— Не запомнилось, значит. Иди-ка сюда… — всё так же заставляя меня пятиться, хищно произносит он. — Отчего же стонала как та кошка мартовской ночью?
— Щадила твоё самолюбие.
Испепеляя друг друга взглядами, мы вальсируем по лестничной клетке, покуда я не упираюсь спиной в дверь собственной квартиры.
— Открывай, Мари. Раз уж заглянула в гости, я всё равно не отстану, пока не получу подарок в свой день рождения.
Настойчивые домогательства Мартышева — а исполняет он сейчас именно это — меня, конечно, где надо тревожат, но не так чтобы прям контузило ударной дозой эндорфинов. Всё-таки ситуация не та, мы уже не те, и за стеной заждалась маму наша дочь, о которой Максу знать совсем необязательно.
Он был нужен нам, когда у Ксюши резались первые зубки. Когда малышка только училась ходить, и я порой не могла в туалет отбежать из страха, что она во что-нибудь врежется.
Маленькая непоседа вся пошла в отца. Покой мне даже не снился, пока он вольготно высыпался, ни о чём не тревожась. Помогал только Амиль. Ну до тех пор, пока дочурка не назвала его перед воспитательницей папой… Знатный тогда вышел конфуз, учитывая, что о нашей родственной связи молоденькая няня была осведомлена. Брат съехал от нас на следующий день, но осадочек остался на редкость грязный.
Мне даже не жалко принять Макса на всё готовое. Но где гарантии, что он опять не наиграется и пропадёт?
Нет, обидеть Ксюшу я ему не позволю, пусть остаётся только моим разочарованием. Пусть кто-нибудь другой, раскинув руки, спешит на те же грабли.
Я же в недоумении продолжаю смотреть снизу вверх на нависающего надо мной нахала.
— Какой ещё подарок? — напоминаю ему, а заодно и себе причину наших гляделок.
— Даже не знаю… — отзывается Макс, буравя жадным взглядом мои губы. — Доверюсь твоей фантазии.
Ещё б на этом моменте моя фантазия не помахала ручкой.
Память ему, что ли, отбило?
Я-то хорошо помню, чем оно чревато. Поддашься, потом не отвадишь, а открытым текстом пошлёшь — Макс же обязательно воспримет как вызов. Вон как на «казус» взъелся, чудом пятнами не пошёл. В общем, неизвестно что хуже.
Н-да… Ситуация однако.
— А ты не боишься, что сейчас выйдет мой мужчина и опробует на тебе свои фантазии? — стращаю его, ни на что особо не надеясь.
Макса моя попытка себя отстоять ввергает в приступ безудержного веселья.
— Чей мужчина, повтори-ка?
— Мой, — мрачно смотрю на него исподлобья.
Гипотетический. Какая вообще разница?
— Да нет у тебя никого, Ахметова, — уверенно заявляет Макс. — И быть не может.
Вот тут за себя становится по-настоящему обидно. Беды с личной жизнью ещё не повод злорадно сушить зубы. У самого на безымянном ни кольца обручального, ни даже полосы от него.
— Это почему же? — Прищуриваюсь.
— Какой идиот будет отсиживаться дома, послав свою женщину разбираться с потенциальным соперником?
Теперь настаёт мой черёд саркастично усмехаться.
— Ты, что ли, соперник?
— Почему бы и нет? — соблазнительно понижает он голос. — Были времена, ты сама набивалась мне в девушки.
Какая избирательная память однако.
— Какую только дрянь не тянут люди в рот по юной глупости, — старательно придаю своему голосу ироничный оттенок, сжимая крепче биту взмокшей ладонью. — Да ты и сам, помнится, чуть не поужинал эпично.
И ведь накалять не хочется. Приходится соображать, стиснув зубы и стараясь абстрагироваться от залётной мысли, что в последний раз мужское тело прижималось ко мне так близко не меньше месяца назад. В час пик в метро. Потом я устроилась на другую работу, в шаговой доступности, и мои интимные приключения на том благополучно закончились.
— Ладно, — решаю не дёргать зверя за усы ради своего же блага. Немного подаюсь вперёд. — С днём рождения, сосед.
Просияв самодовольной ухмылкой, Макс прикрывает глаза. Видимо, прочитал по лицу отсутствие у меня дурных намерений и напрочь позабыл, что я к нему постучалась не с пустыми руками. Другими словами — размечтался, болван.
Я торжественно протягиваю биту, подспудно радуясь поводу избавиться от забытого Амилем хлама, а Макс в этот момент нетерпеливо склоняется ниже. Прямиком лобешником в прочный ясеневый ствол…
— Ахметова! — рычит он, хватаясь за голову, на что я с перепугу разжимаю пальцы, отчего увесистый снаряд падает ему на ноги. Пользуясь заминкой, прошмыгиваю за дверь и с молотящимся в рёбра сердцем проворачиваю замки. — А ну-ка, вернись! Открывай, немедленно. Мы не договорили.
— Хватит тебе, вымогатель, — отзываюсь с дурной улыбкой. — Это все подарки на сегодня.
— Мам, а почему бабайка просит подарки?
Обернувшись, вижу, что Ксеня всё-таки выглянула из детской и теперь растерянно хлопает круглыми как блюдца глазами.
Сделав очередной глубокий вдох, увожу её в комнату.
— Потому что совести у него нет.
— Можно я подарю ему своего мишку?
Я подвисаю, расслышав в детском вздохе жалостливые нотки.
— Ксения, давай-ка повторим: ты не принимаешь подарки от незнакомых людей. Даже если видела, что я с ними общаюсь. И сама ничего им не даришь. Договорились?
Но дочь обиженно оттопыривает губу.
— Он станет добрым и будет защищать нас.
— Ты где таких выводов нахваталась?
— В мультике видела.
Вот что за чушь детям внушают? Насмотрятся такого, сидя на горшке, потом вырастают и спешат «спасать» кого ни попадя. Гробя свою самооценку и будущее.
— Ксень, бабайками рождаются. Лохматыми и вредными. Никакими мишками их не изменить. Беги в кроватку. Я быстро.
Приняв, наконец, душ, возвращаюсь в детскую. Телевизор по-прежнему работает, едва заглушая музыку из соседней квартиры. Ксения уже спит, обняв подушку. Дочь морщится во сне, когда я накрываю её одеялом и собираю с кровати разбросанные игрушки.
Едва касаясь, целую малышку в щёку, оставляю включенным только ночник и выхожу в коридор, не до конца прикрыв дверь, как делаю это обычно, на случай если она захочет забраться ко мне в кровать среди ночи. В последнее время такое бывает всё реже. Маленькая егоза растёт совсем самостоятельной.
Остаток вечера провожу, наблюдая за стрелками на циферблате часов. Вечеринка проходит прямо за стеной моей спальни, а уровень шума, кажется, только прибавился. И так ровно до двадцати двух часов. Я толком не успеваю понять, рада тому или всё же предпочла бы вызвать дежурный наряд, как благословленная тишина сменяется щелчками выключателя.
Щёлк-щёлк…
Щёлк-щёлк…
Как капли воды по темечку.
И ведь нарочно же выводит. Бесит, зараза, аж не могу. Хуже прежнего!
Оторви и выбрось
Утро. Оно никак не может быть добрым, если уснуть под звуки дятла, монотонно долбящего по темечку. В роли дятла выступал, разумеется, Макс. Я же была на грани того, чтобы вернуться на порог квартиры номер восемнадцать и высказать соседу массу… благодарностей за незабываемую ночь. Не пошла только потому, что он этого и добивался — оставить последнее слово за собой, а не перед захлопнутой у носа дверью.
Мой мозг с рассвета норовит растечься если не по подушке, то по любой горизонтальной поверхности в радиусе метра. На автопилоте кормлю Ксению завтраком, думая о том, какой же Мартышев гад. На автомате спускаюсь с дочерью на первый этаж, чтобы забрать пятилетнего Костю — сына подруги — и отвезти галдящую ребятню в детский сад. Всё это, естественно, продолжая мысленно предавать Макса всем известным современности пыткам.
Лишь надышавшись как следует выхлопными газами, чувствую, что уровень токсичности внутри приходит в норму. И влюблённая девятнадцатилетняя девчонка во мне, наконец, задохнувшись, перестаёт пороть горячку.
Ну, возмужал, подрос, похорошел. Подумаешь!
Начинка-то всё та же — ветер.
Из паутины мыслей меня выдёргивает звонок подруги.
— Ну как, отвела малышню без происшествий?
Лина сова. Поэтому по утрам всё, на что её хватает — сонно справится, что на этот раз учудили наши дети. Вечером уже забота о подрастающем поколении целиком перекладывается на её плечи, благо хозяйка небольшого салона красоты может позволить себе более гибкий график.
— Если не считать, что Ксения опять зарядила твоему сыну в лоб, а Костя пытался высморкаться моей дочери в волосы, то киндеры сегодня вели себя на удивление мирно.
— У них любовь, говорю тебе, — мечтательно вздыхает подруга.
— Вообще-то, любовь — это забота.
— Любовь — это в первую очередь взаимодействие. А уже плечо подставить или соплёй кинуть — не принципиально, — пылко возражает она.
— Кстати, как прошло вчера твоё свидание? — Прижимаю телефон к уху плечом, отпирая дверь своей квартиры.
— Да как обычно. Мало того что ждала златовласого Алексея, обаятельного и подтянутого как на аватарке, а пришёл златозубый тяжеловес Лёха, так он ещё под конец слинял, не оплатив наш ужин, который сам же и умял. Так что я снова в активном поиске.
Переобувшись в домашние тапочки, прохожу на кухню и собираю со стола посуду, оставшуюся после завтрака Ксении.
— Если верить психологам, то мужчины по природе своей охотники, — усмехаюсь, складывая тарелку с кружкой в раковину. — Боюсь, с таким рвением они в тебе видят не трепетную лань, а матёрую коллегу.
Привычным жестом открываю кран, чтобы параллельно навести порядок, когда у старичка вдруг лопается корпус и упругая струя воды хлещет мне в лицо, затапливая всё вокруг.
Непроизвольно вскрикнув, завершаю вызов. Благодаря отцу, дома никогда не было проблем с сантехникой. Что делать, куда звонить — в панике никак не соображу. А вот подумать про вредный характер и свежий ремонт у соседа снизу — пожалуйста. Как представлю, на сколько там один натяжной потолок потянет, аж внутренности крутит.
На голых инстинктах бегу за помощью к Максу. Потому что это в шаговой доступности и паршивец мне, в конце концов, задолжал. Тарабаню в дверь с таким остервенением, что руки отнимаются.
— Шоу мокрых маек? — Он даже присвистывает, растерянно запуская руку себе в волосы. — А мне уже через четверть часа нужно быть на работе… Браво, Ахметова, вот это я понимаю — ме