— Крис…
— Да пошел ты, Тайлер. Я тебе не изменяла. И не я виновата в том, что случилось, а ты. Если бы ты не хотел, чтобы я спала с другими, не бросал бы меня. Ты потерял право строить из себя обиженного в ту самую секунду, когда оставил мне чертово сообщение.
Машину он не остановил.
— Я понял, — сказал Тайлер через мгновение. — Хорошо, извини меня. Я знаю, что ты никогда бы так не поступила. Я просто… видел, как он печется о тебе. Я… Прости.
Печется обо мне? Что, черт возьми, произошло в гараже? Расспрашивать я не собиралась, но какого дьявола?
Несколько минут мы ехали молча. Когда он снова заговорил, то почти шептал:
— Ты любишь его?
Я не ответила. Мне самой было бы больно признаться в этом. Я отвернулась к окну и попыталась собраться с мыслями, наблюдая за движением.
Как я и подозревала, он выбрал какой-то ужасно мрачный, излишне пафосный морской ресторан в Малибу. Над столиком висела дурацкая лампа из коралла, а из окна открывался вид на океан. Тайлер отодвинул для меня стул, но я демонстративно стояла, пока он не обошел столик и не сел на свое место.
Мне надоела его галантность. Хотелось поскорее со всем покончить. Все это было слишком мелко, слишком поздно.
Я села и пробежала глазами меню. Изнутри меня терзали гнев и голод. В час пик поездка заняла сорок пять минут. С Джошем мы бы уже давно обедали. Джош никогда не давал мне настолько проголодаться. Он бы усадил меня в машину, закрыл дверь, а потом, постучав пальцем по стеклу, с самодовольной улыбкой прижал бы к окну пакет чипсов. Джош повез бы меня туда, куда захотела я, и поел бы там с большим удовольствием, потому что наши вкусы совпадали.
Официант поставил между нами корзинку с хлебом. Это был даже не хлеб, а какое-то жалкое подобие крекеров толщиной с лист бумаги и посыпанных кунжутом. Внутри у меня все вспыхнуло, и внезапно я почувствовала неистовый голод, отчего еще больше разозлилась.
— У них великолепный тартар из тунца, — примирительным тоном сообщил Тайлер.
— Правда? — Я захлопнула меню и бросила его на стол. — Закажи на меня, потому что я в буквальном смысле слова понятия не имею, что тут искать.
— Можем пойти куда-нибудь ещ…
— Нет. Давай будет так, как хочешь ты. Всегда. — Я отклонилась. — Давай и дальше поддерживать отношения на расстоянии, чтобы я месяцами оставалась одна, пока ты занимаешься собой. И давай есть то, что хочешь есть ты. Потому что ты ведь здесь самый главный, разве нет?
Я была несправедлива и прекрасно это осознавала. Я знала, на что иду, выбирая военного. Но в данный момент мои мысли путались, потому что я хотела есть.
Я наклонилась вперед и сказала:
— Закажи устриц. Ну, давай.
Окончательно до белого каления меня смогут довести только ракушки с соплями.
Он сжал губы. Тайлер понимал, что пока я не наемся, договориться со мной будет невозможно. Поэтому, когда подошел официант, Тайлер, делая заказ, постоянно краем глаза поглядывал на меня, будто я могу перевернуть стол или устроить что похлеще.
Покончив с заказом, он снова попытался взять меня за руки.
— Кристен…
— Что? — Я спрятала руки на колени. — Говори, что ты хотел сказать, — трогать меня при этом необязательно.
— Крис…
— Ты порвал со мной, оставив сообщение. Два года, а в итоге всего лишь сообщение на автоответчике.
Я не могу винить себя за все, что было после.
Тайлер сидел с поникшим видом.
— Я столько дней не мог до тебя дозвониться. Где ты была?
Зависала с Джошем. В панике оттого, что ты приезжаешь.
— Ты звонил дважды, Тайлер. Я пропустила всего два звонка, значит, ты решил изменить нашу жизнь, не посоветовавшись со мной, так? — Меня вновь накрыло негодование. — Ты хоть представляешь себе, каково это, быть с мужчиной, которому даже нельзя позвонить? Не знать, где ты находишься, потому что все засекречено? Никогда не бывать на свиданиях? Одной ходить по свадьбам? Я годами жила так ради тебя. И как только настала твоя очередь сделать хоть что-то ради меня, ты сбежал.
Я выхватила один крекер из корзинки и с раздражением откусила.
— А моя операция? — махнула я печеньем. — Я могла сделать ее сто лет назад, и Слоан бы поухаживала за мной, но не-е-е-ет. Ты просил подождать. Ты хотел быть рядом. — Я изобразила в воздухе кавычки. — Спасибо тебе за лишние месяцы страданий. А этот огромный дом, на который ты меня уговорил, чтобы было куда сложить твое барахло? Видимо, мне и дальше придется платить неподъемную ренту, да?
Я глядела на него, откинувшись на спинку стула.
— Ах да, ты же меня еще и с Эвелин подвел. Бросил прямо в львиную пасть. Спасибо тебе и за это.
Он медленно вздохнул.
— Прости. — Он провел рукой по лицу. — Я хочу, чтобы ты знала: я поступил так не потому, что не хотел быть с тобой. Я всегда хотел. Просто не о такой жизни я мечтал, Крис. Армия — это все, что я умею.
— Отлично. — Я скрестила руки на груди. — Значит, поступаешь так, как хочешь, как обычно. Ты сделал выбор. И выбрал не меня? Так почему я здесь?
— Неужели ты не скучаешь по мне?
Этот вопрос проник в самую душу. Его глаза умоляли. Умоляли скучать по нему.
Совершенно не скучала. Пока не увидела тебя, пока не выпустила тебя из кладовки. Теперь я запуталась…
…Джош.
Мной овладело желание уговорить его забыть меня.
— Все, что ни делается, все к лучшему, — сказала я, поднимая руку. — Потому что с тобой я веду себя неестественно. Мы не сможем жить вместе, когда ты узнаешь меня получше.
Он не сводил с меня глаз, смотрел нежно, будто боготворил каждое мое слово, каждое движение.
— Не веришь? Взять хотя бы этот ресторан. — Я обвела заведение рукой. — Я не люблю есть в подобных местах. Паста с чернилами каракатицы, что это вообще за фигня? Я соглашаюсь на это только потому, что тебе здесь нравится, позволяю тебе решать, что мы будем есть, только потому, что ты бываешь дома всего пятнадцать дней в году.
Я приложила руку к груди.
— Вообще я очень категорична в этом вопросе. Но ты этого не знаешь. Тайлер, в этом вся моя суть как человека, но ты никогда не видел меня с другой стороны.
Уголки его губ слегка приподнялись в легкую, удивленную улыбку.
— Здесь нет ничего смешного. Я говорю на полном серьезе. Меня очень легко вывести из себя. Я нетерпелива, у меня скверный характер. Я почти всех ненавижу. Мы практически не знаем друг друга. Ты видел меня только в хорошем расположении духа, покладистую, накрашенную. Но я не такая.
Джош знает, какая я.
И продолжила:
— Ты продлил контракт. Назад пути нет, а мое отношение к армии не изменилось. Я больше не хочу такой жизни. Мы никогда не будем вместе. Спасибо, что приехал все объяснить. Но ничего уже не изменится.
Он оперся на стол и, глядя мне прямо в глаза, произнес:
— Я люблю тебя.
Мое сердце сжалось.
Сотни раз я слышала эти слова по телефону. Читала в письмах. Но с тех пор, как он говорил их мне вот так лично, прошел почти год. По тому, как Тайлер произнес эти три слова, я поняла, что он настроен серьезно.
Он ждал, но я молчала. Я не была уверена, что люблю его.
Как и не была уверена, что не люблю.
Пока мы с Тайлером смотрели друг другу в глаза, кто-то поставил между нами тарелки со странным салатом. Зеленая масса по запаху напоминала водоросли. От одного ее вида меня чуть не стошнило. Единственное, что мне было знакомо, это помидорка черри, и та желтая, а не красная. Я отодвинула тарелку, сложила руки и нахмурилась.
Между нами раздражающе мерцала дурацкая романтическая свеча. Я взяла подсвечник и вылила в него свою воду, Тайлер наморщил лоб, будто я сумасшедшая.
— Чего ты от меня хочешь? — спросила я. — Примирения? Прощения? — И поставила плюхающую свечку рядом с солонкой и перечницей.
Его неотразимые зеленые глаза разглядывали мое лицо.
— Помнишь, как мы познакомились?
Я усмехнулась.
— Еще бы. Ты был таким придурком. Как такое можно забыть?
Он улыбнулся.
— Ты упросила пианиста в баре разрешить тебе сыграть. Это было потрясающе. Я не мог оторвать от тебя глаз.
Губы мои неуверенно дернулись. С тех пор я больше ни разу не садилась за пианино. Уже два года.
Я участвовала в выставке товаров для животных, которая проходила в округе Ориндж, и ночь пришлось провести в гостинице в полном одиночестве. Я немного выпила, все равно меня там никто не знал. Из-под пальцев одна за другой вылетали ноты, и вдруг в противоположном конце зала я увидела его; он сидел за столиком, в свете лампы, обстановка была похожа на сцену из кинофильма.
Я не видела никого, кроме него.
Тайлер продолжил:
— Я спросил, как тебя зовут, и каллиграфическим почерком вывел на салфетке твое имя. Ты засмеялась, усомнившись в том, что на это кто-то может клюнуть, — усмехнулся он. — Вообще-то может. Все девчонки до тебя на это клевали.
Я заулыбалась и чуть расслабилась.
— Ты был так по-щегольски одет, вылитый гей.
Он засмеялся и посмотрел на меня отстраненным взглядом, будто пытался что-то вспомнить.
— После того, как ты раскритиковала мою тактику знакомства с девушками, я попытался угостить тебя выпивкой. Но ты сказала, что тебе нужна только чистая салфетка. Я достал ее для тебя и сложил из нее лебедя. И тогда ты по-настоящему разозлилась.
Я фыркнула. Чертов лебедь. Он все еще был у меня, но я бы ни за что в этом не призналась.
— У меня тогда выдался не самый удачный день. Проходить мастер-класс по оригами было уже слишком.
Он усмехнулся.
— Ты предложила бой на больших пальцах и в качестве выигрыша обещала дать свой номер.
Да уж. Я была уверена в победе. В этом деле мне не было равных. Но у него оказались удивительно проворные пальцы.
Помню, как затрепетало мое сердце, когда наши руки соприкоснулись. Я потеряла голову. Меня влекло к нему как ни к кому до этого.