-- А вѣдь онъ первый министръ?
-- Да, именно.
-- Я думала, что первый министръ можетъ вывести въ епископы всякаго, кого захочетъ, то-есть всякое духовное лицо.
-- Да, но нѣтъ вакансіи.
-- Значитъ и надежды нѣтъ никакой, проговорила Гризельда, слегка надувшись.
-- Хотятъ провести въ парламентѣ билль объ учрежденіи двухъ новыхъ епископствъ. По крайней мѣрѣ объ этомъ толкуютъ теперь. И если такъ...
-- То папенька будетъ епископомъ вестминстерскимъ, не правда ли? И мы будемъ жить въ Лондонѣ?
-- Но ты пока не болтай объ этомъ, душа моя.
-- Конечно, нѣтъ. Но скажите мнѣ, мама, вѣдь вестминстерскій епископъ будетъ выше епископа барчестерскаго? Я такъ рада буду сбить спѣсь у этихъ миссъ Проуди!
из этого явствуетъ, что были такіе вопросы, которые оживляли и Гризельду Грантли. Какъ и родители, она всею душой была предана церкви.
Въ Этот самый вечеръ, архидіаконъ довольно поздно вернулся домой къ обѣду; онъ цѣлый день свой раздѣлилъ между камерами казначейства, митингомъ конвокаціи и клубомъ. Когда онъ вошелъ, жена тотчасъ же увидѣла, что онъ приноситъ ей не слишкомъ хорошія вѣсти.
-- Просто непостижимо! проговорилъ онъ, ставъ спиною къ камину.
-- Что такое непостижимо? спросила жена, вполнѣ готовая раздѣлить заботы мужа.
-- Еслибъ я не узналъ самымъ фактическимъ образомъ, и бы этому не повѣрилъ, продолжалъ архидіаконъ,-- нельзя было этого ожидать, даже отъ лорда Брока.
-- Узналъ что? заботливо спросила жена.
-- Послѣ всего что было, они хотятъ подать голосъ противъ новаго билля.
-- Невозможно!
-- Я это знаю за вѣрное.
-- Какъ! противъ билля о двухъ епископахъ? противъ своего собственнаго билля?
-- Да, они не хотятъ пропустить своего собственнаго билля. Почти невѣроятно, но это такъ. Конечно, въ биллѣ были сдѣланы кой-какія перемѣны -- самыя незначительныя, сущія бездѣлицы,-- и вотъ они говорятъ, что будутъ принуждены подать голосъ противъ насъ. И вѣдь это устроилъ лордъ Брокъ, послѣ всего того, что онъ говорилъ о своемъ нежеланіи противодѣйствовать нынѣшнему правительству.
-- Я начинаю думать, что эти люди на все способны, сказала мистриссъ Грантли.
-- И послѣ всего того, что онъ говорилъ, когда был самъ во главѣ правленія, о людяхъ нерадѣющихъ о благоденствіи церкви! Теперь они говорятъ, что лордъ Де Террье не можетъ очень сильно стоять за эту мѣру, такъ какъ онъ самъ, недѣли три тому назадъ, противъ нея ратовалъ. Не ужасно ли встрѣчать такую неискренность въ людяхъ такъ высоко поставленныхъ?
-- Просто отвратительно, сказала мистриссъ Грантли.
Настало молчаніе; каждый из нихъ раздумывалъ о несправедливости людской.
-- Однако, другъ мой...
-- Что жь?
-- Не можете ли вы отказаться отъ этихъ пустыхъ измѣненій? Они тогда посовѣстятся возставать противъ билля, ими самими предложеннаго?
-- Ищи у нихъ совѣсти!
-- Но отчего бы не попытаться?
Мистриссъ Грантли чувствовала, что игра стоитъ того, чтобы положить на нее все усилія.
-- Ни къ чему не поведетъ.
-- Но я бы по крайней мѣрѣ намекнула объ этомъ лорду Де Террье. Навѣрное духовенство поддержитъ его.
-- Это невозможно, отвѣчалъ архидіаконъ.-- Признаться, мнѣ самому пришла эта мысль; но другіе меня отговорили.
Мистриссъ Грантли все сидѣла на диванѣ, внутренно задавая себѣ вопросъ, неужели рухнула послѣдняя надежда.
-- Однако.... начала она опять.
-- Пойду одѣваться къ обѣду, сказалъ архидіаконъ безнадежнымъ голосомъ.
-- Однако, теперешнее министерство должно имѣть на своей сторонѣ большинство, особенно въ вопросѣ такого рода... кажется, они были увѣрены въ большинствѣ?
-- Нѣтъ; не увѣрены.
-- Но, во всякомъ случаѣ, всѣ вѣроятія въ ихъ пользу. Я надѣюсь, что они не забудутъ своей обязанности и употребятъ всѣ усилія, чтобы собрать вокругъ себя приверженцевъ.
И тогда архидіаконъ рѣшился высказать всю горестную истину.
-- Лордъ Де Террье говоритъ, что, при теперешнихъ обстоятельствахъ, не стоитъ и поднимать этого вопроса въ нынѣшнюю сессію. Итакъ, намъ лучше всего вернуться въ Пламстедъ.
Мистриссъ Грантли почувствовала наконецъ, что еи ничего не остается прибавить. Съ позволенія читателя, мы накинемъ покрывало на душевныя страданія почтенной четы.
Глава XXIV
Читателю уже извѣстно, что, въ началѣ зимы, мистеръ Соверби подумывалъ о томъ, какъ бы поправить свои разстроенныя дѣла и получше поставить себя въ обществѣ, женитьбой на этой богатой наслѣдницѣ, миссъ Данстеблъ. Я сильно опасаюсь, что мой пріятель Соверби до сихъ поръ не слишкомъ-то высоко стоитъ во мнѣніи читателя. Мы описали его какъ мота и картежника, даже какъ человѣка не отличающагося строгою честностію въ своих излишествахъ. Но, при всемъ томъ, бываютъ люди гораздо хуже мистера Соверби; и еслибъ ему удалось тронуть сердце миссъ Данстеблъ, мы бы не стали ужасаться ея выбору, особенно если сравнить Соверби со многими другими добивавшимися ея руки. Несмотря на безалаберность, на безпутность этого человѣка, въ его душѣ сохранилось стремленіе къ чему-то высшему и лучшему, сохранилось сознаніе, что вся жизнь его пошла по ложной колеѣ, что не такъ слѣдуетъ жить честному англійскому джентльмену.
Онъ гордился своимъ званіемъ члена парламента отъ графства, хотя мало заботился о томъ, чтобы соблюсти достоинство этого званія; онъ гордился своимъ чальдикотскимъ помѣстьемъ, хотя оно чуть было не ушло у него из рукъ. Онъ гордился стариннымъ своимъ родомъ, гордился также свободными, радушными пріемами, которыми, по сужденію свѣта, почти искупались его недостатки и ошибки. Еслибы только онъ могъ выпутаться какъ-нибудь из неловкаго положенія, говорилъ онъ себѣ, еслибъ онъ могъ заново начать жизнь, онъ бы совершенно иначе повелъ ее. Онъ бы навѣкъ разстался со всѣмъ отродьемъ Тозеровъ. Онъ бы пересгалъ давать векселя и платить невѣроятные проценты. Онъ бы не сталъ обирать своих друзей, и выкупилъ бы у герцога Омніума всѣ закладныя на свое имѣніе, еслибы только судьба помогла ему на Этот разъ.
состояния миссъ Данстеблъ достало бы на все это, и на многое другое; при томъ сама миссъ Данстеблъ до нѣкоторой степени нравилась ему. Правда, она не отличалась ни красотою, ни прелестью; въ ней не было женской мягкости; она ужъ и не была молода; но она была умна, дѣльна; въ ей были своего рода достоинства; можно было сказать напередъ, что она сумѣетъ найдтись во всякомъ положеніи; что же касается до лѣтъ, то мистеръ Соверби и самъ уже не могъ назваться молодым человѣкомъ. Еслибъ онъ женился такимъ образомъ, ему ни передъ кѣмъ бы не пришлось стыдиться своего выбора; онъ могъ бы смѣло говорить о немъ своимъ друзьямъ, приглашать ихъ къ себѣ, не боясь, что хозяйка его дома, чѣмъ бы нибудь заставила его краснѣть. Потомъ, когда въ его головѣ яснѣе обозначился Этот планъ, онъ далъ себѣ слово, что будетъ хорошо поступать съ нею, и не станетъ обирать ее больше чѣмъ потребуетъ необходимость.
Онъ намѣревался предложить ей руку и сердце въ Чальдикотсѣ, но она не дала ему къ тому случая. Потомъ онъ хотѣлъ объясняться съ нею въ Гадеромъ-Касслѣ, но миссъ Данстеблъ внезапно уѣхала из Гадеромъ-Кассля прежде чѣмъ онъ успѣлъ исполнить свое намѣреніе. Теперь, въ Лондонѣ, онъ рѣшился приступить къ дѣлу без отлагательства, и во что бы то ни стало узнать свой приговоръ. Точно, медлить было нечего: еслибы дѣло сколько-нибудь затянулось, онъ по всей вѣроятности лишился бы удовольствія предстать передъ избранницей своего сердца въ качествѣ мистера Соверби из Чальдикотса. Герцогъ поручилъ ему сказать черезъ мистера Фодергилла, что онъ очень-бы желалъ поскорѣе привести въ порядокъ дѣла; а мистеръ Соверби хорошо понималъ смыслъ этого порученія.
Мистеръ Соверби велъ атаку не одинъ, не без помощи союзника; напротивъ, у него был союзникъ такой преданный и усердныя, какого только могъ бы пожелать себѣ любой полководецъ. Этот-то союзникъ, единственный вѣрный товарищъ, не покидавшій мистера Соверби во всех переворотахъ его жизни, и радостныхъ и печальныхъ, первый подалъ ему мысль жениться на миссъ Данстеблъ.
-- Тысяча раззоренныхъ кутилъ искали ея руки и получили отказъ, сказалъ мистеръ Соверби, когда въ первый разъ зашла объ этомъ рѣчь.
-- Однако, она когда-нибудь выйдетъ же замужъ за кого-нибудь; почему бы ей не выйдти за тебя? отвѣчала ему сестра; она-то и была тотъ вѣрный союзникъ, о которомъ мы только что говорили.
У мистриссъ Гарольдъ Смитъ, при всех ея недостаткахъ, нельзя было отнять одной добродѣтели: она горячо любила брата. По всей вѣроятности, она его одного и любила на бѣломъ свѣтѣ. детей у нея не было; а что касается до мужа, ей никогда и въ голову не приходило любить его. Она вышла за него чтобъ упрочить свое положеніе въ свѣтѣ; и, будучи умною женщиной, съ хорошимъ здоровьемъ и ровнымъ характеромъ, умѣла устранить большую часть неудобствъ, проистекающихъ отъ брака, заключеннаго без любви, и вообще устроить себѣ жизнь довольно сносную. Дома она распоряжалась всѣмъ, но дѣлала это такъ весело и добродушно, что господство ея не было тягостно; въ обществѣ она поддерживала политическое положеніе своего мужа, хотя первая смѣялась надъ его слабостями. Но сердце ея принадлежало брату; постоянно, во всех затрудненіяхъ, въ которыя вовлекало его собственное безразсудство, она готова была поддержать его, протянуть ему руку помощи. Для этого она сблизилась съ миссъ Данстеблъ, и, въ продолженіе цѣлаго года, умѣла подлаживаться ко всѣмъ ея прихотямъ. Или, лучше сказать, у ней достало ума разсмотрѣть, что съ миссъ Данстеблъ ничего не возьмешь, уступая ея прихотямъ, а на нее можетъ только подѣйствовать простое свободное обхожденіе, съ оттѣнкомъ юмора, и во всякомъ случаѣ хоть съ видомъ прямоты и откровенности. Мистриссъ Гарольдъ Смитъ можетъ-быть не была откровенна и пряма по природѣ, но ради миссъ Данстеблъ она умѣла составить себѣ какую-то систему прямодушія, и не совсѣмъ безуспѣшно, потому что между миссъ Данстеблъ и мистриссъ Гарольдъ Смитъ мало-по-малу установились очень короткія отношенія.