— Давай я сделаю колыбельку, — будто со стороны услышал себя Фрэнк. — Вот увидишь, она получится очень красивой.
***
— Вы как знаете, доктор Картер, но как по мне — такого не должно быть, — заметила Аннабель.
— Определенно, нет, — согласился он, глядя на то, как жирный куст, непонятно когда проросший в его саду, выплевывает из своей зелени обглоданные косточки птицы.
Глава 24
Перебирая один наряд за другим, Мэри Лу вдруг поняла, что у нее совсем не осталось друзей. Тех, с кем так весело было бы обсудить будущее свидание и посмеяться над неловкостью Дермота, который краснел как рак, приглашая ее.
Растерянно опустившись на кровать, в завалы одежды, она прижала к груди какую-то кофточку и невидяще уставилась в зеркало на шкафу.
Как же так вышло?
Мэри Лу всегда была той самой милой соседской девчушкой, с которой приятно перекинуться словечком утром и потрепаться за жизнь вечером. Неужели ее обида на Эрла пустила столь ядовитые корни, что она оттолкнула от себя даже добрую Фанни, даже милого Кенни?
Ужаснувшись этому открытию, она сорвалась с места и, как была, в легком халате, слетела по лестнице вниз, пронеслась мимо угрюмого Билли Милна, листавшего газету за столиком у окна, пересекла пятачок, разделявший кофейню и магазинчик, и влетела в заваленное самыми разными товарами помещение.
— Кенни, — позвала она, задыхаясь, — Фанни!
Он выглянул из-под прилавка, явно встревоженный.
— Что?
— Обними меня, пожалуйста, — взмолилась Мэри Лу, и ее глаза обожгло горячим. Очень уж жалко стало себя в эту минуту, одинокую, никому не нужную, непонятую.
Кенни, раскинув руки, шагнул вперед, и она торжественно прижалась к его груди.
— Да что случилось-то? — беспомощно спросил он.
— Дермот позвал меня на свидание, а мне даже не с кем обсудить это событие, — поделилась Мэри Лу.
— Ну-ну, — произнес он, явно и не зная, что еще сказать.
— Свидание? — Фанни появилась на верхней ступеньке лестницы. — Кто тут сказал «свидание»?
— Циркач с крылышками, — объяснила Мэри Лу.
— Как интересно, — оживилась Фанни, — ты просто обязана сама посмотреть на эти крылышки. Дермот говорил, что они как у летучей мыши, сложно такое представить.
— Перестань, — возмутился Кенни, — это его интимное дело!
— Ну конечно, — согласилась она, — и мы очень интимно обсудим эти крылышки всей деревней. Но для этого Мэри Лу придется заглянуть под его рубашку.
— Не на первом же свидании, — засмеялась Мэри Лу, обрадованная тем, что они с Фанни перемывают косточки ее кавалеру, как все нормальные девочки.
— Ах да, — Кенни чуть отстранился, чтобы строго взглянуть ей в лицо, — имей в виду, что Фрэнк вам запретил раздевать друг друга на первом свидании. Мне Дермот пожаловался.
— Как это? — изумилась она. — С каких пор Фрэнк тут главный по свиданиям?
— Ну кто-то же должен отвечать за эту сферу, — легкомысленно заметила Фанни.
— Фрэнк?
— А что? Он заполучил и мэра, и шерифа сразу!
— Хм, — задумалась Мэри Лу, в этом определенно была некая логика.
***
В тот момент, когда они уже сворачивали к Нью-Ньюлину, Тэсса вдруг энергично засигналила, чем отвлекла Холли от размышлений о вечном.
А ведь он так устал!
Сначала пришлось разговаривать с этим скользким адвокатом, а потом так долго ждать, пока Тэсса засыплет солью гранитные глыбы.
— Зачем ты шумишь? — с неудовольствием спросил Холли.
— Эмиль Ларс, — она кивнула на автомобиль, который двигался впереди. — Приехал наконец-то.
— Вот уж радость — еще один инквизитор, — проворчал Холли.
— О, да, — недобро усмехнулась она.
Друг за дружкой они въехали в густейший туман, пропозли проселочными ухабами, пересекли Нью-Ньюлин и притормозили возле замка на скале. Тэсса так резво выскочила из пикапа Фрэнка, будто и вправду была рада этому красавчику из ордена. Холли помедлил, ленясь, а потом все же неторопливо вынес себя наружу.
— В общем, пока тихо, — говорила Тэсса в эту минуту, — только однажды явился призрак с кромлеха неподалеку, напредсказывал всякие ужасы, как обычно.
Бла-бла-бла.
Раздраженный, Холли замешкался, чтобы забрать свои краски, а потом с самым независимым видом направился к дому. Доктор Картер вынырнул из тумана так неожиданно, что даже напугал. Однако доктор не обратил на Холли никакого внимания, он спешил к инквизиторам, громко вещая о каких-то кустах, которые жрали низко летающих птиц.
Это придало Холли ускорения, и влетев спасительную прохладу замка, он заорал с порога:
— Фрэнки! Эй, Фрэнки, ты не представляешь, что за день! Мне нужна мокрая тряпочка на лоб и чай со льдом.
С облегчением рухнув на диван в гостиной, который так часто служил Холли надежным убежищем, что вроде как даже принял форму худощавого тела, он принялся ждать, когда о нем начнут заботиться.
Но лишь тишина была ему ответом.
Недоуменно нахмурившись, Холли посмотрел на время. Четверть седьмого, где шляется эта дубина. Вот так, в одиночестве и забвении, промелькнет его яркая, но короткая жизнь, и не будет рядом надежной руки…
Дверь хлопнула.
— Ага! — заорал Холли злорадно. — Явился, наконец. Что у меня был за день…
— Привет, — сказала Одри.
— Ты что тут делаешь? — надулся он.
— Мне нужна твоя помощь, — призналась девчонка.
С громким стоном человека, который без устали, до последней капли крови, спасает мир, Холли поднялся с дивана и направился на кухню, чтобы сделать им чая.
— Если ты пришла из-за этого тумана, — недружелюбно сказал он, — то лучше не показывайся Тэссе на глаза. Она, видишь ли, не очень к тебе прямо сейчас расположена. Столько занятий, чтобы научить тебя самоконтролю, и что мы видим? А ничего! Видимость в Нью-Ньюлине нулевая.
— Это все из-за новенькой доктора Картера, — пожаловалась Одри. — Она такая гадкая.
— Правда? Неужели акушерка в свободное время издевается над подростками?
Одри сопела и молчала, упорно не поднимая глаз. Холли решил не обращать на нее внимания. Хочет человек сопеть именно на этой кухне, а не у себя дома, то так тому и быть.
Сделав себе чая, он с кружкой в руках вернулся к своему дивану. Одри бессловесной тенью последовала за ним. Холли закинул ногу на ногу и уставился в потолок.
Очевидно, Тэсса сегодня заявится домой поздно — все эти инквизиторские дела вечно занимают у нее прорву времени. Но Фрэнки-то ведь всегда возвращается к ужину!
— Она заговорила со мной о контрацептивах, — вдруг с отчаянной смелостью выпалила Одри и снова умолкла.
Холли не удостоил ее и взглядом.
— Ты же нарисовал мой портрет, — напомнила Одри, — и посоветовал держать его при себе, чтобы всегда помнить, какая я удивительная. А теперь ты можешь нарисовать меня… ну, бессовестной, что ли. А то мне все время кажется, что я вот-вот провалюсь под землю со стыда, потому что все вокруг бродят в этом тумане и ругают меня!
— А что ты будешь делать, если я умру? — кротко спросил ее Холли, которого каменные девы настроили на драматичный лад. — Если мои руки ослабнут и больше не смогут держать карандаш? Как научишься противостоять жизненным невзгодам и бурям?
— Ну пожалуйста, — прошептала она. — В самый последний раз. Честно-честно. Подумай о других — вдруг кто-то расшибет лоб или заплутается?
— Чтобы заплутаться в Нью-Ньюлине — надо, конечно, постараться, — развеселился Холли.
— Значит, ты не будешь мне помогать? — расстроенно и зло спросила Одри.
— Я помогаю, — ответил он спокойно, — просто не так, как тебе этого хочется.
— А выглядит так, что ты просто сидишь на диване.
— Потому что ты даже не представляешь, что у меня был за день… Знаешь, Одри, ты должна чувствовать себя по-настоящему счастливой из-за того, что в Нью-Ньюлине нет адвокатов. Такие беспринципные личности, аж мурашки по коже.
— Понятно, — ответила Одри, — ты такой же бесполезный, как Джулия. Она всегда говорит на своих курсах: просто возьмите жизнь в свои руки. Сделайте это! А сама не может Мэлоди приструнить.
— Я правильно понимаю, что туман становится тем гуще, чем больше ты стыдишься того, что стыдишься? — засмеялся Холли. — Одри, девочка моя, ты закольцевала сама себя.
— Это не смешно!
— Очень смешно.
— Этот туман…
— Да хватит из-за него трепыхаться. Ну туман, подумаешь, не ядовитый же дождь. Есть даже некоторое очарование в этом непргоглядье, ведь если бы все дни случались одинаковыми, вот была бы скука. А что, если вместо твоего портрета я набросаю туманный пейзаж?
— Нет уж спасибо, — скривилась Одри, — глаза бы мои на него не смотрели.
— Наоборот давай полюбуемся на это явление, как следует.
Воодушевившись и забыв про усталость, Холли проворно вскочил с дивана, схватил Одри за руку и потащил на улицу. Они прошли мимо утратившего свои очертания пансиона и направились к берегу.
— Это опасно, — предупредила Одри напряженно. — Вот будет номер, если мы сверзимся со скал, а у тебя даже карандаша при себе нет.
— Глупости, — отмахнулся Холли, — я знаю тут каждый камень. Стоп. Замри. Смотри.
Не было больше ни скал, ни моря, ни ветра, ни неба, ни земли. Там, над невидимой сейчас гладью воды, неподвижно густел причудливыми завитушками плотный туман, похожий на сахарную вату.
— Невероятно, — прошептал Холли, потрясенный зрелищем, которое он никогда прежде не видел и вряд ли еще увидит. — Ты создала что-то изумительное, соплячка.
— Это и правда красиво? — недоверчиво спросила Одри.
— Красиво? — закричал Холли. — Разве я что-то сказал про красоту? Что это вообще такое? Нет, это куда больше, чем красиво. Это уникально. Вот за что я люблю Нью-Ньюлин: никогда не знаешь, с чем столкнешься завтра.
Расслабившись, Одри привалилась к нему и вынужденно признала: да уж такой картины больше нигде не встретишь. И это все она создала, неуверенная в себе девчонка, запутавшаяся в ловушках первой любви.