— Нам будет очень грустно разстаться с вами, мисс Робартс, сказал мистер Кролей:— но мы конечно не рeшимся долeе удерживать вас. Мистрисс Кролей теперь почти совсeм оправилась, благодаря вашим попечениям. Что бы с нею сталось без вас, я и представить себe не могу.
— Я еще не говорила, что уeду, сказала Люси.
— Но вы должны eхать, сказала мистрисс Кролей.— Да, душа моя, я сама понимаю, что вам пора домой, и не хочу, чтобы вы оставались у нас долeе. Бeдныя мои дeточки, наконец-таки я увижу их. Как мнe отблагодарить мистрисс Робартс за все, что она для них сдeлала?
Рeшено было, что Люси на другой день отправится в Фремлей, если Фанни за нею приeдет. А эту ночь Люси непремeнно хотeла просидeть у изголовья своей новой приятельницы. Она повeрила мистрисс Кролей перемeну, которая готовилась в ея судьбe. Самой Люси вовсе не казалось странным ея новое положение; но мистрисс Кролей не могла привыкнуть к мысли, что за нею, бeдною женой бeднаго сельскаго священника, ухаживала будущая леди Лофтон, подавая ей пить и ежеминутно оправляя ея постель. Она так была поражена этим, что невольно приняла более церемонный тон. Люси тотчас же это замeтила.
— Между нами ничего не измeнится, не правда ли? сказала она поспeшно.— Обeщайте мнe, что вы будете со мною попрежнему.
Но, разумeется, гораздо легче было дать такое обeщание нежели потом сдержать его.
Рано поутру, так рано, что Люси разбудили в первом снe, пришло письмо от Фанни, написанное ею тотчас по возвращении с обeда у леди Лофтон.
Письмо начиналось так:
"Милый, безцeнный дружок!
"Как мнe поздравить тебя, как пожелать тебe счастия? Обнимаю тебя тысячу раз и радуюсь за тебя и за всех нас. Главная цeль моего письма — предупредить тебя, что я за тобой прииду завтра, часов в двeнадцать, и ты должна будешь eхать со мною в Фремлей. А не то, тебя непремeнно увезет кто-нибудь другой, не такой надежный человeк, как я."
Хотя и сказано, что в этом состоит главный предмет письма, однако послe того было еще несколько мелко-исписанных листов: мистрисс Робартс просидeла за ними далеко за полночь.
"Я о нем говорить не стану, писала она, наполнив двe-три страницы его именем, но хочу разказать тебe, как великолeпно поступила она. Вeдь ты должна же сознаться, что она милeйшая женщина, не правда ли?"
Люси уже несколько раз сознавалась в этом послe вчерашняго разговора; она даже увeрила себя, и в послeдствии постоянно увeряла, что никогда в этом не сомнeвалась.
"Она удивила нас, объявив нам, когда мы вошли к ней в гостиную, что eздила к тебe к Гоггльсток. Лорд Лофтон конечно не утерпeл, и тотчас же открыл нам всю тайну. Не могу тебe передать в точности его слова, но ты повeришь, что он говорил как нельзя лучше. Он взял мою руку и сжимал ее раз десять; я даже думала, что он меня расцeлует, но он этого не сдeлал, так что тебe нeт повода к ревности. А она была так мила с Марком, и с таким уважением отзывалась о вашем отцe! Но лорд Лофтон очень журил ее, за то что она тотчас же не привезла тебя с собою. Он называл это сентиментальностью. Однако видно было, как он благодарен ей в душe; она сама это чувствовала, и была необыкновенно счастлива и весела. Она с него глаз не могла свести, и точно, никогда еще он не был так хорош.
"А потом, пока лорд Лофтон и Марк сидeли в столовой (они там оставались ужасно долго), она непремeнно хотeла поводить меня по всему дому, чтобы показать мнe твои комнаты, объясняя, что ты тут будешь полною хозяйкой. Она все устроила как нельзя лучше; видно, что она об этом думала цeлые годы. Пуще всего она боится теперь, чтобы вы с ним не переселились в Лофтон. Но если в тебe есть капля благодарности к ней или капля привязанности ко мнe, ты этого не допустишь. Я ее несколько утeшила, сказав, что теперь в Лофтонском замке и камня на камнe не осталось; так по крайней мeрe я слышала со всех сторон. Кромe того, говорят, там и мeстность самая неприятная. Она наконец объявила, со слезами на глазах, что если только вы согласитесь жить с нею в Фремлеe, она готова ни во что не вмeшиваться. Мнe кажется, что нeт и не было на свeтe такой женщины, как она."
Письмо еще не оканчивалось тут; но мы не будем приводить остальной его части, так как в ней было мало занимательнаго или любопытнаго для читателей. Ровно в назначенный час, подкатил к калиткe кабриолет, в котором сидeла Фанни с Грес Кролей. Грес привезли для того, чтоб она сколько-нибудь помогала матери. При встрeчe не было никаких откровенных объяснений или даже излияний дружбы, так как тут присутствовал мистер Кролей, желавший лично проститься с своею гостьей; ему еще не сказывали, какая судьба ожидает ее. Онe могли только нeжно обнять друг друга и молча поцeловаться, чему Люси была отчасти рада. Даже с своею сестрой она не знала как заговорить об этом предметe.
— Да благословит вас Всевышний, мисс Робартс, сказал мистер Кролей, подавая ей руку, чтобы довести ее до кабриолета.— Вы внесли в мое бeдное жилище луч свeта, в тяжкую минуту болeзни, и Господь наградит вас. Вы поступили как добродeтельный Самарянин, изливая елей на язвы болящаго. Вы возвратили жиэнь матери моих детей; мнe же вы принесли свeт, и утeшение, и доброе слово, и душа моя возрадовалась во мнe. Все это проистекало из истинной, христианской любви, которая не превозносится и не кичится. Вeра и надежда — великия добродeтели; но превыше всех любовь.
И произнеся это, он, вмeсто того чтобы довести ее до экипажа, вдруг отвернулся и отошел прочь.
Нeт особенной надобности разказывать, как вел себя знакомец наш пони на возвратном пути, и как вели себя обe дамы в кабриолетe, и какия между ними были разговоры.
Глава XLVII
Но, несмотря на всe эти радостныя события, мы не должны, увы! прейдти молчанием, что грозная Немезида всегда почти настигает виновнаго, хотя она и хромает на одну ногу, и хотя виновному и кажется иногда, что вот-вот удалось ему уйдти от нея. В этом случаe, виновный был никто иной как наш несчастный друг Марк Робартс; он согрeшил тeм, что связался с дурными людьми, гостил в Гадером-Касслe, разъезжал на охоту на бойких лошадях, и не умeл остеречься от когтей Тозеров; а орудие, употребленное Немезидой, был мистер Том Тауэрс в Юпитерe. Извeстно, что в наше время богиня не могла бы найдти для себя бича более грознаго.
Но, вопервых, я должен упомянуть о маленьком разговорe между леди Лофтон и Марком Робартсом. Мистер Робартс счел за нужное сказать ей еще несколько слов о своих денежных дeлах. Он не мог не сознавать, говорил он, что получил мeсто члена в капитулe через посредство мистера Соверби, и, послe всего что произошло между ними, ему казалось невозможным удерживать за собою это мeсто; совeсть его не будет покойна, пока он не откажется от него. Он знал, что вслeдствие этого он не так скоро будет в состоянии разчитаться с лордом Лофтоном, но изявлял надежду, что Лофтон простит ему и даже одобрит его в этом случаe.
Сперва леди Лофтон не совсeм соглашалась с ним. Так как лорд Лофтон вступил в брак с сестрою священника, то не худо, чтоб Этот священник был в нeкоторой степени сановником церкви; не худо также, чтобы человeк, так близко связанный с ея сыном, был вполнe обезпечен в денежном отношении. Притом можно было предвидeть в будущем и новыя повышения для зятя пера, а извeстно, что человeка, который уже поднялся на несколько ступенек общественной лeстницы, поднимать легче. Однако, когда ей объяснили все подробнeе, и она поближе вникла в дeло, то она сама нашла, что лучше отказаться от этого мeста.
И счастие для них обоих, счастие для всех в Фремлеe, что рeшение это было принято прежде чeм опустился бич Немезиды. Немезида, конечно, объявила, что ея удары принудили Марка подать в отставку; но напрасно она этим похвалялась: всему барчестерскому духовенству было извeстно, что Марк рeшился отказаться от своего мeста еще прежде чeм Том Тауэрс замахнулся своим смертоносным бичом. Но вот каким образом он замахнулся:
"В настоящее время," гласила статья в, "англиканской церкви довольно трудно удерживать за собою первенство над другими религиозными сектами в этой странe, хотя она и видит в этом первенствe свое неотъемлемое право. И, если до сих пор удерживается это господство, то этим может-быть она обязана не столько внутренним своим достоинствам, сколько почти безсознательному чувству давнишней преданности и привычки. Если же, однако, патроны и представители этой церкви станут попирать ногами всe правила приличия, то мы смeло можем предсказывать, что это рыцарское чувство преданности не долго продержится. От времени до времени мы видим примeры такой непростительной неосторожности, что можем только дивиться безразсудству тeх, которые считаются за ревностных приверженцев учрежденной церкви.
"Одно из самых почетных и покойных положений, до каких может возвыситься священник, есть мeсто бенефициянта или члена капитула при каком-нибудь соборe. С нeкоторыми из этих мeст, как извeстно всeм, не сопряжено никакого содержания, но за то нeкоторыя очень выгодны во всех отношениях. С ними соединяются прекрасные дома обладающие разными хозяйственными удобствами, и доходы, которые могли бы осчастливить не одного измученнаго труженика из низших рядов духовенства. Дух реформы коснулся и этих мeст: он соединил с ними нeкоторыя обязанности, а у иных отнял излишек выгод. Но, говоря вообще, реформа не сильно налегала на эти мeста, так как всe видeли в них почетныя убeжища для заслуженных людей, изнуренных трудами. Конечно, в недавнее время возник обычай ставить на епископския каѳедры молодых людей, на том основании, вeроятно, что от людей молодых можно ожидать более усиленной дeятельности; но мы никогда не слыхали, чтоб было желательно и полезно давать синекуры молодым людям. Священник, удостоенный такого рода мeста, по нашему мнeнию должен быть человeк заслуживший право на отдых и покой долгими трудами, и прежде всего человeк, котораго жизнь до тeх пор была, а слeдовательно, по всeм вeроятиям и впредь будет, украшением и честью собора, который принял его в свои нeдра.