-- Я только что отъ нея, сказалъ сквайръ, -- она все хандритъ и жалуется.
-- Однако ничего нѣтъ особеннаго, надѣюсь?
-- Нѣтъ, кажется ничего, то-есть ничего по вашей части, докторъ; только она въ предурномъ расположеній духа, а это прямо падаетъ на меня. Вы конечно останетесь у меня отобѣдать?
-- Нѣтъ, сегодня нѣтъ, сквайръ.
-- Пустяки; вы должны остаться. Мнѣ особенно нужно видѣть васъ сегодня, особенно нужно.
Но сквайръ каждый день рѣшительно имел особенную надобность видѣть его.
-- Очень жаль, но мнѣ сегодня невозможно. Мнѣ нужно написать письмо довольно важное, и я сперва долженъ хорошенько обдумать его. Увижу я васъ когда вернусь отъ миледи?
Но сквайръ нахмурился и отвернулся, едва отвѣтивъ ему; исчезла его надежда на пріятное развлеченіе, и докторъ отправился наверхъ къ своей паціенткѣ.
Нельзя сказать, чтобы леди Арабелла была больна, но она постоянно была паціенткой. Не слѣдуетъ однако думать, чтобъ она лежала въ постели, или ежедневно принимала лѣкарства, или должна была отказываться отъ тѣхъ прозаическихъ удовольствій, которыя изрѣдка разнообразили ея прозаическую жизнь; но ей пріятно было считаться больною и имѣть около себя доктора, а такъ какъ судьба послала ей врача, сразу понявшаго степеньи свойство ея болѣзни, прихоть эта не имѣла для нея дурныхъ послѣдствій.
-- Мнѣ такъ грустно, что я не могу видѣть Мери, сказала леди Арабелла послѣ обычныхъ медицинскихъ разспросовъ и разказовъ.
-- Она хорошо себя чувствуетъ, и скоро пріѣдетъ къ вамъ погостить.
-- Нѣтъ, нѣтъ, пусть она не пріѣзжаетъ. Ей и въ голову не придетъ навѣстить меня, когда ни малѣйшихъ нѣтъ препятствій, а теперь, въ ея положеніи, путешествіе было бы крайне....-- И леди Арабедда важно покачала годовой.-- Подумайте только, какая важная на ней лежитъ отвѣтственность, докторъ; подумайте сколько отъ этого зависитъ!
-- Да это ей никакъ не можетъ повредить, еслибы даже отвѣтственность была вдвое больше.
-- Полноте, докторъ, не говорите; будто я не знаю сама! Я была противъ и поѣздки ихъ въ Лондонъ, но конечно меня никто не послушался. Ужь я къ этому привыкла. Я думаю мистеръ Грешамъ нарочно ѣздилъ къ ней, чтобъ уговорить ее съѣздить въ Лондонъ. Да что ему! Онъ любитъ Франка; но онъ не способенъ подумать о завтрашнемъ днѣ. Онъ всегда был Таков; вы это знаете, докторъ.
-- Да эта поѣздка была даже очень полезна ей, сказалъ докторъ Торнъ, желая прекратить разговоръ о многочисленныхъ прегрѣшеніяхъ сквайра.
-- Я очень хорошо помню, что когда я была въ такомъ положеніи, подобныя поѣздки не считались для меня полезными Но, можетъ-быть, съ тѣхъ поръ все измѣнилось.
-- Да, конечно, измѣнилось, сказалъ докторъ,-- мы, врачи, стали сговорчивѣе.
-- Я помню, что я въ такія минуты никакихъ не искала удовольствій. Вотъ напримѣръ, когда родился Франкъ.... Но, какъ вы замѣтили, теперь все измѣнилось. Очень понятно, что Пери умѣетъ на своемъ настоять.
-- Да помилуйте, леди Арабелла, она бы съ радостью осталась дома, еслибы Франкъ только слово сказалъ ей?
-- Вотъ и я всегда такъ дѣлала. При малѣйшемъ словѣ мистера Грешама, я готова была уступить. Но, право, не знаю, что мы черезъ это выигрываемъ! Вотъ, напримѣръ, нынѣшній годъ, докторъ, мнѣ конечно было бы пріятно съъздить въ Лондонъ хотя недѣли на двѣ. Вы сами говорили, что мнѣ не худо бы посовѣтоваться съ сэръ-Омикрономъ.
-- Я говорилъ, что бѣды нѣтъ, можете посовѣтоваться.
-- Ну да, именно. И такъ какъ мистеръ Грешамъ очень хорошо зналъ мое желаніе, то онъ могъ бы предложить мнѣ это. Вѣдь теперь кажется за деньгами дѣло не могло бы стать.
-- Да вѣдь сколько я помню, Мери приглашала васъ къ себѣ, вмѣстѣ съ Августой?
-- Да, Мери была очень мила и любезна. Она меня приглашала. Да вѣдь домъ у нея не Богъ знаетъ какъ великъ, ей самой нужны всѣ комнаты. Впрочемъ, что до этого касается, меня также очень звала къ себѣ сестра, графиня. Но вѣдь все-таки пріятнѣе быть независимою; и на Этот разъ, мнѣ кажется, мистеръ Грешамъ очень могъ бы все это устроить. Я никогда не просила его ни о чемъ подобномъ, покуда дѣла его были занутаны. Хотя, Богъ ѣдинъ знаетъ, что тутъ виновата была не я....
-- Да мисгеръ Грешамъ ненавидитъ Лондонъ. Онъ просто умеръ бы отъ этой духоты.
-- Но во всякомъ случаѣ, онъ могъ бы предложить мнѣ эту поѣздку: очень вѣроятно, что я сама отказалась бы. Да меня убиваетъ это равнодушіе! Вотъ онъ сейчасъ был здѣсь, и повѣрите ли....
Но докторъ Торнъ твердо рѣшился на Этот разъ не выслушивать ея жалоб.
-- Желалъ бы я знать, леди Арабелла, что сказали бы вы, еслибы вашему мужу вдругъ вздумалось уѣхать куда-нибудь повеселиться, а васъ оставить одну дома. Повѣрьте мнѣ, бываютъ люди похуже мистера Грешама.
Все это прямо намекало на графа де-Корси, брата миледи, и она очень хорошо поняла намекъ; Этот доводъ уже не разъ был употребляемъ для того, чтобы заставить ее замолчать.
-- Право, это было бы гораздо лучше, чѣмъ ему сидѣть здѣсь без дѣла, или возиться съ этими противными собаками. Мнѣ, право, кажется, что онъ совсѣмъ опустился.
-- Вы совершенно ошибаетесь, леди Арабелла, сказалъ докторъ, раскланиваясь съ ней, и ушелъ, не дожидаясь возраженія.
Возвращаясь домой, онъ не могъ не подумать, что въ этомъ случаѣ семейная жизнь представилась ему со стороны не очень привлекательной. Свѣтъ считалъ мистера Грешама и его жену самыми счастливыми супругами. Они всегда жили вмѣстѣ, никуда не выѣзжали другъ без друга, всегда сидѣли рядомъ на привычныхъ своих мѣстахъ въ церкви; и никогда, даже въ самыя отчаянныя минуты, не помышляли о возможности развода. Въ нѣкоторыхъ отношеніяхъ,-- напримѣръ относительно долговременности ихъ неразлучнаго сожительства въ родовомъ грешамберійскомъ замке,-- они могли назваться примѣрною, четой. Но при всемъ томъ, насколько могъ судить докторъ Торнъ, они немного приносили счастьи другъ другу. Они конечно любили другъ друга; еслибъ одному из нихъ угрожала серіозная опасность, другой сталъ бы искренно сокрушаться; однако много имѣлось причинъ предполагать, что они было бы гораздо счастливѣе порознь.
Докторъ по обыкновенію отобѣдалъ въ пять часовъ, а около семи пошелъ навѣстить свою старую пріятельницу леди Скатчердъ. Леди Скатчердъ не могла назваться развитою или образованною женщиной, она была дочерью поденщика и вышла saмужъ за человѣка из того же разряда. Но мужъ ея пошелъ въ гору -- какъ мы разказали въ другой нашей повѣсти -- и она осталась вдовой съ титуломъ леди Скатчердъ, съ прехорошенькимъ домикомъ и препорядочнымъ капиталомъ. Она во всех отношеніяхъ была противоположностью леди Арабеллѣ Грешамъ; однако, черезъ посредство доктора, онѣ познакомились между собой. Докторъ также зналъ случайно нѣкоторыя подробности ея супружеской жизни; воспоминаніе о нихъ было еще менѣе привлекательно чѣмъ семейная картина въ Грешамсберѣ.
Впрочемъ докторъ любилъ и уважалъ ее гораздо больше леди Арабеллы; онъ заходилъ къ ней не какъ врачъ, а какъ сосѣдъ и другъ.
-- Ну что, миледи, сказалъ онъ, усаживаясь подлѣ нея на широкой садовой скамьѣ (всѣ называли леди Скатчердъ миледи),-- какъ вы себя чувствуете въ эти долгіе лѣтніе дни? Цвѣты ваши, по крайней мѣрѣ, въ полномъ блескѣ, и гораздо лучше всех тѣхъ, которые я видѣлъ въ вёмкѣ.
-- Да, правда ваша, докторъ,-- долгіе дни! Ужь черезчуръ долгіе.
-- Ну полно-те, перестаньте жаловаться. Ужь не станете ли вы увѣрять меня, что вы очень несчастны? Напередъ говорю, что я вамъ не повѣрю.
-- Конечно, я не могу назвать себя несчастною. Грѣшно мнѣ было бы говорить это.
-- Правда, что грѣшно, сказалъ докторъ кроткимъ, дружескимъ тономъ, ласково пожимая ей руку.
-- Я грѣшить не хочу. Я благодарю Бога за все; по крайней мѣрѣ стараюсь всегда благодарить его. Но, знаете, докторъ, тяжело жить въ одиночествѣ.
-- Какое же одиночество? Вы также одиноки какъ я.
-- О, да вы -- другое дѣло! Вы вездѣ можете бывать. Но что прикажете дѣлать бѣдной, одинокой женщинѣ? Знаете, докторъ, я бы отдала все на свѣтѣ, чтобъ опять увидѣть моего Роджера какъ онъ по вечерамъ возвращался въ фартукѣ и съ молотомъ въ рукѣ. Какъ теперь помню его.
-- А вѣдь тяжелая ваша жизнь была тогда; не такъ ли, моя старушка? Лучше благодарите Бога за то, что вы теперь спокойны.
-- Да я и благодарю. Бога; я же вамъ это говорила, возразила она съ нѣкоторою досадой.-- Но право, очень тяжело жить въ одиночествѣ. Я часто завидую Ганнѣ; она сидитъ въ кухнѣ съ Джемимой, и можетъ съ ней поболтать. Я иногда прошу ее посидѣть со мной, такъ не хочетъ.
-- Да вамъ и не слѣдуетъ звать ее къ себѣ. Вы этимъ себя роняете.
-- А мнѣ какое дѣло? Мнѣ все теперь равно, съ тѣхъ поръ какъ онъ померъ. Еслибъ онъ был живъ, я можетъ быть и заботилась бы о томъ, чтобы себя не ронять. Да что говорить! Придетъ время, и я за нимъ отправлюсь.
-- Ну конечно; всѣ мы за нимъ отправимся рано или поздно.
-- Да, правда, правда; наша жизнь -- верста, какъ говоритъ пасторъ Оріель, когда вздумаетъ удариться въ поэзію. А все грустно, если не дано всю эту версту пройдти съ кѣмъ-нибудь объ руку. Что дѣлать! Вотъ и приходится терпѣть, какъ терпятъ другіе. Надѣюсь, что вы еще не собираетесь уѣзжать, докторъ? Останьтесь-ка, и напейтесь у меня чаю. Ганна васъ угоститъ такими сливками, какихъ вы отъ роду не кушали. Право, останьтесь.
Но доктору необходимо было написать извѣстное письмо, и даже великолѣпныя сливки не могли прельстить его. Онъ отправился домой, къ великой досадѣ леди Скатчердъ, и дорогой задавалъ себѣ вопросъ, которая из двухъ его знакомокъ -- леди Арабелла или леди Скатчердъ -- более безразсудна въ своемъ горѣ. Первая вѣчно жаловалась на живаго мужа, который однако не отказывалъ ей ни въ одномъ благоразумномъ требованіи; другая постоянно оплакивала покойнаго супруга, который при жизни обращался съ ней не только сурово, но и жестоко.
Доктору нужно было написать письмо, но до самыхъ этихъ поръ онъ еще не вполнѣ рѣшился насчетъ его содержанія. Если смотрѣть на вопросъ съ той точки зрѣнія, какую онъ впервые избралъ себѣ, то ему слѣдовало бы писать къ племянницѣ; но еслибъ онъ рѣшился идти напропалую, то онъ конечно долженъ обратиться прямо къ миссъ Данстеблъ.