— Рядом с ней ты совсем другая.
Да. Потому что у нее есть ключ к каждой комнате.
Я не могу от нее избавиться.
Или закрыть ее.
Я глубоко вздохнула:
— Как только появляется она, я превращаюсь в шестилетнюю девочку, которая неудачно сыграла концерт Моцарта на званом обеде и расстроила маму.
— Долго ты занималась музыкой?
Я наклонилась и сняла туфли с пяток.
— Пятнадцать лет. Каждый день по три часа, шесть дней в неделю. А по воскресеньям теннис или что там она еще для меня придумает.
Он удивился:
— Ого. А почему бросила?
— Бросила, потому что она меня заставляла.
Джош сделал глоток.
— И хорошо у тебя получалось?
— Хочется верить, что да. Если занимаешься пятнадцать лет по три часа в день, получаться плохо не может, — сказала я, закинув в рот очередную оливку.
Если бы Джош попросил, я бы сыграла. А ведь я никому не играла.
Пианино носило для меня символический характер. Бремя моего детства, цепи, которые мне удалось скинуть, став наконец хозяйкой своей собственной жизни. Снова сесть за клавиши, несмотря на весь талант, означало бы признать, что ее жестокость все-таки не прошла даром. Поэтому мои успокоившиеся пальцы всеми силами сопротивлялись игре.
Но если играть для Джоша? Чтобы он смотрел на меня с восхищением? Для Джоша я бы сыграла.
Странное чувство: я так хочу произвести на него впечатление, но при этом надеюсь, что он не влюбится в меня еще больше.
— Ты училась в Гарварде? И на юрфаке? — спросил он.
Я вздохнула.
— Да. Но я не понимала, зачем бросать Слоан и ехать в Массачусетс, чтобы получить ненужный диплом. Поэтому пошла в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе. Но на первом же курсе бросила юриспруденцию. Естественно, мама была в ярости, — пробубнила я, не отрываясь от чашки с кофе.
— Не хотела быть юристом? — Он снова улыбнулся, показывая свои ямочки. — Кому, как не тебе, выступать в суде? Ты ведь рождена для этого.
Я хмыкнула:
— Предпочитаю выступать для друзей.
К тому же проблема с месячными все нарастала и нарастала, поэтому сидеть на занятиях было невыносимо. Спазмы, анемия. Работать из дома намного проще. И я получала истинное удовольствие от своего бизнеса. Наконец-то жизнь моя стала повеселее.
— Твоя мать выглядит старше, чем я думал. Сколько ей лет? — поинтересовался Джош.
— Шестьдесят семь. Она родила меня в сорок три. Полная неожиданность. Она даже не думала, что может забеременеть. — У нее тоже были проблемы по женской части, но не столь выраженные, как у меня. — Можно сказать, я испортила ей жизнь. Карьеру, мечты о пенсии — все пришлось отложить.
У нее была двойня. Но на четвертом месяце случился выкидыш — мой брат умер. Если бы родился мальчик, он хотя бы стал продолжателем отцовского рода. Но нет. На свет появилась девочка. Я разочаровала ее, еще даже не родившись.
Как по-разному сложилось детство у меня и у Джоша. Его родители мечтали о мальчишке. И когда он родился, не могли надышаться на сыночка. И вся семья, без исключения, любила его и лелеяла.
Будто это я любила его и лелеяла.
Мы смотрели друг на друга. Наслаждаясь очередным моментом тишины. Он был очарователен. Волосы слегка растрепаны, широкую грудь плотно обтягивает футболка.
Я задумалась, смогу ли и дальше вот так поддерживать наши отношения. Не знаю. Даже если мне удастся не влюбить его в себя, сама я вряд ли выдержу эти мучения.
Я вспомнила, как утром проснулась, прижавшись щекой к его сердцу, как ему удалось обхитрить меня вчера и прорваться в спальню.
Джош был как наркотик, как наркоторговец, как плохой друг, заставляющий вновь и вновь возвращаться за дозой.
Он был как щенок, которого — и ты всем в этом клянешься — ты ни за что не пустишь в свою кровать. Да, он очень хорошенький, но ты вожак, последнее слово всегда за тобой. И вот он начинает поскуливать за дверью, и ты не выдерживаешь и в первую же ночь пускаешь его к себе.
— О чем задумалась? — нарушил он молчание.
— О наркоторговцах и щенках.
Он засмеялся:
— Конечно, о чем же еще.
— А ты о чем думаешь?
— Я думаю, что у тебя должен был быть хороший отец. — Он еще раз отпил «Кровавой Мэри».
— Откуда такие выводы?
Он пожал плечами.
— Интуиция. Он умер, да?
— Да. Когда мне было двенадцать. Сердечный приступ. За несколько месяцев до того, как я встретила Слоан.
— Каким он был?
Немного походил на тебя.
Я медленно вздохнула.
— Веселый. И спокойный. С такой женщиной по-другому никак. Он преподавал литературу.
Мама прислушивалась к нему. Он ее сдерживал. А когда умер, она стала просто невыносимой.
Принесли заказ, и я с облегчением выдохнула. Говорить о себе больше не было никакого желания.
Моя тортилья выглядела изумительно. Я подцепила вилкой драники и отодвинула тост, чтобы ничего не соприкасалось.
— Расскажи о своей семье, — попросила я.
Он заулыбался, раздул щеки и выпустил воздух.
— Ну, слушай. Родители просто безумно друг друга любят. Отец готов целовать землю, по которой ходит мама. Сейчас у них двенадцать внуков, поэтому праздники похожи на греческую свадьбу. Сестры страшно независимы и вечно соревнуются между собой. Спорят по любому поводу, но при этом очень дружны. И вот теперь все они объединили свои усилия, чтобы вернуть меня домой.
Он посолил яйца.
— Слушай, Тайлер же не позволял ей так при нем разговаривать, нет?
Я откусила кусочек. Превосходно. Настроение сразу поднялось.
— Нет. При нем она так со мной не разговаривала. Он ей нравился.
Мне удалось передохнуть. Наконец-то я поступила правильно.
— Почему? — Он полил свои драники кетчупом.
— Тайлер интеллигентный. Она ценит это качество.
— А, — протянул он, и я поняла, что ляпнула лишнее.
Джош не был интеллигентом. Театру он предпочитал кино, как и я. Любил ходить на охоту, а не по галереям искусств. Выбирал пиццу и пиво вместо вина и тапас[6].
Идеальный мужчина.
— Скучаешь по родным? — Я сменила тему.
Он пожал плечами.
— Я рад, что не вижусь с ними каждый день. Это было бы чересчур. — Он откусил кусочек и немного помолчал. — Знаешь, в чем фокус хороших отношений с семьей? В последнее время я часто об этом думал.
— В чем? — Я намазала на тост клубничный джем.
— Надо жениться или выходить замуж за лучшего друга. — Он вытер рот салфеткой. — Женишься на подруге, и на семейных сборищах противных родственников ты уже не один. Вы вместе смеетесь над ними, прикрываете друг друга, переглядываетесь и пишете друг другу сообщения из разных концов комнаты, когда все вокруг кажутся идиотами. И на всех остальных вам посрать, потому что вы живете в своей вселенной.
Джош на секунду задержал на мне взгляд.
— Вот о чем я мечтаю. Мечтаю найти человека, который будет жить со мной в одной вселенной.
Его мечта обязательно исполнится. Запросто. Любая женщина с радостью бросится ему на шею. Он же как солнце. Горячее и дающее жизнь. Однажды он станет центром огромной семьи, как и мечтает, и все будут его обожать.
А я просто пролетающая мимо комета. Кратковременное явление. Бесполезное и неважное. За мной интересно понаблюдать, но я никогда не дам жизнь другому человеку и не стану ничьим центром.
Я промчусь и исчезну, и Джош забудет обо мне, как будто меня и не было.
Глава двадцать перваяДжош
До свадьбы Брэндона оставалось три с половиной недели. После завтрака со Снежной королевой прошло уже две.
Мы с Кристен вошли в новую, но уже ставшую привычной колею. Общались и болтали, как прежде. Были друзьями. Никаких прикосновений. Никаких поцелуев. И изредка, исключительно после секса, она позволяла мне спать с ней в обнимку в ее кровати. Но только после секса. Видимо, она воспринимала это как логическое продолжение начатого. По утрам, встав с постели, мы вновь переключались в режим друзей. Естественно, я всеми силами старался сделать так, чтобы наши вечера закончились в кровати. Не то чтобы мне нужен был повод переспать с ней, но отныне я считал это своей миссией.
Я мечтал обнять ее, когда мы, уютно устроившись на диване, смотрели телик, или поцеловать, проходя мимо по коридору, но правила были непоколебимы. Как-то раз, когда мы гуляли с Каскадером Майком, я попытался взять ее за руку, так она чуть с ума не сошла. Три дня со мной не разговаривала, я даже испугался, что на этом все и закончится. Снова принялась объяснять, что значит «друзья с привилегиями».
С тех пор мне и в голову не приходило переступать черту. Было ясно, что она не готова к настоящим отношениям. И это напрягало. Но что делать? Со времен Тайлера не прошло и месяца. Разве можно обвинять ее в нерешительности?
Она постоянно справлялась о моих свиданиях, будто хотела убедиться, что я выполняю и эту часть уговора. Сперва отвечал честно: нет, ни с кем не встречаюсь. Но она так заводилась по этому поводу.
Это так, черт возьми, ее злило.
Сказала: раз наши отношения не дают тебе вести нормальную жизнь, следует поставить в них точку. Думаю, она чувствовала, что не может связать свою жизнь со мной, и хотела, чтобы я нашел ту, которая этого захочет. Кристен знала, что я хочу жениться, завести детей. Понимала, что время идет.
Поэтому я врал.
Рассказывал ей, как знакомился с девушками, как приглашал выпить, а на ночь возвращался домой. На самом же деле ходил в спортзал. Когда она интересовалась, как прошло свидание, отвечал, что мы не зацепили друг друга. Такой ответ ее вполне устраивал.
Но самое странное, что, чем больше она давила на меня, тем больше я убеждался, что сама она тоже ни с кем не встречается.
Кристен всегда присылала заказы со своего ноутбука. Поэтому, когда, будучи на работе, я вдруг в десять часов вечера получал от нее письмо, то понимал, что она сидит дома, на диване, и просматривает почту. Она не на свидании. Затем я выжидал часик и задавал какой-нибудь дурацкий вопрос по поводу заказа. Если ответ приходил тут же, значит, точно сидит на диване. Ответ приходил всегда.