его автомобиля. Журналисты напирают, сверкает магний, полиция держит цепь. Вот распахивается дверца «роллса», он выходит из машины и, в окружении секьюрити, торопится скрыться в подъезде.
Эти три шага от появления и до исчезновения — самый горячий момент! Здесь можно было ухитриться заполучить не только автограф кумира, но и нечто большее. Однажды (это случилось у зала «Парамаунт», где Мистер Голос пел целых шесть месяцев!) на асфальт упала гвоздика из петлицы его пиджака, и Клара сцепилась с бросившимися за добычей женщинами. Она рвала волосы соперниц, кусалась, отбивалась ногами, сжимая в кулаке цветок. Ее руку пытались выкрутить, пальцы разжать. Когда полиция разогнала катавшихся по асфальту фанаток, Клара убежала подальше и только там, в углу за мусорными баками, разжала окровавленный кулак. На ладони лежала смятая бледно-розовая гвоздика — почти часть его плоти, почти его дитя. Поникшие нежные лепестки похожи на тельце ребенка. Клара зарыдала, размазывая слезы и кровь по счастливому лицу.
Фанатки с большим стажем — были и такие, следовавшие за Синатрой с первых шагов его карьеры — рассказывали, что некоторым счастливицам удалось забеременеть от Фрэнки и даже родить. Конечно, надо быть молоденькой красотулей и подставиться где-нибудь на служебном пути — особо везло девчонкам из варьете. Но этим корыстным сучкам было мало неземного счастья его мимолетной страсти. Они использовали зачатье как способ шантажа и проигрывали. Великий Фрэнки старался не оставлять следов — он не терял контроль, предохраняясь от возможности стать отцом. Экспертиза легко опровергала происки шантажисток.
Клара не была красоткой, и шанса заполучить ребеночка от кумира не имела. И все же она не сомневалась, что рано или поздно станет матерью дитя Фрэнки. Она твердо верила, что для этого рождена на свет и Отец Небесный не даст ей уйти, не исполнив земного предназначения. Никакого плана действий Клара не составляла — просто старалась быть рядом, приглядываться и не упустить тот единственный момент, когда чудо явит ей свою благодать.
Шли годы, казалось, фортуна забыла про Клару. И вот невероятное совпадение — такое под силу лишь Господу Богу! Судьба нашла Клару в Уганде, в жалком и жарком городке, чтобы дать ей шанс выполнить свою миссию. Жена Фрэнка — недосягаемая Ава Гарднер доставлена в британский госпиталь на машине «скорой помощи». Клара Залежски увидела бледное лицо, рассыпанную копну черных волос, свисающих с каталки, которую бегом везли в операционную санитары. Она не стонала. Она орала во всю глотку: «Если я потеряю его ребенка, я не буду жить!» Вот стерва! Клара знала все об этом браке. Пресыщенная тварь заполучила такого мужа и еще крутила им, словно последним прощелыгой. Изменяла, устраивала пошлейшие скандалы. Но он все прощал и в экстазе примирения тащил ее в кровать. Хотел от нее ребенка! А она и выносить-то не смогла! Еще бы — куча абортов, пьянки. Уж эта кукла пила без удержу и трахалась с кем попало. Бедный, бедный Фрэнки!
Доктор Нортон, следуя за каталкой в операционную, на ходу отдавал распоряжения: «Беременность около двадцати восьми недель, маточное кровотечение! Все по местам!» Клара уже ждала: резиновые перчатки, пластиковая шапочка, марлевая маска — безличный персонаж, вершащий волю Всевышнего. Голоса, крики, суета. Потом напряженная тишина, яркий свет в центре, склоненные к столу спины… Клара не осмысливала происходящее и не отдавала себе отчета в том, что делает. Некто мудрый и сильный вершил справедливость через нее. На салфетке, переданной ей, кусок окровавленного мяса — недоношенный плод. Буро-синее сморщенное личико, тонкие, безжизненные ручки и ножки. Мальчик.
— Что там? — Голос доктора прозвучал издалека, словно из трубы. Не оборачиваясь, он останавливал кровотечение у продолжавшей стонать женщины.
Клара обмыла плод теплой водой и положила на стерильное полотенце. Обняла ладонями, согревая своим теплом. Не дыша, горячо, исступленно молилась. Отчаянно взывала ко Всевышнему, умоляя дать жизнь мальчику. Тонкие ручки дернулись, грудная клетка приподнялась… Он задышал! В груди забилось крохотное сердце. Клара стиснула зубы и только сейчас смогла вдохнуть.
— Тысяча триста семьдесят грамм. Неполных двадцать восемь недель. Мертв. Какая жалость! — сказала она безжизненным тоном, занизив вес младенца почти на сто семьдесят важных грамм. Боже, какое ликование наполняло ее!
— Шансов у него все равно не было, — констатировал доктор. Он не сомневался в своей правоте: лишь через двадцать лет медицина сумеет выхаживать недоношенных младенцев, весящих более тысячи пятисот грамм. За тех, кто весил меньше, врачи до восьмидесятых годов и не пытались бороться. — Кислород и успокоительное внутривенно!
Завернув мальчика в салфетки, Клара спрятала его на своей груди и спешно скрылась. Кто посмеет сказать, что это не промысел Божий? Три месяца назад она окончила курсы «Жизнь» по выхаживанию недоношенных младенцев. Зачем? Странно, но, штудируя брошюры с рекомендациями о вскармливании и согревании недоносков, она думала о Фрэнке. Правда, она думала о нем всегда.
Теплые мягкие и влажные салфетки, две грелки, нагретые до тридцати пяти градусов, стерильный крахмальный пакет — он будет жить! Совсем крошечный, но он достался ей, Кларе, его истинной матери.
Через тридцать минут мисс Залежски уже была в больнице протестантского монастыря, где работала пожилая англичанка, вместе с ней посещавшая курсы «Жизнь». Матушка Ванесса оказалась на месте. Клара сказала, что ребенок ее, и препоручила его монастырским врачам. Сама она осталась ждать в холле. На третий день сестры поняли, что мать младенца ночует под лавкой на каменном полу. Ей дали прибежище и даже, как имеющую медицинское свидетельство, допустили к уходу за малышом.
Это были самые счастливые дни в жизни Клары — стеречь жизнь сына! Долгожданного, вымоленного. Ей выпал шанс выходить ребенка Фрэнка! Пусть он зачат не ею, но теперь он целиком принадлежит ей! Малыш под пластиковым колпаком в ярком свете теплой лампы был дороже всех на свете. Она не отходила от него и ночью — ведь опасность задохнуться во сне так велика для крохотного существа. Едва задремала, открыла глаза, как от толчка, — и сразу увидела его, посиневшего, недвижимого. Холодное мертвое тельце! Клара завыла зверем и от своего крика проснулась — малыш спал, посапывая носиком, из которого надо было регулярно, с превеликой осторожностью, извлекать корочки.
Чудо, чудо. Клара знала, что при таком сроке беременности рождается живым только один ребенок из ста. А выживает лишь каждый пятый. Шансы мизерные и, даже если малыш не умрет, риск дефектов очень велик. Задержка умственного развития, тугоухость…
Клара не думала об этом — ведь у нее был самый замечательный и благословенный ребенок на свете. Согревание, повышенная влажность, стерильность, питание через зонд через каждые три часа…
Через пять месяцев Мартин — так Клара назвала сына — был отпущен с матерью домой. Он весил три килограмма и мог самостоятельно сосать молоко. И что за радость была, когда малыш поймал ртом соску и зачмокал! Клара с умилением всматривалась в крохотное личико. Он старался выжить! Он знал, что за кровь течет в его жилах…
Женщину с ребенком в голубой корзинке для младенцев видели в автобусе, идущем к аэропорту. В клинике о ней вскоре забыли, поиск не затевали — нашли в кармане оставленной униформы письмо от умирающей матери, призывающей дочь к себе. О больной матери Клары знали и справедливо рассудили, что дочь уехала к ней.
Дальше добрый Боженька устроил все совсем просто. Мать Клары умерла, так и не дождавшись дочери, но оставив ей наследство. И немалое. Этих денег Кларе Залежски хватило, чтобы купить маленький домик в теплом штате и растить сына без нужды.
«Соленый дар аплодисментов»
Фрэнк только что вернулся с просмотра фильма «Отсюда в вечность» и находился под впечатлением случившегося. Зал долго аплодировал стоя. Синатра получил множество самых искренних поздравлений. Даже недруги были потрясены — никто не ожидал, что в смешливом актере веселых мюзиклов скрывается мощный трагический потенциал. Накопившийся за последние годы драматизм нашел выход. Синатра блестяще сыграл Анджело — молодого итальянца, солдата американской армии, забитого насмерть в тюремных застенках. Вот где пригодились впечатления с Итальянского фронта! Похоже, Господь и в самом деле вознаграждает за добрые поступки.
Предстоял банкет по случаю завершения фильма, а ему хотелось побыть одному, помечтать о новой жизни, которая начнется с появлением ребенка. Его и Авы. Жизнь должна сильно измениться. Пора, уже тридцать шесть. Конечно же конечно у них будет ДОМ! Настоящий семейный дом, как мечтает Ава! Теперь все пойдет по-другому.
Но зазвонил телефон, известие покончило разом со всем: с будущим, с настоящим, с верой в покровительство свыше…
— Я о-о-очень с-с-сожалею, но у м-м-иссис Гарднер случился в-в-в… выкидыш… — врач заикался от волнения.
Фрэнк долго сидел, словно пораженный громом, потом напился, уснул. Проснулся от телефонного звонка: его поздравляли с премьерой! Телефон звонил и звонил, слова восхищения лились рекой. А зачем они теперь? Издевка!
Задрожав от гнева, он швырнул бокал в дверь, и тот со звоном рассыпался на куски. Легче не стало. Хотелось громить, крошить в порошок, размазать об стену ту сволочную субстанцию, которая не имеет лица, тела, голоса. Но именно она под именем Судьбы или Надежды способна предать, заманить и растоптать человека. Беззащитного, разомлевшего от любви и тепла, готового распахнуть свое сердце для радости и сострадания…
Все было ошибкой, понял он с бесповоротной очевидностью. Безумный брак, безумная влюбленность, безумная ревность… Да все здесь — сплошное безумие. Страшно оглянуться на прожитый кусок жизни — словно прошел по личному минному полю. Он шел, а вокруг погибали — вера в себя, вера в любовь, вера в будущее. Погибла и надежда спасти брак с Авой. Хотя бы во имя маленького человечка, который должен был появиться на свет.