Онъ шелъ домой -- не по прямой дорогѣ, а длиннымъ обходомъ, по узкой тропинкѣ вдоль цвѣтущей изгороди,-- онъ шелъ домой, погруженный въ раздумье. Ему сказали, что она желаетъ за него выйдти, слѣдуетъ ли ему думать объ одномъ себѣ? Что же касается до его гордаго отвращенія отъ денегъ -- точно ли это прямое, истинное чувство; или это ложная гордость, которой, онъ долженъ стыдиться? Если онъ поступитъ по совѣсти, такъ что ему страшиться постороннихъ толковъ и пересудовъ? Вѣдь, точно, грустно жить въ одиночествѣ, какъ говорила бѣдная леди Скатчердъ. Впрочемъ, примѣръ леди Скатчердъ и другой примѣръ близкой его сосѣдки, врядъ ли могли склонить его къ женитьбѣ. Итакъ, онъ въ раздумьи шелъ домой, медленнымъ шагомъ, заложивъ руки за спину.
Вернувшись къ себѣ, онъ все-таки не приступилъ еще къ дѣлу. Онъ очень бы могъ напиться чаю у леди Скатчердъ, вмѣсто того чтобы такъ неторопливо распивать его у себя въ гостиной; онъ все не рѣшался брать въ руки перо и бумагу, все медлилъ надъ своею недопитою чашкой, стараясь какъ-нибудь отдалить тягостную минуту. На одно только онъ рѣшился окончательно: письмо должно быть написано, непремѣнно въ Этот вечеръ.
Наконецъ, около одиннадцати часовъ, онъ всталъ из-за чайнаго стола, и отправился въ плохо-убранную комнатку, обыкновенно служившую ему кабинетомъ; тутъ, скрѣпя сердце, онъ взялся за перо. И теперь еще не вполнѣ разсѣялись его сомнѣнія; но почему бы ему не написать къ миссъ Данстеблъ для пробы, и посмотрѣть каково выйдетъ это письмо? Онъ почти рѣшился не отсылать его -- такъ по крайней мѣрѣ оцъ увѣрялъ себя; но написать ни въ какомъ случаѣ не мѣшаетъ. И такъ, онъ принялся писать слѣдующее:
"Грешамсбери -- іюня, 185--
"Дорогая миссъ Данстеблъ."
Начертивъ эти слова, онъ откинулся назадъ въ креслахъ, и посмотрѣлъ на бумагу. Гдѣ ему найдти словъ, чтобы выразить то, что онъ смѣлъ ей сказать? Никогда въ жизни ему не приходилось сочинять что-либо подобное, и его вдругъ ужаснула почти непреодолимая трудность, о которой, признаться, онъ и не подумалъ напередъ. Онъ провелъ еще полчаса, задумчиво глядя на бумагу, и наконецъ совсѣмъ было рѣшился бросить все. Онъ повторялъ себѣ, что ему слѣдуетъ выражаться какъ можно проще и прямѣе; но подчасъ довольно трудно выражаться просто и прямо; несравненно легче стать на ходули, и удариться въ паѳосъ, отдѣлываясь выспренними словами и восклицательными знаками. Наконецъ письмо написано -- и без всякаго восклицательнаго знака.
"Дорогая миссъ Данстеблъ,--
"Считаю долгомъ откровенно сказать вамъ, что я бы къ вамъ не писалъ этого письма, еслибы другіе не навели меня на мысль, что предложеніе, которое я намѣреваюсь вамъ сдѣлать, можетъ быть принято вами благосклонно. без этого, признаюсь, я бы побоялся, что огромное неравенство нашихъ состояній придало бы этому предложенію видъ неискренности и корыстолюбія. Теперь же я прошу васъ объ одномъ,-- повѣрить моей честности и правдивости въ этомъ дѣлѣ.
"Вы вѣрно уже угадали мою мысль. Мы съ вами сблизились довольно коротко, хотя познакомились недавно, и иногда мнѣ казалось, что вамъ почти также хорошо со мною, какъ мнѣ бываетъ съ вами. Если я тутъ ошибся, скажите мнѣ это просто и прямо, и я буду стараться, чтобы наши дружескія отношенія пошли прежнимъ чередомъ, какъ бы и не было этого письма. Но если я правъ, если точно мы можемъ быть счастливѣе вмѣстѣ чѣмъ порознь, я вамъ готовъ обѣщать по совѣсти и чести, что я сдѣлаю все, что только можетъ сдѣлать такой старикъ какъ я, для вашего счастія и спокойствія. Когда я думаю о своих годахъ, я самъ себѣ кажусь старымъ безумцемъ; я стараюсь оправдать себя тѣмъ, что и вы уже не молоденькая дѣвочка. Вы видите, что я вамъ не говорю комплиментовъ; они вамъ не нужны отъ меня.
"Я-бы ничего не могъ прибавить, еслибы написалъ вамъ несколько страницъ. Мнѣ нужно только, чтобы вы поняли меня. Если вы не вѣрите въ мою искренность я честность, то я ничѣмъ не могу переубѣдить васъ въ свою пользу.
"Да благословить васъ Господь! Я знаю, что вы меня не заставите долго ждать отвѣта.
"Искренно преданный вамъ другъ,
Томасъ Торнъ".
Онъ еще несколько времени сидѣлъ и раздумывалъ, не слѣдуетъ ли ему что-нибудь прибавить на счетъ ея состояния? Не долженъ ли онъ сказать ей, хотя бы въ припискѣ, что отъ нея всегда будетъ зависѣть распоряжаться, какъ только ей угодно, всѣмъ ея богатствомъ. Долговъ у него не было никакихъ, и онъ могъ вполнѣ довольствоваться собственнымъ небольшимъ доходомъ. Но около часу по полуночи, онъ дошелъ до заключенія, что лучше ни слова объ этомъ не говорить. Если она точно любила и уважала его, и довѣряла ему, и стоила его довѣрія, то всякія подобныя увѣренія были бы совершенно излишни; если же не было этого довѣрія, то его невозможно было пробудить никакими обѣщаніями съ его стороны. Итакъ, онъ дважды перечелъ письмо, запечаталъ его, и унесъ въ свою спальню, вмѣстѣ съ зажженною свѣчей. Теперь, какъ письмо уже было готово, ему казалось, что сама судьба повелѣваетъ отослать его. Онъ написалъ его только такъ, чтобъ посмотрѣть, каково оно выйдетъ, но теперь ужь никакого не оставалось сомнѣнія, что оно будетъ вручено массъ Данстеблъ. Онъ легъ спать, положивъ письмо подлѣ себя на столикъ, а рано по утру,-- такъ рано, какъ будто бы важность этого посланія не дала ему спать,-- онъ отправилъ его съ нарочнымъ въ Боксаллъ-Галлъ.
-- Нужно дождаться отвѣта? спросилъ мальчикъ.
-- Нѣтъ, оставьте письмо и тотчасъ же назадъ.
Лѣтомъ въ Боксаллъ-Гиллѣ завтракали довольно поздно. Вѣроятно, Франкъ Грешамъ имел обыкновеніе осматривать свою ферму, прежде чѣмъ явится къ утренней молитвѣ, а жена его, без сомнѣнія, между тѣмъ хлопотала въ молочнѣ, около масла. Какъ бы то ни было, они рѣдко собирались къ завтраку прежде десяти часовъ; и хотя Грешамсбери находился въ разстояніи нѣсколькихъ миль отъ Боксаллъ-Гилла, миссъ Данстеблъ получила письмо прежде еще чѣмъ собралась выйдти из своей комнаты.
Она прочла его молча, пока горничная прибирала что-то около нея, и по ея лицу нельзя было угадать, чтобы въ прочитанномъ заключалось что-либо важное или необычайное. Потомъ она спокойно свернула письмо, и положила его подлѣ себя на столъ. Не раньше какъ съ четверть часа спустя, она попросила горничную узнать, вышла ли мистриссъ Грешамъ из своей комнаты.-- Мнѣ нужно поговорить съ ней наединѣ, до завтрака, сказала миссъ Данстеблъ.
-- Злодѣйка! предательница! были первыя слова миссъ Данстеблъ, когда она осталась вдвоемъ съ Мери.
-- Что такое? Что случилось?
-- Я не воображала, что васъ такъ нужно остерегаться, и что у васъ такая страсть свадьбы устраивать. Вотъ, посмотрите. Прочтите первыя три строчки, но не больше; остальное не про васъ. Кто же эти другіе, которымъ такъ довѣряетъ вашъ дядя?
-- О, миссъ Данстеблъ, дайте мнѣ прочесть все письмо!
-- Нѣтъ, извините. Вы думаете, что это объясненіе въ любви, очень ошибаетесь. Тутъ и помину нѣтъ о любви.
-- Я знаю, что онъ дѣлаетъ вамъ предложеніе. Я такъ рада! Я знаю, что вы его любите.
-- Онъ говоритъ мнѣ, что я старая женщина и намекаетъ, что я, по всей вѣроятности, окажусь старою дурой.
-- Я увѣрена, что онъ этого не говоритъ.
-- Именно это. Первое совершенно справедливо, у я никогда не сержусь за правду. Что же касается до другаго, мнѣ кажется, что онъ ошибся. Если я дура, то не въ томъ смыслѣ, какъ онъ предполагаетъ.
-- Милая, дорогая миссъ Данстеблъ, не говорите такихъ вещей. Будьте со мною откровеннѣе, и переставьте шутить.
-- Кто же эти другіе, которымъ онъ такъ безусловно вѣритъ? Извольте отвѣчать.
-- Я, я, конечно. Никто другой не могъ съ нимъ объ этомъ говорить.
-- И что же вы ему сказали?
-- Я... сказала...
-- Ну, говорите же прямо все, какъ было. Я же вамъ откровенно скажу, что вы никакого не имѣли права выдавать меня, и употреблять такимъ образомъ мое довѣріе во зло. Но послушаемъ-ка, что вы ему сказали.
-- Я сказала, что вы выйдете за него замужъ, если онъ за васъ посватается.
И говоря это, Мери Грешамъ съ безпокойствомъ смотрѣла въ лицо своей пріятельницѣ, не зная хорошенько, сердится ли на нее миссъ Данстеблъ или нѣтъ. Если она точно сердится, то какъ ужасно обманула она своего дядю!
-- Вы ему сказали это положительнымъ образомъ?
-- Я ему сказала, что я въ этомъ убѣждена.
-- Въ такомъ случаѣ,-- я теперь обязана выйдти за него, проговорила миссъ Данстеблъ, уронивъ письмо на полъ, съ видомъ комическаго отчаянія.
-- Милая, безцѣнная, дорогая моя! воскликнула мистриссъ Грешамъ, кинувшись на шею къ миссъ Данстеблъ и заливаясь слезами.
-- Смотрите же, будьте почтительны къ вашей новой тетушкѣ, сказала миссъ Данстеблъ.-- А теперь, позвольте мнѣ пріодѣться.
Въ продолженіи утра, въ Грешамсбери был отправленъ отвѣтъ слѣдующаго содержанія:
"Дорогой докторъ Торнъ,--
"Я вамъ довѣряю вполнѣ и во всемъ, и все будетъ по вашему. Мери пишетъ вамъ, но не вѣрьте ни единому ея слову. Я никогда уже ей вѣрить не стану, потому что она въ этомъ дѣлѣ поступила со мной измѣннически.
"Искренно ваша,
Марта Данстеблъ."
-- Итакъ, я женюсь на самой богатой невѣстѣ въ Англіи, сказалъ себѣ докторъ Торнъ, садясь въ тотъ вечеръ за свой незатѣйливый обѣдъ.
Глава XL
Легко представите себѣ, съ какимъ чувствомъ торжества мистриссъ Грантли вернулась къ себѣ въ Пломстедъ-Эпископи, привезя съ собою дочку, помолвленную за лорда Домбелло! По состоянію своему, наслѣдникъ маркиза Гартльтопа могъ считаться однимъ из первыхъ жениховъ во всей Англіи; знали также, что на его вкусъ не легко угодить, что онъ не прочь и поважничать; для дочери приходскаго священника, конечно, было лестно быть избранною подобнымъ человѣкомъ. Мы уже знаемъ, какимъ образомъ мать счастливой Гризельды сообщила это событіе леди Лофтон, скрывая свое торжество подъ личиной смиренія; мы видѣли также, съ какою примѣрною скроиностію сама Гризельда выносила свое благополучіе, какъ она не пренебрегла даже укладкой своих платьевъ, какъ бы не сознавая своего будущаго величія.