeяться, что вы примете ее хорошо?
Его тон и приемы почти пугали леди Лофтон, и наводили ее на мысль, что за словами скрывается еще что-то недосказанное. Вообще, манеры у него были открытыя, довeрчивыя и мягкия; но на Этот раз, казалось, будто он наперед обдумал всe свои слова и рeшился быть настойчивым до жесткости.
— Я так удивлена и поражена, Лудовик, что мнe трудно дать тебe какой-либо отвeт. Если ты хочешь знать, одобряю ли я такой брак, то я откровенно скажу тебe, что нeт. По моему мнeнию, мисс Робартс далеко не стоит тебя.
— Вы это говорите потому, что не знаете ея.
— А не может ли статься, что я ее знаю лучше, милый Лудовик? Ты за нею ухаживал.
— Терпeть не могу этого пошлаго слова.
— Ну хорошо; ты был в нее влюблен, а в таком положении мущины часто бывают слeпы.
— Как же вы хотите, чтобы мущина женился на дeвушкe, не влюбившись в нее сперва? Дeло в том, матушка, что у нас с вами разные вкусы. Вы любите молчаливую красоту, а я люблю красоту говорящую, и потому...
— Ты не скажешь однако, что мисс Робартс хороша собою?
— Да, она очень хороша; у ней именно такая красота, какую я цeню. Прощайте, матушка; я с вами уже не увижусь до моего отъезда. Писать ко мнe не стоит; я пробуду так не долго, и даже не знаю хорошенько гдe мы остановимся. Я приeду в Фремлей как только вернусь, и тогда узнаю от вас положение дeл. Я вам высказал свои желания, и вам остается рeшить, на сколько вы можете согласиться с ними.
Он поцeловал ее, и ушел не дожидаясь отвeта.
Бeдная леди Лофтон, оставшись одна, почувствовала, что голова у нея идет кругом. Неужели Таков должен быть конец всему ея честолюбию, всей любви ея к сыну? Неужели Таков должен быть результат ея дружеских попечений о семействe Робартс? Она почти ненавидeла Марка Робартса при мысли, что она же сама, поселив его в Фремлеe, была косвенною причиной водворения там его сестры. Она перебрала в умe всe его прегрeшения, его частыя отсутствия из прихода, его поeздку в Гадером-Кассль, мeсто, которое он получил, как сказывали ей, через покровительство герцога Омниума. Могла ли она любить его в такую минуту? А потом, она вспомнила об его женe. Неужели и Фанни Робартс, ея давнишний друг, также измeнила ей? Неужели она помогала устроить тот брак? Или, по крайней мeрe, не употребила, всех усилий, чтоб его разстроить? Она уже говорила с Фанни об этом самом предметe, не боясь еще за сына, но сознавая неприличие такой короткости между дeвушкой, как Люси, и молодым человeком, как лорд Лофтон, и Фанни тогда согласилась с ней. Неужели же теперь и в ней приходится видeть врага?
Леди Лофтон понемногу стала обдумывать, какия слeдует ей принять мeры. Вопервых, должна ли она сразу уступить и изявить согласие на брак сына? Одно ей было ясно, что не стоило бы и жить на свeтe, если-бы пришлось сериозно разсориться с Лудовиком; ее бы это просто убило. Когда ей случалось слышать или читать про подобныя распри в других аристократических семьях, она невольно оглядывалась на себя, отчасти фарисейским взглядом, и говорила себe, что ея судьба выходит из ряду. В ея глазах, такия размолвки между отцами и дочерьми, матерями и сыновьями, бросали самую невыгодную тeнь на лица, в них замeшанныя. С мужем она прожила согласно, ладила со всеми сосeдями, пользовалась всеобщим уважением, а главное с дeтьми жила душа в душу. О лордe Лофтонe она постоянно говорила, как о существe исполненном всяких совершенств, и дeйствительно считала его таковым. При подобных обстоятельствах, не лучше ли согласиться на всякий брак нежели пойдти на ссору?
Но, с другой стороны, какой страшный удар ея самолюбию! И нельзя ли разстроить Этот брак без всякой ссоры? Что такая дeвчонка как Люси прискучит ея сыну мeсяцев через шесть, в том не может быть ни малeйшаго сомнeния: почему же не стараться предупредить такую несчастную развязку? Очевидно было, что сам лорд Лофтон не считал этого дeла совершенно поконченным; также было видно, что окончательное его рeшение отчасти будет зависeть от согласия матери. Не лучше ли будет для нея, не лучше ли будет для них всех, если она будет думать только о своем долгe, а не о тeх неприятных послeдствиях, к которым может повести его исполнение? Она не могла считать своим долгом согласиться на Этот брак, и потому собиралась всячески противодeйствовать ему. По крайней мeрe, она рeшилась с этого начать.
Потом она опредeлила себe план дeйствия. Тотчас же по прибытии своем в Фремлей, она пошлет за Люси Робартс и употребить все свое краснорeчие, и также отчасти строгое достоинство, которым она всегда отличалась, чтобы растолковать молодой дeвушкe, как преступно с ея стороны навязываться такому семейству как Лофтоны. Она объяснит Люси, что ей нельзя ожидать себe счастия от подобнаго брака, что люди, брошенные злою судьбой в слишком высокую сферу, всегда бывают несчастны; одним словом, она изложит ей всe высоконравственныя поучения, обыкновенно употребляемыя в подобных случаях. Конечно, Люси может-быть и не поймет этих поучений, но леди Лофтон много надeялась на свое строгое достоинство. Остановившись на этом рeшении, она стали приготовляться к отъезду в Фремлей.
В домe фремлейскаго священника немного говорили о лордe Лофтонe послe его объяснения с Марком, по крайней мeрe в присутствия Люси. Фанни конечно разсуждала с мужем об этом дeлe, но при Люси оба они рeдко о нем упоминали. Они рeшились предоставить ее собственным мыслям, может-быть, собственным надеждам.
Притом, явились другие вопросы, отвлекшие внимание жителей Фремлея. Вопервых, свидание Марка с мистером Соверби и послeдовавшее за тeм его признание женe. Потом, вскорe, прежде еще чeм Фанни и Люси, успeли рeшить между собой, какия ввести в домe экономическия преобразования, от которьх не пострадало бы удобство хозяина, до них дошла вeсть; что мистрисс Кролей, жена гоггльстокскаго священника, наболeла горячкой.
Извeстие это страшно поразило всех, коротко знавших это бeдное семейство. Трудно было представить себe, что станется с ним, если хоть на один день сляжет эта бодрая голова. К тому же, бeдность бeднаго мистера Кролея была такова, что едва ли бы мог он найдти средство удовлетворить всeм прискорбным потребностям одра болeзни без чужой помощи.
— Я тотчас же отправлюсь к ней, сказала Фанни.
— Душа моя! сказал ея муж:— вeдь это тифозная горячка; ты должна подумать о дeтях. Я сам поeду.
— Помилуй, Марк! Зачeм же ты-то поeдешь? Мущины никуда не годятся в подобных случаях, да к тому же они гораздо более подвержены заразe.
— У меня нeт детей, и я не мущина, сказала Люси улыбаясь,— а потому я поeду.
На этом порeшили, и Люси отправилась в кабриолетe, взяв с собою разных запасов и снадобий, которые могли бы пригодиться больной. Когда она прибыла в Гоггльсток, ей пришлось войдти в дом священника без доклада, потому что дверь была отворена, и она никак не могла отыскать служанку. В гостиной она застала Грес Кролей, старшую дeвочку, степенно сидeвшую на мeстe матери с малюткой на руках. Не смотря на свой одиннадцатилeтний возраст, она хорошо понимала, какия обязанности налагает на нее болeзнь матери, и принялась за их исполнение не только с рвением, но ис какою-то торжественностью. Подлe нея быль брат, мальчик лeт шести, который присматривал за другим ребенком. Они сидeли тихие, сериоэные, молчаливые, чувствуя, что они сами обязаны заботиться друг о другe, так как уже некому еще позаботиться о них.