Все источники свидетельствуют: даже будучи кинозвездой, Ава продолжала сомневаться в своих актерских способностях. Сама она нередко признавалась: главным ее кошмаром было «неминуемое разоблачение».
– Я – самая настоящая мошенница, – говаривала Ава в узком кругу, – я живу в постоянном страхе, что меня раскусят.
Однако в период с 1941 (года приезда Авы в Голливуд) и по 1946-й она снялась в семнадцати фильмах (многие из них были сделаны студиями «РКО» и «Юниверсал» на деньги, позаимствованные у «Эм-джи-эм» и возвращенные с большими процентами).
К началу романа с Синатрой Ава успела дважды побывать замужем. Первый брак был заключен в 1942 году с Микки Руни – безусловно, крупнейшей звездой своего времени – и продлился всего четырнадцать месяцев. Второй брак, с Арти Шоу, заключенный в 1945 году, продержался чуть дольше – два года. Сама скоропостижность разводов указывает, что оба эти союза были неудачными. Кроме того, Ава имела бурные отношения с магнатом, режиссером и продюсером Говардом Хьюзом, про которого говорила так:
– Холодный и жестокий, со мной он становился нежным и внимательным.
Почти все друзья Авы сходятся на том, что Арти Шоу дурно с ней обращался, однако именно его – а не Синатру – считают истинной любовью прекрасной кинодивы. (Аргумент? Пожалуйста: Ава хотела ребенка от Арти Шоу и не хотела от Фрэнка Синатры.) После второго развода жизнь, конечно, продолжалась – но Ава, по свидетельствам близких, так и не смогла оправиться от обид, нанесенных Арти, который оскорблял ее на словах, постоянно критиковал, называя никчемной и бездарной – то есть культивировал самые тяжелые фобии.
Восьмого декабря 1949 года Ава и Фрэнк столкнулись в вестибюле нью-йоркского театра «Зигфелд». Оба, оказывается, пришли на премьеру мюзикла «Джентльмены предпочитают блондинок». По версии Синатры, именно при этой «случайной» встрече они с Авой и почувствовали первые признаки влюбленности. Или, как выразилась подруга Авы, Руфь Розенталь-Шехтер, «всепоглощающая страсть стала очевидной для всех». На следующий день их встречу обсуждал весь Нью-Йорк.
Вообще-то Фрэнк и Ава пришли на мюзикл в компании еще одной влюбленной пары, служившей прикрытием. Но не только в театре они были вместе! Мэни Сакс предоставил им свою квартиру в Хэмпшир-Хаус. Словом, к концу сорок девятого роман Синатры и Гарднер цвел пышным цветом.
– Всю жизнь я был одержим стремлением сделать исполнительскую карьеру, – признался Фрэнк Аве. – А сейчас… сейчас я одержим только тобой.
Нечто в этих словах напрягло Аву. Слишком уж напыщенно прозвучало – даже для нее, известной любительницы драм.
– Зачем тебе такая одержимость? Она вредна и долго не продлится, – сказала тогда Ава.
Фрэнк ждал совсем других слов. Но путь к отступлению он сам себе отрезал. В то время связи на стороне были табуированы, Ава же не видела ничего криминального в романе с женатым мужчиной, тем более что Фрэнк в этом смысле не был первым. Взять хотя бы нашумевший роман Авы с Робертом Тейлором, состоявшим в браке с Барбарой Стэнвик. А сейчас она обратила взор на Фрэнка, абсолютно уверенная, что для любовной интрижки не нужно «ни причин, ни поводов».
С течением времени Ава и Фрэнк убедились, что общего у них очень много. Их связывало не только отвращение к жестким требованиям шоу-бизнеса. Нет, они оба, оказывается, обожали куролесить до рассвета – пить, танцевать, изливаться друг другу под воздействием алкогольных паров. Оба любили итальянскую кухню и бокс по телевизору.
Очень скоро Фрэнк уже не мыслил жизни без Авы. Чувство нельзя с определенностью назвать взаимным, ведь Ава поисков не прекращала – вдруг подвернется кто-нибудь получше? Впрочем, и Фрэнк вел себя так же.
– Пожалуй, их роман был неизбежен, – рассуждает Тина Синатра, – но «неизбежен» не значит «жизнеспособен». Оба нервные, амбициозные, неугомонные, они отличались поразительной ненасытностью.
«Не дождется!»
Узнав о связи мужа с Авой Гарднер, Нэнси Синатра не устроила скандал, о нет. Она не стала даже обсуждать с Фрэнком его поведение. Супруги Синатра по-прежнему жили на Кэролвуд, хотя давно не разговаривали друг с другом.
Однажды утром в дом на Кэролвуд приехали Джордж Эванс и Тед Хетчмен, чтобы обсудить ситуацию с точки зрения имиджа Фрэнка Синатры. Присутствовала также мама Нэнси – но не сам виновник сбора.
– На Нэнси было жалко смотреть, – вспоминает Джордж Эванс. – Трое детей на руках, включая грудного младенца, тут же няня, тут же целый взвод горничных, экономок и так далее. Сама Нэнси, в платье с цветочным принтом, с прической и при макияже, как будто только что из салона красоты, выглядела прелестно. Я любовался ею и думал: «Чего еще Фрэнку надо? В его жене соединились все мыслимые и немыслимые совершенства».
Совещание шло на кухне. Джордж спросил:
– Нэнси, что конкретно мы должны предпринять по поводу Авы Гарднер? Каково ваше желание?
Нэнси взглянула на мать, та качнула головой – дескать, ни в коем случае. Тогда Нэнси тихо сказала, что делать ничего не нужно. Напомнила Джорджу: с Ланой Тернер не вышло, а Гарднер, насколько ей известно, личность еще более скандальная. Принялись обсуждать, подействует ли на Аву пункт о моральном облике; решили, раз с Ланой не сработало, то и с Авой вряд ли сработает. Мама Нэнси сказала: если Фрэнк хочет развестись, его не удержишь. Сама Нэнси уставилась в одну точку, окаменела. Джордж выдвинул новое предложение – задействовать для вразумления Авы ее подругу Лану Тернер. Впрочем, ему самому это отнюдь не улыбалось – он отлично помнил Ланину отповедь, бывшую ответом на угрозы со стороны Джорджа.
– Даже не пытайтесь, Джордж, – отрезала Нэнси.
Казалось, идеи иссякли. Все были в полной растерянности. Вдруг Нэнси произнесла с нехарактерной для нее жесткостью:
– Как же я устала от всего этого дерьма! Мне уже всё равно. Давите на Гарднер, раз вам так хочется, давите на Фрэнка. На них обоих.
– Понимаете ли вы оба, сколько горя принес нам Фрэнк? – заговорила миссис Барбато. По ее словам, Фрэнк так часто огорчал ее дочь и ее саму, что они потеряли к нему остатки доверия. Повернувшись к Нэнси, миссис Барбато погладила ее по руке и сказала: – Что это за мир, в котором ты живешь, доченька? Хоть режь, не пойму.
Миссис Барбато отлично знала, что ее собственный муж регулярно ей изменял – и ничегошеньки не могла с этим поделать. Нэнси жалела мать и нередко в юности говаривала: дескать, от своего мужа измен не потерплю. Однако же терпела!
– Следует ли так вас понимать, Нэнси, что вы готовы развестись с Фрэнком по его требованию? – уточнил Джордж.
– Ни в коем случае! – не раздумывая, выпалила Нэнси. – Я ему легкую жизнь устраивать не собираюсь. Не дождется! – Затем она хлопнула ладонями по столу, резко поднялась, повторила: «Не дождется!» – и стремительно вышла.
Джордж, Тед и миссис Барбато несколько минут сидели, глядя друг на друга в неловком молчании.
– Что ж, джентльмены, – сказала наконец миссис Барбато, поднимаясь из-за стола, – полагаю, моя дочь дала вам исчерпывающий ответ.
Чересчур предусмотрительная женщина
К пятидесятому году опасности подверглась не только дальнейшая карьера Фрэнка Синатры, но и его знаменитый голос. Вспоминает один из сотрудников студии звукозаписи «Коламбия»:
– Песни – да, были. А голоса не было. Фрэнк терял голос, но у него имелись и другие причины для огорчений.
В январе Фрэнк дал первый за два года концерт – в Хартфорде, штат Коннектикут. Несмотря на низкие объемы продаж пластинок и на проблемы с голосовыми связками, публика сохраняла интерес к персоне Фрэнка Синатры – билеты на концерт почти распродали в отличие от нескольких предыдущих выступлений. Именно шоу в Хартфорде сделало Фрэнку самые большие сборы – восемнадцать тысяч двести шестьдесят семь долларов за два дня.
В этот же период Синатра и Джордж Эванс (их совместная деятельность насчитывала без малого девять лет) попытались разрешить целый ряд конфликтов. Эванс, как всегда, наставлял Фрэнка на путь истинный, пугал крахом карьеры из-за романа с Авой, о котором трубили все газеты.
– Крах, говоришь? – парировал Фрэнк. – Я и так раздавлен, куда уж больше?
Ранним январским утром пятидесятого года Джордж Эванс в очередной раз урезонивал Фрэнка в холле нью-йоркского клуба «Копакабана». Годы спустя Эванс признался, что подговорил свою клиентку Лину Хорн «случайно очутиться в этом клубе и поприсутствовать при душеспасительной беседе». Итак, Хорн уселась на барный табурет между Фрэнком и Джорджем, все трое заказали по чашке кофе и начали озвучивать свои проблемы.
Лина пыталась убедить Фрэнка всё в том же: связи на стороне гробят имидж. По иронии судьбы сама Лина тесно общалась с Авой, обе женщины имели контракты с «Эм-джи-эм» и регулярно служили друг дружке «жилетками». Связь Фрэнка и Авы казалась Лине Хорн разрушительной для обоих любовников; Лина призывала Синатру одуматься. Как вообще знаменитый артист может быть столь легкомысленным, недоумевала Хорн. Он же оскорбляет чувства своих поклонниц!
Фрэнк не был настроен выслушивать советы от постороннего лица, даром что ценил и уважал Лину Хорн как артистку. По воспоминаниям Джорджа Эванса Фрэнк велел ей заткнуться. Хлопнул денежную купюру на барную стойку, чокнулся кофейной чашкой с Джорджем и ушел, бубня себе под нос. Лина обратилась к Джорджу:
– И что только Ава находит в этом типе? Ой, не трудитесь объяснять, это выше моего понимания.
Сам Джордж так и не обсудил с Авой напрямую ее связь с Фрэнком, и вот почему: пару месяцев назад, при личной встрече, Ава обдала его леденящим холодом, чем пресекла все дальнейшие попытки читать ей мораль. Ава знала, что Джордж категорически против ее отношений с Фрэнком, и ей совсем не улыбалось чье бы то ни было влияние на любовника.
Понимая, насколько Фрэнк раним и непостоянен в чувствах, Ава боялась, что, наслушавшись о ней дурного (особенно от своих доверенных лиц), Синатра, пожалуй, примет советы к сведению. По собственному признанию, Ава решила тогда выработать некую стратегию отлучения Фрэнка от Нэнси.