Итак, все зависeло от рeшения леди Лофтон; но, как ни любила она повелeвать и распоряжаться, в эту минуту она душевно желала бы устранить от себя подобную отвeтственность. если-б ея сын женился на Люси, не спрашивая ея совeта, и привез домой молодую жену, она бы конечно простила ему, и хотя бы не могла одобрить этого брака, однако вeроятно кончила бы тeм, что приняла бы очень ласково невeстку. Но теперь ей приходилось разсудить все самой. Если ея сын ошибется, это ляжет ей на совeсть. Как же ей выразить свое согласие на поступок, который она в душe считала совершенно неразумным?
— Или вы знаете что-нибудь неблагоприятное для нея, что-нибудь такое, почему бы вы не желали видeть ее моею женой? продолжал он.
— Если ты спрашиваешь моего мнeния относительно ея нравственности, то я, конечно, ни в чем не могу упрекнуть ее, отвeчала леди Лофтон;— но то же самое я могу сказать и обо многих других молодых дeвушках, которыя однако, по моему мнeнию, вовсе тебe не пара.
— Это правда: иныя необразованы, у иных дурной характер, другия безобразны, или же имeют неприятное родство. Я понимаю, что такого рода обстоятельства могут вам казаться препятствиями. Но все это не имeет никакого отношения к мисс Робартс. Она соединяет в себe все, чего только можно потребовать от женщины.
"Но отец ея был простой медик, она сестра приходскаго священника, ростом она всего пять футов два дюйма, и так смугла!" Вот что могла бы сказать леди Лофтон, если-бы захотeла откровенно высказать свою мысль; но она на это не рeшилась.
— Мнe кажется, Лудовик, что она не соединяет всех условий, которыя бы я желала найдти в твоей женe, был ея отвeт.
— Вы хотите сказать, что она не богата?
— Нeт, не об этом рeчь. Мнe бы самой не хотeлось, чтобы ты преимущественно смотрeл на деньги, или вообще слишком много о них заботился. Конечно, если-бы случилось так, что у твоей невeсты было бы нeкоторое состояние, я бы сочла это за выгоду. Но ради Бога, пойми меня, Лудовик: я вовсе не считаю этого необходимым условием для твоего счастья. Вовсе не потому, что она не богата...
— Так почему же? Сегодня за завтраком вы сами же хвалили ея доброе сердце.
— Если я непремeнно должна объяснить свою мысль одним словом, я скажу....
Она приостановилась, не будучи в силах выдержать нахмуренный взгляд сына.
— Что же вы скажете? спросил лорд Лофтон почти жестким тоном.
— Не сердись на меня, Лудовик; все, что я говорю об этом предметe, все что я думаю, я думаю и говорю единственно для твоего блага. Может ли у меня быть в жизни другая цeль?
И подойдя к нему ближе, она нeжно поцeловала его.
— Но скажите же мнe наконец, матушка, что вы имeете против Люси; какое же эта страшное слово, которое должно разом выразить всe ея погрeшности и доказать, что она не способна быть хорошею женою?
— Лудовик, я этого не говорила, ты сам это знаешь.
— Какое же это слово, матушка?
Наконец леди Лофтон рeшилась выговорить его:
— Она слишком незначительна. Я сама думаю, что она предобрая дeвушка, но она не создана для виднаго положения, до котораго ты хочешь возвысить ее.
— Незначительна!
— Да, Лудовик, таково мое мнeние.
— В таком случаe, матушка, вы ея не знаете. Позвольте мнe вам сказать, что-.вы понятия не имeете о мисс Робартс. из всякаго рода пренебрежительных эпитетов, она всего менeе заслуживает тот, который вы сейчас употребили.
— Я вовсе не хотeла говорить о ней пренебрежительно.
— Слишком незначительна!
— Может-быть, ты не совсeм понял меня, Лудовик.
— Вы выразились очень ясно.
— Я хотeла сказать, что в обществe она не сумeет занять мeсто, какое должно принадлежать твоей женe.
— Я вас очень хорошо понимаю.
— Она не сумeет явиться достойною хозяйкой твоего дома.
— Да, понимаю! Вы хотите, чтоб я женился на какой-нибудь бойкой львицe, на какой-нибудь бeлорозовой царицe моды, которая запугивала бы маленьких людей до глубины их души.
— Ах, Лудовик, ты кажется, хочешь насмeхаться надо мной!
— Ничуть не бывало; могу вас увeрить, что мнe в эту минуту не до смeха. Я теперь вижу, что вы оттого только говорите против мисс Робартс, что вовсе не знаете ея. Когда вы сблизитесь с ней, вы убeдитесь, что она во всяком положении сумeет поддержать свое достоинство и достоинство мужа. Могу вас увeрить, что я совершенно покоен в Этот отношении.
— Я думаю, друг мой, что ты едва ли можешь....
— А я думаю, матушка, что в таком дeлe я один судья. Мой выбор сдeлан, и я прошу вас, матушка, отправьтесь к ней и привeтствуйте (ее как дочь. Милая, дорогая мама! я вам признаюсь, в одном: я бы не мог быть счастлив, при мысли, что вы не любите моей жены.
Эти послeдния слова сказал он таким ласковым тоном, что они запали матери прямо в сердце. Затeм он вышел из комнаты.
Бeдная леди Лофтон! Она прислушивалась к шагам сына, пока наконец они не стихли. Затeм она ушла к себe на верх, и принялась за свои обычныя утренния занятия. Или лучше сказать, она по обыкновению сeла за свой письменный стол, но была слишком взволнована и озабочена, чтобы взяться за перо. Часто говорила она себe, еще так не давно говорила, что сама выберет невeсту для своего сына, и от всей души будет любить счастливую избранницу. Она с радостью уступит свой престол молодой королевe, с радостью отойдет в свою вдовью тeнь, лишь бы только ярче сияла жена Лудовика. ея любимыя мечты сосредоточивались на той минутe, когда ея сын привезет домой молодую супругу, избранную ею из лучшаго цвeта английских дeвиц, и она готова была первая стать жрицей этого новаго кумира. Но могла ли она уступить свой престол маленькой Люси Робартс? Могла ли она возвести на свое мeсто эту дeвочку, сестру приходскаго викария? Могла ли она питать безусловное, слeпое довeрие, кумиротворящую любовь матери, к этой незначащей крошкe, которая за несколько мeсяцев перед тeм робко сидeла в углу ея гостиной, и не смeла ни с кeм заговорить?
Леди Лофтон сидeла в своем кресла, и задавала себe вопрос, возможно ли, чтобы Люси заняла достойным образом престол Фремле-Корта. Леди Лофтон начинала уже убeждаться, что ей не по силам будет идти против рeшения сына; но ея мысли все еще обращались невольно к Гризельдe Грантли. При первой ея попыткe осуществить свои мечты, выбор ея пал на Гризельду, Попытка не удалась, потому что судьба предназначила для мисс Грантли иной престол еще более возвышенный в суждении свeта. Леди Лофтон хотeла выдать Гризельду за барона, но судьба пристроила ее за маркиза. Должна ли она этим, огорчаться? Должна ли она сожалeть о том, что миссий Грантли, со всеми своими прелестями и добродeтелями, будет украшать дом Гартльтопов? Леди Лофтон, вообще говоря, не очень терпeливо выносила неудачи; но на Этот раз она испытывала даже нeкоторое чувство облегчения, при мысли что на вeки расторгнут лофтоно-грантлийский трактат. Что если-б она достигла цeли своих желаний, а предмет их оказался бы не совсeм удовлетворительным? В послeднее время, на леди Лофтон часто находили сомнeния, точно ли Гризельда Грантли была способна осуществить всe ея надежды. Правда, Гризельда смотрeла настоящею королевой; но леди Лофтон должна была сознаться, что и для королевы не все дeло в наружности. Она сама начинала думать, что судьба очень кстати разстроила ея планы, и что Гризельда гораздо более под пару лорду Домбелло чeм Лудовику.
Но опять — какая выйдет королева из Люси? Могут ли вассалы королевства с достодолжным почтением преклонять колeна перед такою невзрачною королевой? Да при том же, всeм извeстно, что царственным лицам не подобает соединяться узами брака с собственными подданными, как бы ни стояли они высоко. Люси могла считаться подданною дома Лофтонов, так как она была сестра приходскаго священника и постоянная обывательница Фремлейскаго викарства. Предположив даже, что Люси годилась бы в королевы, что царский вeнец хорошо бы пристал ея челу,— как быть с ея братом священником? По всeм вeроятиям кончилось бы тeм, что в Фремле-Кортe совсeм бы не было королевы.
А между тeм леди Лофтон смутно чувствовала, что она должна уступить. В этом она еще не признавалась себe. Она еще помирилась с необходимостью протянуть руку Люси и назвать ее дочерью; она еще не сказала этого в своем сердцe. Но она уже стала помышлять о высоких достоинствах мисс Робартс, уже сказала себe, что если она не совсeм годится в королевы, то может стать женой в лучшем смыслe этого слова. Леди Лофтон готова была допустить, что в этой незначащей оболочкe живет сильная душа. Очевидно было также, что Люси имeла способность, высочайшую в мирe способность, жертвовать собою для других. Впрочем, леди Лофтон никогда не сомнeвалась, что Люси — добрая дeвушка, в общепринятом смыслe этого слова. Притом нельзя было отказать ей в живости ума, в энергии, в этом огнe, который — увы!— и покорил ей лорда Лофтона. Леди Лофтон чувствовала, что и сама она может полюбить Люси... Но возможно ли преклонять перед нею колeна и служить ей как королевe? Какая жалость, что она так незначительна!
Как бы то ни было однако, мы можем сказать, что пока леди Лофтон сидeла и предавалась размышлениям в своем кабинетe, звeзда Люси Робартс мало-по-малу поднималась на горизонтe. В самом дeлe, не любовь ли была нужнeе всего для леди Лофтон, не любовь ли была для ней насущною, необходимою пищею? Она сама не вполнe это сознавала, и даже тe, кто знал ее близко, едва ли бы отозвались таким образом. Они бы сказали, что она всего более питается семейною гордостью, и она сама созналась бы в этом, конечно употребив при этом другия выражения.
Честь ея сына! честь ея дома! она часто говорила, что честь эта ей дороже всего на свeтe. И это отчасти была правда; если-б она увидeла своего сына опозоренным, то она не пережила бы такого бeдствия. На первою, ежедневною потребностью ея души было любить, любить окружающих.
Лорд Лофтон, выходя из столовой, хотeл было отправиться прямо в викарство; но он сперва зашел в сад. Прохаживаясь по аллеe, он обдумывал что именно он скажет Марку. Он сердился на мать; не угадывая, что она почти готова уступить ему, он рeшился объявить всeм, что в этом дeлe он намeрен поступить совершенно независимо. Он узнал наконец, что сердце Люси принадлежит ему, и не хотeл жертвовать своим счастием прихоти матери.