— В моей голове слишком много сюжетов, — пожаловался Холли. — Они рождаются и рождаются, множатся, нагромождаются. Если вы в ближайшее время не сделайте хоть что-нибудь для поднятия моего настроения, то я просто лопну, так и знайте.
— Я придумала тебе опасное приключение, — обиделась Тэсса. — Разве этого недостаточно?
Холли призадумался, и это, определенно, внушало опасения.
— Мой пони умер, — наконец, грустно произнес он. — Это сильное потрясение. Безусловно, нужно что-то большое, чтобы утешить меня.
— Большое как что? — уточнила она.
— Большое как пара попугаев.
— Ни за что, — тут же возразил Фрэнк, которому и трескотни одного Холли хватало.
— Тэсса, скажи ему, — заканючил Холли. — Всего лишь две безобидные пестрые птички. Я думаю, породы «монах».
— Это которые болтают без остановки? — припомнил Фрэнк.
— Я научу их восхвалять тебя, — откликнулся Холли с воодушевлением. — Только представь себе: приходишь ты домой после целого дня стругания или колотения, или чем ты там занимаешься в своей мастерской, а чудесные попугаи приговаривают в два голоса: «Фрэнки, Фрэнки, ты величайшая дубина в мире».
Фрэнк собирался возразить, но потом посмотрел на Тэссу, которая слушала их с рассеянной полуулыбкой, и замолчал. Ему не хотел выглядеть в ее глазах задиристым мальчишкой, который только то и делает, что придирается. В конце концов, это всего лишь попугаи, а не какие-нибудь страусы.
— Просто держи их от меня подальше, — буркнул он.
Тэсса удрученно покачала головой.
— Тебе действительно надо научиться говорить нам «нет», Фрэнк, — вздохнула она. — Иначе мы сядем тебе на шею.
В ее словах не было смысла — ему вовсе не хотелось говорить «нет». Наоборот, ему хотелось быть таким заботливым, чтобы в нем очень сильно нуждались.
***
На собрание психологического кружка Мэри Лу снова принесла печенье, и Джулия едва подавила раздражение. Сколько можно твердить, что любовь — это не еда! Не было никакой необходимости в чашках бесконечного чая и вязаных пледах, которые приносила Фанни, и в ароматных свечах, которые обожал Кенни. Все эти предметы преувеличенного комфорта являлись всего лишь костылями для тех, кому не на что больше опереться. Истинные силу и гармонию надо искать внутри себя, а не снаружи.
Казалось, эти люди приходили сюда только для того, чтобы приятно провести время, а вовсе не для того, чтобы стать лучше.
Джулия, нервно постукивая пальцами по столу, наблюдала за тем, как они неспешно рассаживаются, болтая между собой и смеясь, безответственные, будто пришли на пикник. Порой она ощущала, что бесполезно тратит на них свое время.
— Ну что же, — прокашлялась она, привлекая к себе внимание. — Рада вас всех тут видеть, и давайте начнем с того, что каждый из вас расскажет, за что он себе благодарен сегодня.
План собрания лежал прямо перед ней — безупречный, хорошо проработанный план, на который она потратила несколько дней.
— Я благодарна себе, — первой вызвалась Мэри Лу, — что не вцепилась в волосы Камилы. Пирожные с солеными огурцами, это же вызов не только мне, как женщине, но и как кондитеру. Вот увидите, она нас всех с ума сведет своей беременностью.
— Камила беременна? — удивился Холли Лонгли. Его-то сюда каким ветром занесло? — А мне даже попугаев запрещают заводить, что несправедливо, если хотите знать — ведь я потерял целого пони. По весу и объему это совершенно неравноценная замена, но я же не требую алабая!
— Как ты думаешь, — спросил Кенни, — а в ближнем бою пикси побьет попугая или попугай пикси?
— А что, они могут начать драться? — забеспокоился Холли.
— И ты благодарен себе за то, что… — многозначительно подсказала Джулия.
Кенни похлопал чокнутого художника по плечу.
— Не переживай, может, Тэсса разрешит тебе завести хомячков.
— И ладно бы Тэсса, — охотно наябедничал Холли, — но против дубина Фрэнки!
— Как вы вообще умудряетесь договариваться хоть о чем-то? — задумалась Дебора Милн. — Порой я с одним Билли-то не знаю, что делать, если он заупрямится.
— Спорю на что угодно, что парни ссорятся до тех пор, пока Тэсса их не разнимет и не расскажет, как все будет, — хихикнул бездельник Эллиот.
— Благодарность! — закричала Джулия, потеряв всякое терпение. — Мы говорим о том, за что мы себе благодарны.
— Ну же, милочка, не стоит так волноваться, — успокаивающе проворковала Фанни. — Мы все очень благодарны Мэри Лу за то, что она принесла печенье.
— Спасибо дорогие, — расчувствовалась Мэри Лу. — И раз уж речь зашла обо мне, то я твердо намерена соблазнить Дермота Батлера.
— Смазливого официанта? — неодобрительно прогудела Дебора Милн. — Но ведь он гол как сокол. Почему бы тебе не найти себе кого побогаче?
— Где найти? — нахмурилась Мэри Лу. — Кого найти? Может, одолжишь своего Билли с бездонными карманами?
Джулия достала из ящика стола фляжку с бренди и сделала из нее большой глоток.
— Подождите, — воскликнула Фанни. — Кажется кое у кого здесь проблемы. Джулия, ты хочешь об этом поговорить?
Да черт бы их всех побрал.
Глава 11
Стоя перед зеркалом, Кенни громко сказал:
— Гоблины-оборотни, гоблины-оборотни!
Вроде как плотности от этих слов не убавилось. Ему показалось, или в последнее время он стал смелее?
На стене висел календарь, где они с Фанни отмечали хорошие дни, дни без прозрачности. Розовых сердечек становились все больше, а зеленых все меньше. Синий крестик, обозначающий полную невидимость, затерялся в самых первых днях года.
— Мне кажется, — спросил Кенни тревожно, — или снизу, из магазина, разносятся какие-то звуки?
Фанни подняла голову от ноутбука и прислушалась.
— Да вроде бы нет, — ответила она. — Как ты думаешь, нормально, если мои персонажи будут время от времени танцевать? Мне не хватает слов, чтобы выразить все, что я хочу рассказать.
— О чем твоя новая пьеса? — с опаской уточнил он. Прежнее творение Фанни — «О нелюбви» — едва не привело к их расставанию. Главная героиня, по мнению автора, была слишком безобразной, чтобы герой ее любил по-настоящему. Фанни упрямо доказывала, что на самом деле он просто упивается своим благородством. Эта мысль невероятно оскорбляла Кенни, но он вынужден был делать вид, что пьеса не имеет никакого отношения к реальности. Признай он, что видит в героине саму Фанни, — пришлось бы и признать ее некрасоту тоже.
Кенни знал, что для нее это сложная тема, но не понимал этого на самом деле. Его привлекали яркость, доброта и веселость Фанни, она казалась такой живой и энергичной, что ее бесконечное самокопание и комплексы казались надуманными. Он бы легко обменял собственную миловидность на ее оптимизм, будь у него такая возможность.
— О трусости, — пояснила Фанни, и сердце Кенни рухнуло. Ну почему ей так нужно вытаскивать их проблемы на всеобщее обозрение?
— Детка, — он сел рядом с ней на кровать и взял ее за руку, мучительно подбирая формулировки. — Послушай, я знаю, что не самый храбрый человек на свете, но ведь я очень стараюсь, правда.
— Милый, — она порывисто села и уставилась на него с удивлением. — Но при чем тут ты? Нужно быть очень смелым, чтобы жить с женщиной, которая в любой момент способна причинить тебе сильную боль. Ты находишься прямо на первой линии огня, Кенни.
— Но ты ведь не кричишь каждый день, — возразил он, невероятно польщенный.
Тут они оба посмотрели на календарь. Три восклицательных знака, обозначающие вопль баньши, остались в прошлом году, когда Мэри Лу выпустила фальшивое интервью с Кенни. Ему до сих пор становилось плохо, когда он вспоминал об этой подлости — «наши отношения построены на жалости…»
И почему люди, когда им больно, стараются сделать больно другим?
— Откуда вообще взялась эта тема? Про трусость? — вздохнул Кенни, обняв Фанни.
— Видишь ли, — глубокомысленно произнесла она, — каждый автор пишет только о том, что его волнует на самом деле. Нас всех учат, мол надо идти к своей мечте и никогда не сдаваться. А я хочу сказать: сдавайтесь. Если прям сложно, то сдавайтесь. Не обязательно всем вокруг быть сильными и храбрыми. Можно просто жить самой обычной жизнью, и в этом нет ничего такого. По правде говоря, Нью-Ньюлин, — это столица тех, кто сдался. И мы здесь счастливы, разве нет?
— Разве да, — согласился Кенни рассеянно. Слишком она много думала, его Фанни, от этого все хлопоты.
***
В старом замке было тихо и пусто. Фрэнк немного понаблюдали за пикси, которые с самым озабоченным видом суетились, подырявливая себе норки в матрасе и подушках на кровати Холли. Сиденья стоявшего во дворе мини-мобиля тоже сплошь были сплошь в подобных туннелях. Что же, с этим ничего не поделать — Тэсса запрещала обижать этих мелких проказников, утверждая, что уж больно они злопамятные. Обидишь одного пикси — и тебя годами будет преследовать рассерженный рой.
Ему было грустно и обидно, ведь Тэсса забрала Холли и отправилась с ним в лес, чтобы попытаться приманить брэгов. Она сказала, Фрэнк слишком легко поддается чужому воздействию, и всем будет проще, если он останется дома. Не было никакого смысла чувствовать себя забытой вещью, но Фрэнк чувствовал.
Спустившись вниз, чтобы сделать себе чай и тем самым хоть чем-то себя занять, он окинул взглядом пустую гостиную, на диване валялись, переплетясь рукавами, пестрый халат Холли и свитер Тэссы. Грубая шерсть и тонкий шелк смотрелись вместе удивительно гармонично.
Нет, так дело не пойдет. Он тут так и будет бродить по пустым комнатам, не зная, куда себя деть. Забыв про чай, Фрэнк накинул на плечи свитер Тэссы, в котором она тонула, а для него он был слишком мал, а потом вышел на улицу, аккуратно прикрыв за собой дверь.
За время своей жизни в Нью-Ньюлине он не то чтобы обзавелся близкими друзьями, но определенно ему было к кому пойти, коли приходила охота поболтать с кем-то по душам.
В прежние времена все местные жители отправлялись в такие минуты на кладбище, поднимали из могилы какого-нибудь подходящего по настроению покойника и изливали ему душу. Но море смыло кладбище, и теперь вся социальная жизнь деревни помещалась либо в «Кудрявой овечке», либо в магазинчике у Кенни. Фанни когда-то хотела открыть библиотеку, но она всегда больше витала в облаках, нежели занималась чем-то полезным.