-- Но вѣдь это безуміе, Робартс, при теперешнихъ вашихъ обстоятельствахъ.
-- Положимъ, что безуміе.
-- Видѣли вы Форреста? Если вы поговорите съ нимъ, вы сами убѣдитесь, что еще можно всѣ уладить.
-- Я и такъ долженъ мистеру Форресту сто пятьдесятъ фунтовъ; я ихъ занялъ у него, когда вы потребовали съ меня деньги за лошадь; ни за что на свѣтѣ я не увеличу этого долга. Вотъ и въ этомъ случаѣ я далъ одурачить себя кругомъ. Вы можетъ-быть забыли, что деньги за лошадь должны были пойдти на погашеніе долга.
-- Помню, помню; да я вамъ объясню, какъ это случилось.
-- Не нужно; ужь видно все одно къ одному.
-- Но выслушайте же меня. Я увѣренъ, что вы пожалѣли бы обо мнѣ, еслибы знали все, что мнѣ приходилось выноситъ. Я даю вамъ честное слово, что не имел намѣренія требовать съ васъ денегъ за эту лошадь; повѣрьте же мнѣ, хоть на Этот разъ. Но вспомните то несчастное дѣло съ Лофтономъ, вспомните, въ какихъ сердцахъ онъ пришелъ къ вамъ въ гостиницу по поводу какого-то недоплаченнаго векселя.
-- Я знаю только, что въ отношеніи ко мнѣ онъ был совершенно не оравъ.
-- Конечно, но не въ этомъ вопросъ. Онъ был въ такой ярости, что рѣшался разгласить все это дѣло; это было бы крайне не пріятно для васъ, такъ какъ вы только что приняли бенефицію въ Барчестерѣ.
Тутъ бѣднаго бенефиціанта страшно покоробило.
-- Я употребилъ всѣ усилія, чтобы купить Этот вексель. Эти алчные ястреба впились въ свою добычу, когда увидѣли, что я ею дорожу, и я был принужденъ дать имъ за Этот вексель слишкомъ сто фунтовъ, хотя. Господь вѣдаетъ, что я давнимъ-давно уплатилъ по немъ до послѣдняго шиллинга. Никогда въ жизни я такъ не бился из-за денегъ какъ въ тотъ разъ, для того чтобы достать эти сто двадцать фунтовъ, и, клянусь честію, я это дѣлалъ для васъ. Лофтон не могъ причинить мнѣ никакого вреда.
-- Вѣдь вы ему сказали, что вы за векселя дали не более двадцати пяти фунтовъ.
-- Да что же мнѣ было дѣлать? Я долженъ был это говорить, чтобы не показать ему до какой степени было для меня важно это дѣло. Вы знаете, что я не могъ объяснить все это при васъ и при немъ. Вы бы съ негодованіемъ отказались отъ своего мѣста въ капитулѣ.
"И жаль, что я этого не сдѣлалъ тогда!" подумалъ Марк; но увы! это желаніе пришло слишкомъ поздно. Въ какой омутъ попалъ онъ вслѣдствіе одной этой минуты слабости, наканунѣ, своего отъѣзда из Гадеромъ-Кассля! Но неужели онъ за эту неосторожность долженъ будетъ поплатиться совершенною гибелью? Ему тошно становилось отъ всей этой лжи, отъ всей этой грязи, черезъ которую онъ долженъ был пройдти. Онъ нечаянно связался съ самымъ низкимъ отребьемъ человѣчества, и зналъ, что рано или поздно молва соединитъ его имя съ обезчещенными именами. И для чего же онъ подвергся всему этому? Для чего онъ до такой степени унизилъ и себя, и свой санъ? Неужели для того, чтобъ одолжить такого человѣка, какъ мистеръ Соверби?
-- Я наконецъ досталъ денегъ, продолжалъ Соверби,-- но вы бы съ трудомъ повѣрили какимъ я долженъ был подчиниться условіямъ. Я досталъ ихъ отъ Гарольда Смита, и никогда въ жизни я уже не попрошу у него никакой услуги, Я занялъ у него эту сумму всего на двѣ недѣли, и чтобы заплатить ему, я был принужденъ просить у васъ деньги за лошадь. Марк, повѣрьте мнѣ, я все это дѣлалъ для васъ.
-- А я теперь долженъ буду поплатиться за. все это потерей всего моего состояния!
-- Если вы поручите дѣло мистеру Форресту, они васъ и пальцемъ не тронутъ; вамъ можно будетъ уплатить весь долгъ постепенно из вашихъ доходовъ. Вы должны будете подписать рядъ векселей.
-- Я не подпишу ни единаго векселя; на это я рѣшился окончательно. Пусть они придутъ и берутъ что хотятъ.
Мистеръ Соверби долго настаивалъ, но ему не удалось поколебать рѣшимость Марка. Онъ не хотѣлъ вступать ни въ какіе переговоры, ни въ какія сдѣлки; онъ объявилъ, что останется у себя, въ Фремлеѣ, и что всякій, кто имѣетъ üa него какія-либо притязанія, можетъ ихъ предъявить законнымъ путемъ.
-- Я самъ ничего не буду дѣлать, говорилъ онъ,-- но если меня потребуютъ къ суду, я докажу, что не имел въ своих рукахъ ни шиллинга из этихъ денегъ.
На этомъ они и разстались.
Въ теченіи разговора, мистеръ Соверби намекнулъ было о возможности занять деньги у Джона Робартса; но Марк и слышать объ этомъ не хотѣлъ. Притомъ же онъ въ настоящую минуту вовсе не был расположенъ слушать совѣты мистера Соверби.
-- Мнѣ покуда не возможно объявить, что именно я намѣренъ дѣлать, сказалъ онъ; -- мнѣ нужно видѣть сперва, что станутъ дѣлать другіе.
Потомъ онъ взялъ шляпу и вышелъ; на дворѣ гостиницы онъ сѣлъ на ту самую лошадь, которая такъ дорого досталась ему, и медленно поѣхалъ домой.
Много мыслей и предположеній промелькнуло въ его умѣ по дорогѣ домой, но на одномъ рѣшеніи стоялъ онъ твердо: онъ долженъ все повѣрить женѣ. Слишкомъ было бы жестоко оставлять ее въ прежнемъ невѣдѣніи дѣла, пока не постучатся къ нимъ въ дверь съ тѣмъ чтобъ отвести его въ тюрьму и распродать все из его дома, все, до послѣдней кровати. Да, онъ признается ей во всемъ съ полною откровенностію, тотчасъ же, прежде чѣмъ успѣетъ остыть въ немъ благое намѣреніе. Онъ сошелъ съ лошади передъ своимъ домомъ, и увидѣвъ у дверей кухни горничную жены, поручилъ ей попросить Фанни къ нему въ библіотеку. Онъ ни на минуту не котѣлъ откладывать необходимаго объясненія. Если человѣку суждено утонуть, не лучше ли ужь утонуть сразу, и дѣло съ концомъ?
Мистриссъ Робартс вошла въ комнату почти въ одно время съ нимъ, я положила ему руку на плечо.
-- Мери говоритъ, что ты меня спрашивалъ. Я прямо из сада; она меня встрѣтила на самомъ порогѣ.
-- Да, Фанни, мнѣ нужно съ тобою поговорить. Присядь на минуту.
А самъ онъ прошелъ но комнатѣ и повѣсилъ хлыстикъ на обычное мѣсто.
-- Ахъ, Марк, не случилось ли чего-нибудь?
-- Да, душа моя, да. Садись, Фанни, мнѣ ловче будетъ говорить съ тобою, когда ты сядешь.
Но ей, бѣдняжкѣ, не хотѣлось садиться. Онъ намекнулъ на какое-то несчастіе, и потому она чувствовала непреодолимое желаніе обнять его, прижаться къ нему.
-- Ну хорошо; я сяду, если ты непремѣнно этого хочешь. Но не пугай меня, Марчъ: отчего ты такъ печаленъ и разстроен?
-- Фанни, я поступилъ не хорошо, сказалъ онъ,-- я сдѣлалъ непростительную глупость. Боюсь, что я причиню тебѣ много горя и узнаешь...
И онъ отвернулся отъ нея, закрывъ лицо рукой.
-- О, Марк, милый, дорогой, безцѣнный мой Марк, что такое? И быстро подбѣжавъ къ нему, она бросилась передъ нимъ на колѣни.-- Не отворачивайся отъ меня... Скажи мнѣ, Марк, скажи мнѣ все, чтобъ я могла раздѣлить твое горе.
-- Да, Фанни, я теперь все долженъ сказать тебѣ. Но я не знаю, что ты подумаешь, когда узнаешь...
-- Я буду думать, что ты мой мужъ, мой дорогой Марк! Это буду думать я прежде всего.
И она къ нему ласкалась, смотрѣла ему въ лицо, и взявъ его руку, сжимала ее въ своих.
-- Если ты сдѣлалъ глупость, то кому же и извинить, тебя если не мнѣ?
И онъ разказалъ ей все, начиная съ того вечера, когда мистеръ Соверби зазвалъ его въ свою комнату, всю эту исторію о векселяхъ и лошадяхъ, такъ что бѣдная жена его совершенно растерялась въ этомъ лабиринтѣ разчетовъ. Она не въ состояніи была усладить за всеми подробностями дѣла, она не могла также вполнѣ раздѣлять его негодованіе противъ мистера Соверби, потому что не понимала хорошенько, что собственно значитъ "возобновить" вексель. Для нея был важенъ только вопросъ, сколько именно долженъ заплатить ея мужъ, да еще ея надежда, почти доходившая до твердаго убѣжденія, что онъ уже никогда не будетъ входить въ долги.
-- А что же это составляетъ все вмѣстѣ, другъ мой?
-- Они съ меня требуютъ девять сотъ фунтовъ.
-- Боже мой! Вѣдь это страшная сумма.
-- Да еще полтораста фунтовъ, которые я занялъ въ банкѣ: это за лошадь; да еще есть кой-какіе долги, немного, кажется, но теперь съ меня требуютъ все, до послѣдняго шиллинга. Вообще придется заплатить тысячу двѣсти или триста фунтовъ.
-- Это весь годовой доходъ нашъ, Марк, даже съ новымъ мѣстомъ.
Это было съ ея стороны единственнымъ словомъ упрека, если только это можно назвать упрекомъ.
-- Да, сказалъ онъ.-- И я знаю, что эти люди будутъ безжалостны. А вѣдь я не получилъ ни шиллинга из этихъ денегъ. Что ты теперь подумаешь обо мнѣ?
Но она ему клялась, что никогда и въ душѣ не будетъ его попрекать этимъ, что ни на волосъ не уменьшится ея довѣріе къ нему. Развѣ онъ не мужъ ея? Она такъ рада, что теперь ей все извѣстно, что она можетъ утѣшать и поддерживать его. И она точно стала утѣшать его. Все легче и легче казалось ему угрожающее горе по мѣрѣ того, какъ онъ говорилъ съ нею. Такъ всегда бываетъ. Бремя, слишкомъ тяжкое для силъ одного человѣка, становится легче пера, когда его несешь вдвоемъ и когда каждый готовъ взять на себя самую тяжелую часть.
Жена съ радостью и благодарностью приняла доставшуюся ей часть бремени. Не трудно ей было выносить вмѣстѣ съ мужемъ его горе и страданія; это было ея дѣло, ея обязанность. Одно бы ей показалось невыносимымъ: знать, что у мужа есть горе и заботы, которыя онъ отъ нея скрываетъ.
Потомъ они стали вмѣстѣ обсуживать, какъ бы имъ лучше выпутаться из этого страшнаго затрудненія. Какъ истая женщина, мистриссъ Робартс тотчасъ же предложила отказаться отъ всякаго рода роскоши. Они продадутъ всех своих лошадей; коровъ они не продадутъ, но будутъ продавать масло; продадутъ кабріолетъ и разстанутся съ конюхомъ. Само собой разумѣется, что лакея придется отпустить. Но что касается до дома въ Барчестерѣ, до этого великолѣпнаго жилища въ соборной оградѣ,-- нельзя ли имъ будетъ еще съ годъ туда не переѣзжать -- отдать бы его внаймы? Конечно, свѣтъ узнаетъ о ихъ несчастіи; но если они это несчастіе будутъ выносить бодро и твердо, свѣтъ не такъ строго станетъ осуждалъ ихъ. Во всякомъ случаѣ, нужно во всемъ признаться леди Лофтон.
-- Ты можешь быть увѣрена въ одномъ, Фанни, сказалъ онъ,-- ни за какія сокровища въ мірѣ не соглашусь я подписать ни единаго векселя.