я его въ замокъ.
Фанни, прочитавъ его, едва могла втолковать себѣ, что мукъ ея, Фремлейскій священникъ, духовный другъ семейства Лофтон, ѣдетъ гостить къ герцогу Омніуму. Въ Фремлейском замке было уже такъ принято, что герцогъ и все ему принадлежащее заслуживали всякаго осужденія. Онъ вигъ, онъ холостякъ, онъ игрокъ, онъ человѣкъ безнравственный во всех отношеніяхъ, онъ не держится никакого церковнаго ученія, онъ развратитель юношества, заклятой врагъ молодыхъ женъ, расточитель послѣдняго достоянія бѣдныхъ людей; человѣкъ, котораго матери должны опасаться за сыновей своих, сестры и братьевъ; хуже того: такой человѣкъ, котораго отцы имѣютъ причины опасаться за дочерей, а братья за сестеръ; словомъ, такой человѣкъ, у котораго рѣшительно не было и не могло бытъ ничего общаго съ леди Лофтон и со всѣмъ ее окружающимъ.
И не надо забывать, что мистриссъ Робартс вполнѣ вѣрна всѣмъ этимъ дурнымъ отзывамъ. Возможно ли, что мужъ ея будетъ жить въ палатахъ Аполліона, укрываться подъ самымъ крыломъ Луцифера? Облако печали покрыло лицо ея, и она снои перечла письмо очень медленно, не опуская предательскаго пост-скриптума.
-- О! Юстинія! сказала она наконецъ.
-- Что? И ты получила дурныя вѣсти?
-- Я не знаю, какъ и сказать тебѣ! Прочти ужь лучше сама. И она подала леди Мередитъ посланіе своего мужа, удержавъ однакоже приписку.
-- Что скажетъ теперь леди Лофтон? воскликнула леди Мередитъ, вкладывая снова письмо въ конвертъ.
-- Что дѣлать мнѣ, Юстинія? Какъ сказать ей?
И обѣ дамы принялись обдумывать вмѣстѣ, какъ бы имъ умилостивить леди Лофтон. Леди Мередитъ совѣтовала своей пріятельницѣ отправиться домой, не сказавъ ни слова о страшныхъ проступкахъ мужа, и потомъ переслать письмо къ леди Лофтон:
-- Мама никогда не узнаетъ, что ты получила его здѣсь, сказала леди Мередитъ.
Но мистриссъ Робартс на это не согласилась. Поступить такъ казалось ей трусостью. Она знала, что мужъ ея поступаетъ не хорошо; она чувствовала, что и самъ онъ это сознаетъ, но тѣмъ не менѣе она должна была защищать его. Какъ ни ужасна будетъ буря, пусть ужь она разразится надъ ея головой. Она пошла прямо на верхъ и постучалась въ дверь леди Лофтон. Леди Мередитъ послѣдовала за нею.
-- Войдите, сказала леди Лофтон, и голосъ ея звучалъ не ласково. Войдя, онѣ нашли ее за маленькимъ письменнымъ столомъ; она сидѣла опершись на руку головой, и письмо, полученное утромъ, лежало раскрытое передъ ней. Тутъ были даже два письма: одно отъ лондонскаго агента къ ней, а другое отъ ея сына къ этому агенту. Достаточно объяснить, что въ письмахъ этихъ говорилось о немедленной продажѣ отдѣльнаго участка земли, принадлежащаго Лофтонамъ въ Оксфордширѣ, о которомъ говорилъ мистеръ Соверби. Лордъ Лофтон говорилъ агенту, что дѣло это нужно покончить сразу, прибавляя, что, вѣроятно, пріятель его, Робартс, уже все растолковалъ его матери. Затѣмъ агентъ писалъ къ леди Лофтон, какъ и было необходимо; но, къ несчастію, леди Лофтон до сихъ поръ ни слова не слыхала обо всемъ этомъ.
Въ ея глазахъ продажа родоваго имѣнія была дѣломъ ужаснымъ; что молодой человѣкъ съ пятнадцатью или двадцатью тысячами годоваго дохода еще нуждается въ деньгахъ, это также ужасно; что сынъ ея не самъ писалъ ей -- ужасно; и ужасно наконецъ, что ея любимецъ, священникъ, котораго она сдѣлала другомъ своего сына, замѣшанъ въ это дѣло, знаетъ объ этомъ, тогда какъ она не знаетъ, что онъ служитъ посредникомъ и помощникомъ сыну ея въ его проступкахъ. Все было ужасно, и леди Лофтон сидѣла съ мрачнымъ лицомъ и тревожнымъ сердцемъ. Что касается до нашего бѣднаго священника, мы можемъ сказать, что въ этомъ дѣлѣ онъ был совершенно невиненъ, кромѣ только того, что у него до сихъ поръ не доставало духу исполнить порученіе его пріятеля.
-- Что такое, Фанни? сказала леди Лофтон, какъ только дверь отворилась:-- я сошла бы черезъ полчаса, если тебѣ нужно было видѣться со мною, Юстинія.
-- Фанни получила письмо и желаетъ поговорить съ вами тотчасъ же, сказала леди Мередитъ.
-- Какое это письмо, Фанни?
У бѣдной Фанни сердце было на языкѣ; она держала письмо въ рукахъ, но еще не рѣшалась, показать ли его леди Лофтону какъ оно есть.
-- Отъ мистера Робартса, сказала она.
-- Ну, онъ вѣроятно остается еще недѣлю въ Чальдикотсѣ. Что жь? Мнѣ все равно.-- И голосъ леди Лофтон был не ласковъ: она все думала объ этой фермѣ въ Оксфордшжрѣ. Неблагоразуміе молодежи сильно огорчаетъ благоразуміе старшихъ. Не было женщины менѣе скупой, менѣе жадной, чѣмъ леди Лофтон, но продать часть стараго родоваго имѣніи значило для нея разстаться съ своею собственною плотью и кровью.
-- Вотъ письмо, леди Лофтон; можетъ-быть вамъ лучше самимъ прочесть,-- и Фанни подала ей письмо, опять удержавъ приписку. Она читала и перечитывала письмо это еще внизу, и не могла рѣшить, желалъ ли мужъ, чтобъ она показала его. По свойству доводовъ, ей показалось, что желалъ. Во всякомъ случаѣ онъ говорилъ за себя лучше чѣмъ она могла бы говорить за вето: вѣроятно, лучше показать письмо.;
Леди Лофтон взяла его, прочла; лицо ея становилось мрачнѣе и мрачнѣе. Она была настроена противъ писавшаго, прежде чѣмъ начала читать, и каждое слово более и более возбуждало ее противъ него.
-- А! онъ ѣдетъ въ епископскій дворецъ; что жь? его дѣло выбирать себѣ друзей! Гарольдъ Смитъ съ ними! Какъ жаль, моя милая, что онъ не встрѣтилъ миссъ Проуди прежде васъ, онъ могъ бы сдѣлаться капелланомъ епископа. Замокъ Гадромъ! Какъ? Онъ ѣдетъ и туда? Въ такомъ случаѣ говорю вамъ прямо, Фанни, я отъ него отказываюсь!
-- О! леди Лофтон! вы не сдѣлаете этого! произнесла мистриссъ Робартс со слезами на глазахъ.
-- Мама! мама! не говорите такъ! вступилась леди Мередитъ.
-- Но, другъ мой, что жь мнѣ дѣлать? Я принуждена такъ говорить. Вѣдь вы не желали бы, чтобъ я лгала вамъ, не правда ли? Человѣкъ долженъ самъ выбирать себѣ друзей, но онъ не можетъ жить съ людьми двухъ различныхъ разрядовъ, по крайней въ томъ случаѣ, если я принадлежу къ одному из нихъ, а герцогъ Омніумъ къ другому. Очень важно, что епископъ ѣдетъ! Для меня нѣтъ ничего противнѣе лицемѣрія!
-- Въ этомъ нѣтъ лицемѣрія, леди Лофтон.
-- А я говорю, что есть, Фанни. Странно, право! "отложить свое оправданіе!" Къ чему мужу оправдываться передъ женой, если онъ поступаетъ прямо и честно? Его собственныя слова осуждаютъ его. "Не хорошо отдѣляться это всех!" Вы станете увѣрять меня, что мистеръ Робартс дѣйствительно считалъ своимъ долгомъ не отказываться отъ приглашенія? Я говорю, что это лицемѣріе. Другаго названія у меня нѣтъ для этого.
Въ это время бѣдная, расплакавшаяся жена отирала слезыи приготовлялась дѣйствовать. Крайняя строгость леди Лофтон придала ей смѣлости. Она знала, что ея обязанность защищать мужа, когда на него такъ нападаютъ. Еслибы леди Лофтон была умѣреннѣе въ своих замѣчаніяхъ, мистриссъ Робартс не нашлась бы отвѣчать ни слова.
-- Можетъ-быть вы составили себѣ ложное мнѣніе о моемъ мужѣ, сказала она: -- онъ не лицемѣръ.
-- Такъ, моя милая, вамъ конечно лучше знать; но по моему, это очень похоже на лицемѣріе. Что скажешь, Юстинія?
-- О! мама! удержитесь Бога ради!
-- Удержаться! Все это прекрасно! Но можно ли удержать свое чувство, когда намъ измѣняютъ?
-- Вы не думаете, однакожъ, что мистеръ Робартс измѣнилъ вамъ? сказала жена.
-- О нѣтъ! конечно нѣтъ! И она продолжала читать письмо: "имѣло-бы видъ, будто я приписываю себѣ право осуждать герцога." Развѣ подъ тѣмъ же самымъ предлогомъ онъ не могъ бы отправиться куда угодно, хоть въ самый опозоренный домъ Англіи? Въ этомъ смыслѣ мы всѣ должны судить другъ друга. "Краули!" Да! Еслибъ онъ немножко более был похожъ на мистера Краули, это было бы хорошо и для меня, и для прихода, да и для васъ также, моя милая. Богъ прости мнѣ только, что я дала ему здѣсь мѣсто!
-- Леди Лофтон! Вы очень строги къ нему; очень строги. Я не ожидала этого отъ такого друга, какъ вы.
-- Вы достаточно знаете меня, и могли быть увѣрены, что я буду говорятъ, какъ думаю. "Писалъ къ Джонсу"; да, не трудно написать бѣдному Джонсу. Лучше бы ужь написать Джонсу, чтобъ онъ всѣ дѣла взялъ на себя. Тогда ничто не мѣшало бы мистеру Робартсу сдѣлаться домашнимъ капелланомъ герцога.
-- Мнѣ кажется, мужъ мой исполняетъ свою обязанность не хуже другихъ въ эпархіи, сказала мистриссъ Робартс, снова расплакавшись.
-- А вамъ приходится брать на себя его занятія въ школѣ; вамъ и мистриссъ Подженсъ. Куратъ, да жена, да мистриссъ Подженсъ, и прекрасно! Я не вижу, зачѣмъ бы ему возвращаться.
-- О, мама! сказала Юстинія:-- прошу васъ не будьте такъ рѣзки съ нею.
-- Дай мнѣ докончить, другъ мой. А! вотъ и обо мнѣ: "увѣдомишь леди Лофтон, гдѣ я..." Онъ не предполагалъ, что вы покажете мнѣ это письмо.
-- Не предполагалъ? сказала мистриссъ Робартс, протягивая руку, чтобы взять его назадъ, но тщетно:-- я думала, что лучше показать, право думала, что лучше!
-- Теперь ужь все равно: позвольте мнѣ докончить. Что такое? Какъ смѣетъ онъ посылать мнѣ такія наглыя шутки? Дѣйствительно, я не думаю, чтобы докторъ Проуди могъ понравтся мнѣ; я никогда этого не предполагала. "Счелъ себя почти обязаннымъ ѣхать!" Ну, еслибъ я сама не прочла этого, я никогда бы не повѣрила, что онъ способенъ на что-нибудь подобное "Что не могу ѣхать къ герцогу Омніуму, потому что принадлежу къ приходу леди Лофтон..." Я бы именно и желала, чтобы такъ говорили. Люди, годные для моего прихода, не должны быть годны для дома герцога. Я надѣялась, что въ немъ-то это чувство будетъ сильнѣе чѣмъ въ комъ-либо другомъ. Я была обманута, вотъ и все!
-- Онъ ничего не сдѣлалъ, чтобъ обмануть васъ, леди Лофтон.
-- Дай Богъ, чтобъ онъ и васъ не обманулъ, другъ мой! "Понадобится немного денегъ..." Да, очень вѣроятно, что ему тедерь понадобятся деньги. Вотъ вамъ письмо, Фавни. Очень жалѣю! Мнѣ нечего больше сказать.
Она сложила письмо и отдала его мистриссъ Робартс.
-- Я думала, что слѣдуетъ показать вамъ это письмо, сказала мистриссъ Робартс.