– Мы любим друг друга, – сказала Нэнси. – И желаем друг другу добра. Больше я не стану чинить тебе препятствий.
Давняя борьба за Фрэнка измучила Нэнси. Ее силы иссякли. Ее любви, продолжала она, достаточно, чтобы отпустить мужа.
– Мы – твоя семья. Не важно, где ты и чем занят. Знай – тебе есть куда вернуться.
Фрэнк от такого проявления великодушия даже прослезился.
Двадцать восьмого сентября Нэнси появилась в зале суда города Санта-Моника с иском о раздельном проживании. Вся дрожа, поддерживаемая под руки сестрой Джули, Нэнси излагала судье Орландо Роду причины своего решения.
– Моему браку пришел конец, – сквозь слезы говорила Нэнси. – Неоднократно мой муж уезжал в Палм-Спрингс без меня, и всегда – на несколько дней. Когда у нас бывали гости, он уходил, чем ставил меня и неловкое положение. До моих чувств ему не было дела.
Слушания прерывали несколько раз, давая Нэнси время взять себя в руки. Доход Фрэнка за 1949 год она оценила в девяносто три тысячи семьсот сорок долларов, их общее имущество – в семьсот пятьдесят тысяч долларов. В качестве временной поддержки ей назначили две тысячи семьсот пятьдесят долларов ежемесячно. Вот только Фрэнк при всей своей занятости никак не мог выплачивать жене эту сумму. Ему самому пришлось занимать деньги у студии «Коламбия Рекордз» – иначе на налоги не хватало. Аве он сказал:
– Когда Нэнси процесс завершит, я тебе даже пару нейлоновых чулок купить не смогу. Я должен работать, как вол. И принять любое решение, какое Нэнси с адвокатами измыслят.
– Не верю, что она так с тобой поступит, – возразила Ава. – Ты же ей столько подарков сделал!
Конечно, Ава понятия не имела о страданиях Нэнси.
– Помню, обедаем мы, – рассказывает Нэнси-младшая, – а мама чуть в обморок над тарелкой не падает. У нее сердце стало пошаливать, простуды откуда-то брались, слабость была постоянная. А ведь раньше мама никогда не болела. Теперь она всё время плохо себя чувствовала. Я не понимала, что проблемы со здоровьем вызваны скандалом. Мама любила отца и очень страдала. По ночам она плакала. Днем перед нами, детьми, – никогда, а ночами я слышала ее плач через стенку. Я прокрадывалась к маме и молча обнимала ее.
В октябре Ава вернулась в Голливуд, на студию «Эм-джи-эм», для съемок киношной версии знаменитого мюзикла «Плавучий театр» (Show Boat), с музыкой Керна и либретто Хаммерстайна. Фрэнк тем временем начал работу на телевидении в собственном шоу, трансляции которого были запланированы на субботние вечера. Выход в эфир «Шоу Фрэнка Синатры» седьмого октября 1950 года стал настоящим прорывом. Правда, рейтинги не зашкаливали, а многие зрители вообще удивлялись, как это столь скандальному персонажу выделили лучшее эфирное время. Но всё-таки шоу продержалось пару лет. Параллельно Фрэнк появлялся в еженедельной радиопередаче «Познакомьтесь с Фрэнком Синатрой», которая выходила по воскресеньям во второй половине дня. Словом, Фрэнк изо всех сил старался светиться – а также зарабатывать деньги. Но личная жизнь его оставалась запутанной. Вдобавок теперь Фрэнка мучило чувство вины перед Нэнси. Чтобы поразмыслить обо всем, он поехал в родной Хобокен. Там, выпивая с сыном в баре, Марти Синатра признался, что отнюдь не является поклонником Авы Гарднер – в отличие от своей жены. По мнению Марти, Ава поступила очень некрасиво, перебежав дорогу Нэнси. Впрочем, и чувства сына Марти отлично понимал.
– Не терзайся, что влюбился, – говорил Марти. – Любовь – главное, остальное – пустяки.
Марти никогда не отличался многословностью, зато, когда говорил, слова шли из самого сердца. И они так нужны были Фрэнку!
– Спасибо, папа, – сказал он. – Ты прав. Постараюсь не терзаться.
Напутствие отца Фрэнк запомнил на всю жизнь.
– Только сразу на Аве не женись, сынок, – поспешил добавить Марти, глядя Фрэнку прямо в глаза. – Сначала всё хорошенько обдумай. Два неудачных брака, Фрэнки, – это перебор.
Фрэнк кивнул, положил голову отцу на плечо и испустил тяжкий вздох.
– Ты прав, папа. Ох, как ты прав, перебор, – прошептал он.
1951 год
Фрэнк, теперь тридцатипятилетний, по-прежнему был одержим Авой Гарднер, а его карьера пока не вышла из-под угрозы. Двадцать седьмого марта 1951 года он отправился на студию записывать композицию «Какой же я дурак, что жажду быть с тобой» (I’m a Fool to Want You). Поистине «Коламбия Рекордз» еще не видела и не слышала столь эмоционального, столь пронзительного исполнения. Новая композиция стала своего рода поворотным моментом в творчестве Синатры, ознаменовала немыслимый рост его артистических возможностей. Все страдания, вся боль, что причиняла Синатре Ава, слышатся в каждой ноте. Что характерно – песня не стала хитом, прошла почти не замеченной, и сегодня известна только истинным адептам творчества Фрэнка Синатры. Но вернемся к процессу звукозаписи. Фрэнк был настолько измучен Авиными выходками, что не смог с первой попытки записать песню. Он удалился со студии весь в слезах! Позднее вернулся, завершил начатое. Песня создавалась в соавторстве с Джеком Вулфом и Джоэлом Херроном. Шесть лет спустя Синатра вновь записал ее – уже для студии «Кэпитал Рекордз»; впрочем, блестяще исполненному ремейку недостает эмоционального надрыва, столь явно слышимого в оригинале.
Примерно в это же время Фрэнк снимался на киностудии «Юниверсал» в фильме «Знакомьтесь – Дэнни Уилсон», где его партнершей была Шелли Уинтерс. Фильм получился очень недурной. Следующей актерской работой Синатры стала роль в комедии «Двойной динамит». В этом фильме также задействованы Джейн Рассел и Граучо Маркс. На сей раз актеров и режиссера ждал провал. «Двойной динамит» лег на полку.
Вспоминает Стив Столайер, секретарь Маркса Граучо:
– Граучо рассказывал, что Синатра постоянно опаздывал на съемочную площадку, потому что в гримерке тщательно изучал программу скачек. Однажды терпение Граучо иссякло. «Еще раз опоздаешь – будешь сам с собой играть, – пригрозил он. – Мне тебя дожидаться надоело». Больше Синатра не опаздывал.
Семнадцатого июля 1951 года Фрэнк с Авой присутствовали на премьере «Плавучего театра», которая состоялась в «Египетском театре», в Голливуде. Кажется, Ава никогда еще не выглядела столь сногсшибательно. На ней было двухцветное (изумрудно-зеленое с черным) платье из атласа и кружев, созданное голливудским дизайнером по имени Ирэн. Блеск глаз затмевал бриллианты подаренного Фрэнком колье. Над прической потрудился известный голливудский стилист Сидни Гуларофф. По лицу Фрэнка было видно: он гордится, что рядом с ним – женщина, которую один телерепортер назвал «воплощением голливудской мечты».
– Я невероятно счастлив и горд, ведь я имею честь сопровождать на премьеру мою Аву, – заявил Фрэнк. – Я уже очень давно ее люблю. Я без ума от нее, и как же чудесно, что мы можем появляться вместе, не раня этим ничьих чувств. Никто не страдает, и никто не думает о нас дурно.
И всё-таки в голосе Фрэнка слышалось беспокойство.
Едва великолепная пара вышла из лимузина и ступила на красную ковровую дорожку, как поклонники стали скандировать: «Фрэнки – Ава! Фрэнки – Ава!», а репортеры защелкали фотоаппаратами. Сцена была безумная; впрочем, Синатра и Гарднер чувствовали одобрение толпы. На вечеринку в ресторане «Романофф» после премьеры они не остались, поскольку Фрэнк назавтра должен был рано утром приступить к съемкам фильма «Знакомьтесь – Дэнни Уилсон».
Вскоре после премьеры «Плавучего театра» и недолгого отдыха в Мексике Фрэнк объявил, что они с Авой помолвлены. Одиннадцатого августа он забронировал номер в отеле «Риверсайд-Инн» невадского города Рино. Именно там Синатре пришла мысль приобрести недвижимость в штате Невада с целью самому подать на развод, не дожидаясь милостей от Нэнси. Чтобы считаться резидентом Невады, нужно было прожить в этом штате пять недель. Синатра снял виллу.
– Приезжай на День труда, – сказал он по телефону Аве. – Повеселимся.
Ава согласилась, вместе со своей горничной-наперсницей Риной и собакой породы корги по кличке Лоскутик (Rags) прыгнула в «Кадиллак» и помчалась к Фрэнку. Примерно на полпути машина сбила оленя, внезапно выскочившего на шоссе. Ни Ава, ни Рина не пострадали, только испугались. А мотор заглох, и лобовое стекло разбилось.
– Может, дальше поедем? – предложила отчаянная Ава.
– Как – без лобового стекла? – изумилась Рина.
– А почему бы нет? – воскликнула Ава и вышла из машины.
Она подняла крышку капота и уставилась на двигатель, будто могла запустить его силой мысли. Затем вернулась за руль, попыталась завести машину.
– Черт возьми! – выругалась Ава, когда из ее манипуляций ничего не вышло. – Пожалуй, тут без доброго глотка не обойдешься.
Рина извлекла из сумочки фляжку с бренди и вручила Аве, которая действительно пару раз глотнула обжигающего напитка. Затем обе женщины вышли на пустынную дорогу и принялись голосовать. Рина держала собаку, Ава размахивала рукой с поднятым большим пальцем. Вскоре их подобрала машина. Прибыв в Карсон-Сити, женщины позвонили Хэнку Саниколе. Он заехал за ними и доставил в Рино.
Фрэнк приготовил для всей компании (включавшей, помимо Авы и Рины, также Хэнка Саниколу и его жену Паолу) дополнительное развлечение – поездку на озеро Тахо с остановкой в отеле «Кол-Нива Лодж».
Расположенный аккурат на границе между штатами Калифорния и Невада, этот отель был замечателен великолепным залом, в котором появлялись те же персонажи, что облюбовали Лас-Вегас. Главным образом – приятели Фрэнка. Также в отеле имелся шикарный ресторан, а при отеле – штук двадцать коттеджей стоимостью по пятьдесят долларов в сутки. На невадской стороне располагались казино. Весь комплекс фигурировал в рекламе как «Невадский рай». А Фрэнк имел долю в этом бизнесе – целых тридцать шесть и шесть десятых процента. То есть больше, чем остальные инвесторы – Дин Мартин, Хэнк Саникола и Пол Д’Амато по кличке Тощий (он же – харизматичный владелец клуба «500» в Атлантик-Сити).