— Мы считаем, что вы готовы вернуться.
— Вернуться, — повторила она, растеряв всю бойкость. Села напротив прямо на пол, серьезная, побледневшая. — Кем же?
— Специалистом по работе с людьми, у которых редкие генетические аномалии. Учитывая опыт населения Нью-Ньюлина…
— Ерунда какая-то, — немедленно отреагировала Тарлтон. — Значит, к оперативной работе меня больше не допустят?
— Никогда.
Она замолчала, замкнувшись. Эмиль понимал ее чувства — когда ты действующий инквизитор, орден подпитывает тебя, обостряя инстинкты, увеличивая скорость и силу. Лишившись всего этого, ты ощущаешь себя беззащитным. Это сложно. Он и сам прошел через такую ломку в прошлом году, и все еще не пришел в себя.
— Можно посмотреть? — Тарлтон протянула руку, и Эмиль отдал ей контракт.
Пока она читала, он старался не слишком пристально ее разглядывать, но все равно не получалось. Легенда.
— Смотрите, — заговорила она, бегло пробежав глазами несколько страниц, — вы предлагаете сделать несколько убежищ в разных частях страны, подобных Нью-Ньюлину — для тех, кому сложно жить в большом мире, и назначить меня куратором проекта. Но ведь у нас есть некое существо, защищающее границы, которое, кстати, позволило вам попасть внутрь. Значит, Моргавр не счел вас опасными. Как вы собираетесь решить этот вопрос в других убежищах?
— Искусственно. Есть разработки в этом направлении, мы подключили доктора Фрост, нейробиолога и генетика.
— Камила умна, — кивнула Тэсса. — Это хороший проект, Эмиль, тут есть куда думать. Главное, чтобы вы не забрали нашего подводного друга не опыты.
Эмиль не отвел глаз. Не то чтобы у ордена всегда оставались чистыми руки.
— Доктор Фрост утверждает, что нам ни к чему такие крайности. Она некоторым образом тоже патриот Нью-Ньюлина.
— В любом случае, я не позволю вам обидеть хоть кого-то, — заявила Тарлтон с непробиваемой уверенностью, которую сложно было ожидать от человека ее положения. — И мне бы хотелось добавить программу реабилитации для инквизиторов — тех, кто подошел к самой грани и тех, кто остался без силы. Но для этого мне нужна учеба. И самый главный пункт, — она закрыла папку и посмотрела на него спокойно и твердо, — я не собираюсь покидать Нью-Ньюлин.
— Но почему? — вырвалось у него. — Такая крохотная дыра! Я понимаю, вам страшно, — но есть же программы по смене внешности, документов, имени…
— И это тоже, — согласилась Тарлтон. — Но суть в том, что я счастлива здесь, хоть и незаслуженно, скорее всего. Вы можете погостить у нас пару дней, и тогда поймете, о чем я.
— Погостим, — согласился Эмиль с облегчением. Ему действительно нужна была передышка.
***
День начался просто чудесно — во-первых, приехали инквизиторы, а Камила была твердо намерена обсудить с ними повышение ее выплат за сотрудничество. Им с Эрлом пора была озаботиться детской комнатой.
Во-вторых, теперь-то все вокруг носились с ней как с хрустальной вазой, и даже мерзавка Мэри Лу приготовила для нее специальный витаминный салат и выжала свежий сок.
В-третьих, доктор Картер пообещал сделать все возможное, чтобы роды прошли удачно.
В-четвертых, утро принесло им новое шоу: дурашка циркач превратился в Тэссу, уморительно.
Камила неспешно пила свой сок в «Кудрявой овечке», прислушиваясь к многоголосому, хоть и тихому обсуждению, — этот новенький, Дэрмот, требовал, чтобы никто не повышал голоса. У него, видите ли, голова взрывается. Даже жаль, что теперь она не занимается выпуском «Расследований» — сенсация, буквально, падала за сенсацией.
— Вот так, — едва слышно шелестел циркач, — коварные гоблины-оборотни подкрались незаметно и превратили меня в это.
Мэри Лу беззвучно ахнула, прижав ладони к щекам. Ее глаза наполнились слезами.
— Бедненький, — прошептала она жалостливо.
Хмыкнув, Камила щелкнула пальцами, требуя кусок торта.
В те далекие времена, когда она и сама мечтала стать инквизитором, то штудировала очень много литературы о всяких там монстрах и других мифических существах. И она точно помнила, что у брэгов на генерацию таких фантазий не хватало интеллекта, они лишь выполняли то, что было у людей в головах. Кривовато, на свой манер, но по сути — исполняли желания.
Только вот цена за это была слишком высока. Помнили об этом умники из ордена или придется им подсказать?
О, как же все приятно складывалось-то!
Глава 15
— Это полное безобразие, — сообщил сварливый Джон Хиченс своим пятнадцати кошкам, которые развалились вокруг него на веранде, похожие на разбросанные меховые воротники. Он так яростно раскачивался в кресле-качалке, что скрип, поди, долетал до аэродрома Лэндс-Энд. — Я хочу сказать: не нравятся мне нынешняя мода, что ни день — то новая физиономия. Нет, на такое я не подписывался. Когда я привез сюда мою дорогую Джейн, здесь почитай жили только старик Сэм с девчонкой да смотритель Малкольм. Тишина и могилы, вот что такое Нью-Ньюлин был прежде. С утра встанешь, навестишь Джейн на кладбище, и ни одной живой души по дороге не встретишь. А тепрь что? Шляются все, шляются, а бедную мою старушку и вовсе снесло в море… Нет, последние времена наступают, точно вам говорю.
Ни одна из пушистых, неблагодарных тварей даже хвостом не пошевелила, зато Джеймс, который кормил на кухне малыша Артура, весело крикнул в открытое окно:
— Вообще-то, нам обидно такое слышать! Мы с братишкой думали, что нам тут рады.
— Думали они, — окончательно рассвирепел Джон, немедленно испугавшись, что мальчишка почувствует себя обузой. Вообще-то, тот давно привык к стариковскому бесконечному ворчанию, но Бренда то и дело нравоучала: подростки нуждаются в теплых словечках. Ха! Вот когда Джон был подростком, считай, день числился хорошим, если обходился без папашиных подзатыльников. Никто с ним не нянчился, если хотите знать.
Джеймс высунулся из окна с Артуром на руках и чашка чая пролетела по воздуху, застыв прямо перед носом Джона.
Фыркнув, он взял ее в руки и зашипел, когда несколько горячих капель попали на кожу. Эти фокусы!
Тэсса считала, что нельзя подавлять способности Артура, потому что рано или поздно это может привести к большому выплеску, называла это синдромом отжатой пружины. Наоборот, убеждала она, пусть он развивает это, также как умение играть в мяч или навык складывать буквы в словах. «А ну как, — беспокоился Джон, — от мальца начнутся настоящие неприятности?». «Обязательно начнутся, — отмахивалась Тэсса, — просто воспитайте его хорошим человеком».
Можно подумать, была какая-то внятная инструкция по воспитанию хороших людей. Джон попросил Джеймса погуглить, и они получили ворох странных рекомендаций: ободрять, обнимать, слушать, любить… Наказания больше не были в моде, выяснил Джон, что бы эти мелкие поганцы не натворили, знай себе повторяй, что ты на их стороне.
Это ставило в тупик. Есть хорошее, за что полагалась конфетка, есть плохое, за что в прежние времена полагалось бранить, а сегодня что?
Мир с каждым днем становился все более странным, и Джон не поспевал за переменами. Еще год назад его это не больно-то волновало, он просто доживал свой век и приглядывал за могилой жены. А теперь двое мальчишек в доме то и дело порождали новые вопросы, на которые приходилось искать ответы. Чужим советам Джон не слишком доверял, поэтому двигался наугад.
Он выпил чай и отнес кружку на кухню. Артур увлеченно пересыпал рис из одной банки в другую — руками для разнообразия, а Джеймс уткнулся в очередную книжку по ветеринарии. Странное увлечение для восемнадцатилетки.
Неловко потоптавшись возле раковины, Джон сказал:
— Ну так это… Хочешь поговорить о том, почему плакала Одри?
Джеймс мотнул головой, не поднимая глаз от книжки. Его уши стали чуть розовыми.
Бог мой, подумал Джон испуганно, никак это что-то про всякие глупости вроде секса. Ох нет, пусть Бренда разбирается в таких сложных материях, он обязательно ляпнет какую-нибудь грубость.
— Ладно, — буркнул он, — у меня есть одно дело, пригляди за Артуром.
«Скажи что-то хорошее, — голосом Бренды билось у него в голове, — что-то хорошее, черт тебя подери».
— Хочешь пожарим вечером барбекю в саду? — спросил он, откашлявшись.
— А я после обеда почищу тебе обувь, — ответил Джеймс.
***
Холли рисовал и ужасался одновременно. Его разум порой порождал чудовищные фантазии, и одна из них проявлялась на холсте прямо сейчас.
Он никак не отреагировал на хлопнувшую дверь, погруженный в восхищение собственной гениальностью, но тут хриплый голос произнес над его головой:
— Бог ты мой, жуть-то какая.
— Привет, Джон, — не поворачиваясь к нему, чуть раздраженно отозвался Холли. Он терпеть не мог, когда его отвлекали от приступов одержимого вдохновения.
— И зачем ты рисуешь Камилу Фрост, сынок?
От изумления Холли едва не выронил кисть. Зависть в его понимании выглядела зубастым изогнутым цветком с разорванным чревом. Как в этой картине можно было увидеть Камилу, он понятия не имел.
— Да вы знаток искусства, — хмыкнул он и со вздохом прервался, понимая, что его не оставят в покое. — Чем могу помочь, Джон?
— Мне нужны краски, — решительно заявил старик. — Самые ядреные, какие у тебя есть.
— Что вы опять задумали? Хотите написать неприличное слово на заборе Бренды?
— Что? Хм, — лицо Джона приобрело некую задумчивость. — Нет, — спохватился он, — еще краску переводить на эту вздорную перечницу! Я собираюсь нарисовать плакат, да. Огромный плакат с надписью: убирайтесь.
— И кому же он будет адресован?
— Да всем чужакам. Подводная наша балбесина совсем обленилась, — сварливо сказал Джон, — пускает в Нью-Ньюлин всех подряд. Повешу на повороте от трассы, пусть знают, что здесь им не рады.
— У нас опять гости? — удивился Холли.
— Гости! — сердито воскликнул Джон. — Кабы гости, да ведь инквизиторы приперлись. А главное — спрашивают еще с таким гонором: гд