"Мы надѣемся, гласилъ Юпитеръ, что лордъ Брокъ не такъ еще старъ, чтобы не воспользоваться назидательнымъ урокомъ. Если такъ, то настоящее рѣшеніе палаты общинъ и, смѣемъ сказать, всей страны, можетъ научить его не полагаться на такихъ вельможъ какъ лордъ Бриттльбакъ, или на такую надломленную трость какъ мистеръ Гарольдъ Смитъ."
Этот послѣдній ударъ ужь черезчуръ был жестокъ со стороны мистера Саппельгауса, тѣмъ более что онъ был ненуженъ.
-- Душа моя! сказала мистриссъ Гарольдъ Смитъ, какъ только она встрѣтилась въ первый разъ съ миссъ Данстеблъ, послѣ описанной нами катастрофы,-- какъ мнѣ перенесть такое униженіе!-- И она поднесла къ глазамъ богато-вышитый платокъ.
-- Христіянская покорность.... намекнула было миссъ Данстеблъ.
-- Все вздоръ! отвѣчала мистрассъ Гарольдъ Смитъ: -- вы милліонеры вѣчно толкуете о христіанской покорности, потому именно, что вамъ не представляется никогда случая показать ее. Еслибъ я имѣла христіанскую покорность, я бы и не искала мірскихъ благъ и мірской суеты. Но подумайте это, душа моя: быть женою министра всего на три недѣли!
-- Какъ же бѣдный мистеръ Смитъ выноситъ Этот ударъ?
-- Кто? Гарольдъ? Онъ только и живетъ надеждою на мщеніе. Если ему удастся уничтожить мистера Саппельгауса, онъ умретъ спокойно.
Между тѣмъ въ обѣихъ палатахъ происходили объясненія самыя удовлетворительныя. Вѣжливые, благовоспитанные гиганты увѣряли боговъ, что они взвалили Пеліонъ на Оссу, и такимъ образомъ взобрались на Олимпъ, совершенно противъ своего желанія; для нихъ лично, всего дороже уединеніе и тишина. Но голосъ страны призывалъ ихъ слишкомъ настоятельно; другіе, не сами они, захотѣли, чтобы гиганты были во главѣ правленія; имъ не оставалось выбора. Вотъ что Бріарей объяснилъ палатѣ лордовъ, а Оріонъ -- нижней палатѣ. Боги, съ своей стороны, душевно радовались, что могутъ уступить имъ свои мѣста; они такъ были далеки отъ всякаго земнаго чувства зависти и недоброжелательства, что обѣщали гигантамъ оказывать имъ всякую отъ нихъ зависящую помощь въ правительственномъ дѣлѣ; гиганты, въ отвѣтъ на это, выразили, до какой степени они дорожатъ ихъ помощію и совѣтомъ, и изявили свою искреннюю благодарность. Все это было крайне мило и любезно, но обыкновенные люди все-таки ожидали, что обычная борьба будетъ продолжаться обычнымъ порядкомъ. Легко любить своего врага на словахъ, въ пылу краснорѣчія, но не легко любить своего врага на ежедневномъ дѣлѣ жизни.
Впрочемъ гиганты съ незапамятныхъ временъ отличались одною прекрасною чертой: они никогда, из ложнаго самолюбія, не боялись идти стезей, проложенною богами. Если боги, въ своих трудныхъ совѣтахъ, придумаютъ какой-нибудь искусный проектъ, гиганты всегда готовы за него ухватиться и носиться съ нимъ такъ, что люди могутъ подумать, что проектъ порожденъ самими гигантами. Около этого самаго времени много толковали объ увеличеніи числа епископовъ. Конечно, желательно было имѣть хорошихъ, дѣятельныхъ епископовъ, и многіе благочестивые члены парламента полагали, что ихъ никогда не можетъ быть слишкомъ много. Лордъ Брокъ уже рѣшилъ, на сколько и какимъ образомъ увеличить ихъ число: полагалось назначить епископа вестминстерскаго, для облегченія трудовъ столичнаго архипастыря, а другаго, на Сѣверѣ, съ титуломъ епископа бевердейскаго, долженствующаго пролить лучи христіанства въ темныя рудокопни и омыть черноту ньюкассльскаго народа. Но извѣстно было, что гиганты намѣревались возстать противъ этого проекта, задавить его напоромъ своей грубой силы. "Намъ нужны приходскіе священники, говорили они, а не епископы, разъѣзжающіе въ каретахъ. Конечно, бѣды въ томъ нѣтъ, что епископы ѣздятъ въ каретахъ, но ихъ въ Англіи и теперь за глаза довольно." И потому, лордъ Брокъ и остальные боги уже стали отчаяваться въ осуществленіи своего проекта.
Но теперь, лишь только гиганты захватили власть, разнеслась вѣсть, что немедленно пойдетъ въ ходъ билль объ епископахъ. Правда, въ немъ будутъ сдѣланы нѣкоторыя легкія измѣненія, будутъ приняты мѣры, чтобы весь билль получилъ более титаническій нежели божественный оттѣнокъ, но сущность будетъ одна и та же. "Нельзя конечно не согласиться, что епископы, назначенные нами самими, могутъ быть весьма полезны, тогда какъ епископы, избранные нашими противниками, непремѣнно должны быть вредны" -- вѣроятно, эти соображенія отчасти руководствовали гигантами; какъ бы то ни было, первымъ ихъ дѣломъ было приняться за билль о епископахъ, предложить его на разсмотрѣніе палатъ, съ тѣмъ чтобы провести его немедленно, и воцарить новыхъ прелатовъ прежде чѣмъ трижды пропоетъ пѣтухъ.
Между частными послѣдствіями этого рѣшенія было и то, что нашъ архидіаконъ и мистриссъ Грантли вернулись въ Лондонъ и поселились на прежней квартирѣ. Также было замѣчено, что въ Этот второй пріѣздъ докторъ Грантли не разъ заходилъ въ офиціальную пріемную перваго лорда казначейства. Очень понятно, что при окончательномъ рѣшеніи подобнаго вопроса требовался совѣтъ самыхъ извѣстныхъ членовъ высшаго духовенства; а кто из членовъ духовенства пользовался такою заслуженною извѣстностью какъ не архидіаконъ барчестерскій? Стали уже поговаривать, что министръ напередъ распорядился вестминстерскимъ епископствомъ.
Тревожное настало время для мистриссъ Грантли. Чувства и мечты самого архидіакона мы не беремся разбирать. Можетъ-быть, время и опытъ доказали ему всю тщету земныхъ почестей, и научили его довольствоваться спокойнымъ комфортомъ барсетширскаго ректорства. Но никакое церковное правило не воспрещаетъ женѣ священника мечтать для мужа о санѣ епископскомъ. Архидіаконъ, по всѣмъ вѣроятіямъ, имел въ виду только оказывать министру безкорыстную помощь; но мистриссъ Грантли была не прочь возвыситься на общественной лестницѣ и сравняться во всех отношеніяхъ съ мистриссъ Броуди. Она говорила, что желаетъ этого собственно для детей,-- для того чтобы упрочить ихъ положеніе въ свѣтѣ, и дать имъ средство выказать себя передъ людьми.
-- Что же можно сдѣлать сидя взаперти здѣсь въ Пламстидѣ? замѣтила она леди Лофтон, собираясь въ первый разъ отправиться въ Лондонъ. А между тѣмъ, не такъ еще далеко было время, когда ректорскій домъ въ Пламстидѣ вовсе казался ей тѣснымъ или презрѣннымъ.
Возникъ вопросъ о томъ, не переѣхать ли Гризельдѣ къ родителямъ, когда они во второй разъ прибыли въ Лондонъ. Леди Лофтон сильно вооружилась противъ этого, и наконецъ настояла на своемъ. "Право, милой Гризельдѣ хорошо у меня, говорила она, и если современемъ насъ должны соединить более тѣсныя узы, не лучше ли намъ заранѣе узнать и полюбить другъ друга?"
По правдѣ сказать, леди Лофтон всячески старалась узнать и полюбить Гризельду, но до сихъ поръ ей это удалось не вполнѣ. Не могло быть сомнѣнія, что она любила Гризельду такою любовію, которая беретъ свое начало отъ воли человѣка, а не отъ разсудка. Она долго повторяла себѣ и другимъ, что любитъ Гризельду Грантли. Она восхищалась ея лицомъ, одобряла ея манеры, была вполнѣ довольна ея положеніемъ и состояніемъ, сама избрала ее себѣ въ невѣстки. Слѣдовательно, она ее любила. Но леди Лофтон вовсе не была увѣрена въ томъ, что знаетъ молодую свою подругу. Она сама задумала женить на ней сына, и потому упорно держалась за Этот планъ; но она начала уже сомнѣваться, найдетъ ли она въ Гризельдѣ все то, что она мечтала встрѣтить въ невѣсткѣ?
-- Однако, дорогая леди Лофтон, говорила мистриссъ Грантли,-- не подвергаемъ ли мы ее слишкомъ опасному испытанію? Что, если она мало-по-малу привяжется къ нему, а онъ...
-- Ахъ, еслибъ это случилось, я была бы совершенно спокойна! Еслибы Лудовикъ замѣтилъ въ ней хоть тѣнь чувства къ себѣ, онъ бы тотчасъ же был у ея ногъ. Въ немъ много увлеченія, а въ ней напротивъ.
-- Это такъ, леди Лофтон. Его привилегія увлекаться, искать ея любви; ея же привилегія принимать это искательство, а самой не дѣлать ни шагу. Главный недостатокъ нынѣшнихъ дѣвушекъ въ томъ, кажется, и состоитъ, что онѣ слишкомъ увлекаются. Онѣ присваиваютъ себѣ права, имъ не принадлежащія, и черезъ это лишаются собственныхъ преимуществъ.
-- без сомнѣнія! Я вполнѣ съ вами согласна. По этому самому, можетъ-быть, я такъ высоко ставлю Гризельду. Однако...
...Однако молодая дѣвушка, и не бѣгая за мущиной и не кидаясь ему на шею, можетъ же чѣмъ-нибудь доказать, что она создана из плоти и крови; особливо когда и папенька, и маменька, и всѣ близкіе ей такъ готовы способствовать развитію ея чувства,-- вотъ что промелькнуло въ головѣ у леди Лофтон; но конечно она этого не высказала, а только удовольствовалась многозначительнымъ взглядомъ.
-- Я думаю, что она никогда не позволитъ себѣ увлечься безразсудною любовію, сказала мистриссъ Грантли.
-- Я въ этомъ увѣрена вполнѣ, подтвердила леди Лофтон, опасаясь въ глубинѣ души, что Гризельда не способна ощущать никакой любви, ни безразсудной, ни благоразумной.
-- Да, кажется, она теперь и рѣдко видается съ лордомъ Лофтономъ, продолжала мистриссъ Грантли, припоминая можетъ-быть обѣщаніе леди Лофтон, что сынъ будетъ проводить у нея всѣ свободныя минуты.
-- Вы знаете, въ послѣднее время, при этихъ переворотахъ, всѣ были страшно заняты. Лудовикъ большую часть дня проводитъ въ палатѣ; кромѣ того, теперь всѣ мущины считают нужнымъ собираться въ своих клубахъ...
-- Да, да, конечно, сказала мистриссъ Грантли, которая весьма сочувствовала важнымъ заботамъ, занимавшимъ въ ту минуту умы государственныхъ дѣятелей. Наконецъ, обѣ маменьки согласились между собой. Рѣшено было, что Гризельда останется у леди Лофтон; что она благосклонно приметъ предложеніе молодаго лорда, если онъ рѣшится наконецъ воспользоваться правомъ мущины сдѣлать первый шагъ; но, такъ какъ Этот исходъ еще оставался сомнителенъ, то Гризельду не слѣдовало лишать ея женскаго права -- держать въ запасѣ другаго жениха.
-- Скажите, мама, спросила Гризельда, оставшись на несколько минутъ наединѣ съ матерью,-- неужели правда, что папеньку хотятъ сдѣлать епископомъ?
-- Покамѣстъ мы еще не можемъ сказать ничего положительнаго, душа моя. Объ этомъ конечно идетъ рѣчь. Твой папенька часто бываетъ у лорда Де-Террье.