— Ты тут ни при чем, я бы все равно в тебя влюбился, — возразил я. — Даже если бы знал все с самого начала, меня бы это не удержало. Зря ты ничего не сказала.
— Нет, мне лучше держаться от тебя подальше. — И повторила: — Прости, что не сказала.
Завизжала сирена, замигали красные огни. Три сигнала, потом: «Дорожно-транспортное происшествие, пересечение Вердаго и Сан-Фернандо, ранен мотоциклист».
Черт.
— Тебе надо идти. — Она направилась к выходу.
Я ринулся за ней, схватил за руку.
— Подожди меня… Просто дождись.
— Нам больше не о чем говорить, Джош. — Она обвела меня печальным взглядом.
— Есть о чем. Дождешься меня? Пожалуйста. Подожди здесь. Всего двадцать минут, и мы поговорим.
Она поджала губы.
— Пожалуйста, Кристен.
Казалось, мы смотрели друг на друга целую вечность. И она кивнула.
— Хорошо.
Я с облегчением выдохнул, и, когда она не ожидала, обнял и поцеловал.
— Я люблю тебя, — прошептал. — Дождись меня. — Развернулся и побежал по коридору, из спальни как раз показались остальные.
Неправильно было оставлять ее одну. Между нами все так шатко, она запросто может взять и уйти. Как же не вовремя поступил этот дурацкий вызов! Я рывком уселся на водительское место, намереваясь как можно быстрее разделаться с заданием.
Парни тоже расселись, и Шон надел гарнитуру.
— Кристен пришла, да?
— Не сейчас, Шон. — Я включил мигалки и вырулил на улицу. Слава богу, авария произошла всего в квартале отсюда.
Хавьер открыл ноутбук.
— Возможно, пьяный водитель, — сообщил он, прочитав комментарии диспетчера.
— Еще и девяти нет, — фыркнул позади меня Люк.
— А где-то уже пять вечера, — заржал Шон. — Так какие черти принесли ее на этот раз?
Я свернул на Вердаго и через плечо показал Шону средний палец.
Подъехали к месту аварии. Копы уже были на месте, движение на перекрестке перекрыто, поэтому, не выключая мигалок, я припарковался прямо за полицейской машиной. Шон, Хавьер и Люк выпрыгнули на улицу и достали аптечку.
Четырехполосная дорога, по обочинам деревья, «Хилтон Гарден Инн», новый многоквартирный дом и старый жилой комплекс. Вдалеке вырисовываются темные очертания гор Вердаго.
Я вылез из машины и посмотрел на часы. Если она меня не дождется, я, наверное, сойду с ума.
Кристен обещала и слово обычно держит. Но сейчас все по-другому, и если она уйдет, я не переживу этих сорока восьми часов на работе. Просто чокнусь.
Я был совершенно измотан. Прошлая ночь прошла без сна. Я не до конца осознал все, что произошло в кухне, и отдельные слова начали доходить до меня только сейчас.
Я здесь не для того, чтобы решать, встречаться нам или нет. Это даже не обсуждается.
Кристен спятила, если думает, что я вот так просто отпущу ее. Не сейчас, когда уверен в ее любви. Никогда.
Я наконец понял, какая любовь заставляет мужчин все бросать. Заставляет сменить религию, или стать веганом, или переехать на другой конец света, лишь бы быть рядом с любимой. Если бы еще полгода назад кто-нибудь сказал мне, что я выберу женщину, у которой не может быть детей, я бы покрутил пальцем у виска. Но сейчас и думать о другой не мог. Да, я хотел детей. Но ее я хотел больше. Все остальное побоку.
Естественно, в душе мне тяжело было отказаться от той жизни. От детей, которых никогда не встречу, от будущего, о котором мечтал все последние годы. Но я решил относиться к происходящему так, будто это диагноз. Да это, собственно говоря, и был диагноз. И болела не только она. Это был наш общий недуг, и бороться мы с ним будем вместе. Меня это касалось ничуть не меньше, чем ее.
Я догнал парней, и, шаркая ногами по разбитому стеклу, мы двинулись к месту происшествия.
Я перешагнул через боковое зеркало заднего вида и кивнул полицейскому, который у открытой дверцы голубого «Киа» опрашивал всхлипывающую женщину. По всей видимости, второй участник аварии. У машины поврежден бампер.
Следов торможения нет. Женщина пронеслась на красный.
— Может, болеутоляющие какие пьет? — предположил Люк.
— По мне, так не меньше, чем водку, — возразил Шон.
Я покачал головой.
— Надеюсь, после аварии в голове у нее не прояснилось. Там, куда она сейчас отправится, в трезвом виде будет тяжко.
Как же мне надоело все это дерьмо. Вместо того чтобы говорить с Кристен, приходится торчать здесь из-за этой гребаной тетки.
Хавьер подтолкнул Люка, чтобы тот проверил состояние женщины.
Я попытался вернуться в рабочий режим, хотя действовал в основном на автопилоте.
Мотоциклиста отбросило метров на шесть, он лежал лицом вниз. Уже издалека было ясно: травмы серьезные. Ноги неестественно перекручены, значит, во время столкновения его зажало между машиной и байком. У вазона с райскими птицами перед входом в гостиницу лежал искореженный мотоцикл.
Я уставился на него.
Мотоцикл… «Триумф», но совершенно новая выхлопная система.
Я обернулся на пострадавшего, все вокруг вдруг замедлилось.
Шлем… «Белл Квалифайер Ди-Эл-Экс» с тонированным забралом.
Рубашка… из ласвегасского сувенирного магазинчика в «Винне»[14].
Видимо, Шон с Хавьером думали о том же, потому что последние несколько метров до пострадавшего мы, не сговариваясь, пробежали со всех ног.
Брэндон.
Это был Брэндон.
Я упал рядом с ним на колени.
— Эй! Слышишь меня?
Господи…
Брэндон был без сознания. Я приложил к спине руку и почувствовал, как она слега вздымается и опускается.
Дышит. Живой.
Это же Брэндон. Почему это Брэндон?
Я взял его руку и нащупал пульс. Слабый, нитевидный. Еле прощупывается.
Значит, кровотечение.
Крови не видно, значит, внутреннее.
Внутреннее кровотечение.
Возможно, он умирает.
Я лихорадочно соображал. Надо его зафиксировать и донести до кареты «Скорой помощи».
Шон стоял коленями в ручейке крови, от которой пахло металлом, и рылся в аптечке.
— Черт, черт, черт! Придурок, у тебя же свадьба на носу! Как же тебя угораздило?
Слоан.
Сердце билось где-то в ушах.
— Все будет в порядке. Все будет хорошо, приятель.
Я достал фонарик, открыл забрало и поднял веки. От света зрачки сузились до маленьких точек. Оба глаза реагировали одинаково. Отлично. Это хороший знак. Значит, мозг не поврежден. Еще не поврежден. Надо срочно доставить его в реанимацию, пока нет отека.
Я судорожно глотнул воздух. Возьми себя в руки. Успокойся!
Подъехала «Скорая», и Хавьер побежал им навстречу.
— Шейный фиксатор и каталку! — заорал я.
Шлем был раскурочен к чертям. От удара его вдавило внутрь. Сверху огромные царапины.
Она не тормозила. Эта чертова тетка не тормозила. На данном участке разрешается разгоняться до шестидесяти пяти километров в час. Удар на скорости шестьдесят пять километров в час при условии, что не был нарушен скоростной режим.
А она, скорее всего, гнала как сумасшедшая.
Я достал ножницы и принялся разрезать одежду.
— Прости, приятель, знаю, твоя любимая рубашка. Ничего, купим потом другую, ладно? — Голос у меня дрожал.
Оказалось, что под одеждой у Брэндона еще множество травм.
Я пытался сообразить, что все-таки произошло.
Куда, черт возьми, он ехал? Почему был не дома, со Слоан?
Ах, да, смокинг. Сегодня в девять утра последняя примерка. Он же говорил.
Ну почему он не выехал позже? Или раньше? Почему не поехал на пикапе? Или по другой улице?
Разрезал штаны. Перелом. Открытый, левой ноги. Наружу торчала бедренная кость.
Я сглотнул, продолжая осматривать его покалеченное тело, мозг отмечал повреждения.
Серьезное.
Серьезное.
Серьезное.
Поднял голову, на меня смотрели широко раскрытые, испуганные глаза Шона.
— Надо как-то переложить его на щит. Эту ногу лучше не тревожить. Давай снимем шлем, — скороговоркой заговорил я.
Хавьер подкатил щит, Шон встал на колени и осторожно приподнял Брэндону голову. Я расстегнул ремешок, мы зафиксировали шею и стянули шлем. Волосы в крови.
Шон заплакал.
— Эта сука даже не притормозила.
— Соберись, — начал успокаивать его Хавьер. — Посмотри на меня, Шон. Он наш пациент. Когда смену отработаем, он станет приятелем. А пока пациент. Делай свое дело, и все будет хорошо.
Шон закивал, силясь прийти в себя. Хавьер застегнул шейный воротник, и мы просунули под Брэндона руки, приготовились поднимать.
— На счет три, — скомандовал Хавьер, не поднимая головы, лоб покрылся испариной. — Раз, два, три! — И одним ловким движением мы перевернули друга на щит.
Для мотоцикла Брэндон всегда надевал толстые брюки. Но сверху была футболка. Солнце пекло нещадно: столбик термометра поднялся до двадцати семи. Левую руку асфальт разорвал в клочья. По нему будто теркой прошлись. Из ссадин сочилась кровь. Но на общем фоне все это такие мелочи.
Шон, Хавьер и один из врачей подняли Брэндона на каталку, я тем временем прощупывал ему грудь и живот. Сломано несколько ребер, что-то твердое в брюшной полости.
— Возможно, разрыв печени. — В горле встал ком.
Хавьер выругался, а Шон замотал головой, глядя на меня красными, остекленевшими глазами.
Надо срочно доставить его в больницу.
Пока мы бежали до открытых дверей «Скорой», я на ходу перечислял все, что известно на данный момент. Профессиональным, бездушным голосом, чужим голосом, голосом человека, чей лучший друг не находится сейчас в критическом состоянии.
— Мужчина, двадцать девять лет, мотоциклист, сбит автомобилем, от места столкновения отлетел на шесть метров. Шлем сильно поврежден. Пульс слабый, нитевидный. Зрачки ровные, реагируют. Открытый перелом бедра, сильные ссадины от падения на асфальт. Без сознания.
Я забрался в «Скорую» и, прежде чем закрылись двери, увидел хозяйку голубого «Киа», на нее надевали наручники.