Он вскинул голову, прислушиваясь к тому, что происходило в его саду, а потом торопливо, насколько только позволял ему возраст, поспешил на улицу.
На тропинке стояла объемная корзина для белья, куда невозмутимая Бренда запихивала вопящую миссис Хадсон.
— Что ты делаешь? — завопил Джон.
— Ну как же, — степенно ответила Бренда, — раз ты считаешь, что мои яблоки — твои яблоки, значит, твои кошки — мои кошки. Сколько их, кстати, у тебя сейчас? Заберу-ка я свою долю.
— Не смей трогать этих невинных тварей, чокнутая ты старуха, — рассвирепел Джон и вырвал из ее рук миссис Хадсон. Яростно извернувшись в его руках, она бросилась наутек, оставив глубокие царапины на его шее. Громко выругавшись, он подвинул к себе корзину для белья, стремясь выпустить на волю уже пойманных кошек.
Бренда вцепилась в корзину со своей стороны.
— Я кормил твоими яблоками наших альпак, — закричал он, — выручку от проданной шерсти мы делим пополам, с чего ты так взбеленилась?
— С того, — закричала Бренда, — что ты мог бы попросить, а не воровать, как бездомный пес!
— Но это же скучно, — обиделся Джон.
— Ах тебе скучно! Что же, теперь начнется настоящее веселье! Каково будет жить, зная, что я охочусь за твоими кошками?
— Ты не посмеешь!
— Я не посмею???
Тут ставни на окне второго этажа с грохотом распахнулись, в воздухе просвистел таз с водой, который использовался как поилка для кошек, и опрокинулся прямо над их головами. Приняв неожиданный душ, Бренда ахнула и выпустила корзину. Воспользовавшись ее замешательством, Джон торопливо освободил трех кошек, резво брызнувших в разные стороны.
— Артур, — из открытого окна раздался укоризненный голос Джеймса, — что я тебе говорил о том, что нельзя баловаться с живыми людьми?
— Да это же не дом, — процедила Бренда, отряхиваясь, — а какой-то разбойничий приют. Будьте уверены — я этого так не оставлю.
— Теперь ты собираешься мстить маленькому ребенку? — не поверил Джон. — И все из-за каких-то паршивых яблок?
— Паршивых? — оскорбилась она. — Да ведь это Принц Уэльский, выведенный еще в XIX веке!
— Никогда не причислял себя к монархистам…
— Эй, вы, — громко позвал Джеймс, свесившись из окна, — я бы на вашем месте утихомирился, потому что Артур всерьез поглядывает на швабру. Мне кажется, ему не по душе семейные ссоры.
— Да кто тут семья, — вспыхнула алым Бренда и ушла, волоча за собой корзину, с самым независимым видом.
— Послушай, Джеймс, — почесал в затылке Джон, — может, мне и правда жениться на этой дикой женщине? Тебе не кажется, что забор между нашими участками портит весь ландшафт?
— Держи карман шире, — донеслось из зарослей шиповника.
— Точно женюсь, — кивнул сам себе Джон и побрел к дому.
Джеймс растерянно закрыл окно. Это типа Одри ему станет сестрой, что ли?
***
— Это же просто камни, — сказал Холли.
— Ну да, — согласилась Тэсса, доставая из багажника тяжелый мешок соли. — Как Стоунхендж, только меньше.
Он прошелся по полю изумрудно-зеленой молодой травы, разглядывая кольцо из девятнадцати гранитных глыб, выстроившихся в почти ровный круг.
— Легенда гласит, — уведомила Тэсса, легко закидывая мешок себе на плечо, — что давным-давно здесь плясала свадьба. И когда ночь перешла в субботу, девятнадцать подруг невесты продолжили танцевать под дикую музыку. За нечестивость в шаббат они были превращены в камни, также как и слепой скрипач, и волынщик, стоящие чуть в стороне.
— Хм, — задумался Холли, прикасаясь к холодной глыбе, — а почему тогда призрачная девица была вся в крови?
— Потому что девушек, вероятнее всего, убили, — пожала плечами Тэсса. — Люди часто винят жертв, это в нашей природе — оправдывать свои зверства. Уж мне-то поверь.
— И теперь они столетиями ждут своего часа? Что станут делать, когда вырвутся на свободу?
— А что бы ты делал, если бы тебя ни за что ни про что на веки веки вечные заточили в камень?
— Ничего хорошего, полагаю, — вздохнул Холли и оглянулся на Тэссу. Она посыпала солью одну из глыб, а также землю вокруг нее. — Надо было взять дубину Фрэнки, — пожалел Холли, — он бы тебе помог с этим делом.
— Выдать тебе детский совок и ведерко? — хмыкнула она и направилась к багажнику за новым мешком.
Холли никак не отреагировал на это непривлекательное предложение, он закрыл глаза, все еще прикасаясь к камню. Хотелось поймать настроение этого круга веселых дев, но под веками вдруг вспыхнуло алым. Он услышал женские, наполненные ужасом, крики, ощутил терпкий запах крови, невыносимая боль затопила все его существо. С воплем отпрыгнув в сторону, он плюхнулся на траву, отчаянно моргая.
— Побочная сторона гениальности, — меланхолично констатировала Тэсса, — ты видишь этот мир ярче, чем остальные.
— В данном случае я бы обошелся, — задыхаясь, признался Холли.
— Это идет в комплекте.
Он промолчал, прижимаясь спиной к теплой земле и глядя на безоблачное небо. Фантомные отголоски боли все еще заставляли его дрожать. Никогда прежде Холли не задумывался, какие мучения порой испытывают люди. За что? Почему? Бессмысленность и несправедливость казались особенно жестокими на фоне пасторальных пейзажей.
Облака исчезли за худенькой фигуркой Тэссы.
— Только не говори мне, что ты собрался страдать из-за легенды, которой больше тысячи лет, — сказала она озабоченно.
Холли протянул ей руку, и она, дернув плечом, взялась за нее, подалась его легкому притяжению и легла рядом.
— Тебе когда-нибудь делали больно? Я имею в виду — физическую? Такую, от которой нечем дышать? — спросил он.
— Ты не хочешь знать ответ, — ответила Тэсса мягко.
— Как вы меня терпите? — вдруг задался Холли новым вопросом.
— Что? — изумилась она.
— Вы с Фрэнком, такие оба со сложным жизненным опытом, полным вещей, о которых вы даже рассказать мне боитесь, чтоб не травмировать. И я — с частной школой, престижным университетом, учителями рисования, пони, замками и загородными клубами. Неужели вам никогда не кажется, что я недостаточно хорош для тебя?
Она засмеялась, да так звонко, что мигом распугала все сомнения и терзания.
— Исторический момент, — объявила Тэсса, — Холли Лонгли познает комплекс неполноценности! И понадобился-то всего лишь кромлех эпохи неолита. Такие места всегда наполнены особой энергетикой, но столь мощного эффекта я не ожидала.
— И все-таки?.. — он с улыбкой коснулся ее щеки.
— И все-таки, — она пригладила его волосы, — ты наша надежда, Холли. Надежда на то, что жизнь не обязательно должна быть слишком трудной.
***
— А когда ты ухаживал за Тэссой, то куда водил ее на свидания? — спросил Дермот.
Фрэнк медленно повернулся к нему, тут же спохватился и опустил глаза.
Свидание?
Кроме того раза когда они как следует отмутузили друг друга, пытаясь выяснить, кто сильнее?
— Ну, — сказал он с неловкостью, — тогда все было проще. Тогда у нас еще было кладбище.
— Вы тут все немного с приветом, — сообщил Дермот убежденно. — Так что, ты позволишь мне украсить эту комнату гирляндами и привести сюда вечером Мэри Лу?
— Запросто. Только не вздумайте тут заниматься тут всякими штуками с рейтингом 18+.
— А? — разинул рот Дермотт.
— Это же детский приют, дружище, — развел руками Фрэнк, — имейте совесть.
— Ты думаешь, Мэри Лу разрешит 18+ на первом свидании? — зарделся Дермот, явно польщенный.
Фрэнк, пытаясь избежать дальнейшей неловкости, торопливо взмахнул молотком и едва не опустил его на Камилу, которая внезапно выросла на пороге.
— Ты-то откуда? — рявкнул он скорее от испуга, нежели из неприязни к ней и виновато отвел руку с молотком за спину.
— А ты все работаешь, — Камила просочилась внутрь и, поскольку она не подняла крик о покушении на ее жизнь, Фрэнк пришел к выводу, что ею двигала какая-то более важная цель.
— Как видишь, — буркнул он.
Дермот и не подумал оставить их одних. С самым хозяйским видом он бродил по помещению, вероятно прикидывая, как бы украсить его к вечеру.
Камила чихнула от запаха свежей краски и пропела самым сладким из своих отравленных голосов:
— А пока ты работаешь, другие отдыхают.
— Весьма вероятно, — согласился Фрэнк.
— Обедают, например, в ресторанах.
— Глупо отрицать такую возможность.
— Общаются с адвокатами.
— Да, такое случается сплошь и рядом.
— Тэсса и Холли планируют пожениться, — выпалила Камила, потеряв терпение. — Сегодня в Ньюлине они обсуждали брачный контракт с каким-то пройдохой.
— И как, договорились? — с любопытством спросил Фрэнк. — Подписали?
— Ты… ты знаешь? — с запинкой выдохнула Камила.
— Это я посоветовал Холли адвоката, — кивнул он. Если ему и хотелось взглянуть Камиле прямо в глаза, чтобы хоть немного понять эту женщину, то Фрэнк не позволил себе этого. Во-первых, она снова была в черных очках, а во-вторых, он никогда бы не позволил себе грубости по отношению к беременной женщине. Даже если она только тем и занималась, что подличала.
— Послушай, Фрэнк, — заговорила Камила почти нежно. Смирившись с тем, что ей не удалось произвести на него впечатления, она сменила тактику. — Ты ведь не обязан это все терпеть. Пусть ты бедный и посредственный, но ведь и у тебя должна быть гордость. Хоть какая-то, пусть и самая плохонькая.
Дермот, пораженный такой бестактностью, перестал мерить длину стены и замер, не понимая, как вести себя.
Фрэнк усмехнулся.
— Переживаешь обо мне, Камила?
Она не стала смеяться или язвить в ответ. Вместо этого вдруг сорвала с лица очки и подошла вплотную, встав прямо перед ним. Бесстрашно подняла на него взгляд.
— Ты хороший человек, Фрэнк Райт, — твердо сказала Камила. — И я не позволю, чтобы о тебя вытирали ноги.
Вот тут, впервые с начала этого странного разговора, ему стало не по себе. Как будто акула ни с того ни с сего подставила спину, чтобы вытащить тебя на берег, а не отхряпать ногу.