Больше двадцати минут Нэнси-старшая не разрешала детям быть за кулисами.
– Похоже, каждый полный восторга миг – лишь прелюдия к расставанию, – так годы спустя говорила Тина Синатра.
Действительно, после объятий и поцелуев Нэнси-старшая, Нэнси-младшая, Фрэнки и Тина уходили, и встреча с отцом перемещалась в разряд воспоминаний – бесценных, восхитительных, необходимых, чтобы продержаться до следующей встречи.
Через некоторое время Фрэнк приезжал, дети радовались, льнули к нему. А если не приезжал – тогда они жили без него. Они научились не очень-то рассчитывать на встречи с отцом. У них были друзья, у них были воспоминания. Чего же больше?
Тина гораздо острее переживала отсутствие отца, чем ее старшие брат с сестрой.
– Я чувствовала, что у отца где-то далеко от нас есть другая жизнь, – вспоминает Тина. – У меня в голове не укладывалось, как что-нибудь – всё равно, что именно – может быть для папы важнее общения со мной. Мне казалось, мама слишком покладистая, слишком быстро прощает его. Я думала: что значит «Ладно, Фрэнк, приедешь, когда сможешь»? Мама должна перезвонить папе и заставить его приехать немедленно!
Иными словами, Тина всегда ждала от отца большего, чем Нэнси-младшая и Фрэнки. И соответственно, ее обиды были глубже. Случалось, что Фрэнк, гостя у первой жены и детей, задремывал в гостиной. Маленькая Тина сворачивалась калачиком у него на коленях и мечтала, чтобы отец вот так и спал всё время, никуда не уходил. Девочка вдыхала любимый аромат лавандового мыла и чувствовала, что вот сейчас папа полностью принадлежит ей. Она знала: проснувшись, папа посмотрит на часы и скажет: «Ну, малышка, проводи-ка меня до дверей». Обняв и поцеловав отца на прощание, Тина бежала в свою комнату, чтобы из окна увидеть, как отъезжает его автомобиль.
– Это самые печальные воспоминания моего детства, – признается Тина. – Каждый папин приезд был этакой эмоциональной параболой. Нетерпеливое ожидание встречи, щенячья радость от одного только присутствия папы, затем понимание, что время скоро истечет, и, наконец, тоскливая пустота в сердце после папиного ухода.
Нэнси-старшая никогда не говорила о Фрэнке плохо при детях, не выясняла с бывшим мужем отношений в их присутствии. Каждый визит Фрэнка в их когда-то общий дом был для Нэнси тяжелым испытанием, ведь она всё еще любила Фрэнка. Однако Нэнси терпела боль ради детей. Если Фрэнк отказывался от запланированного визита, у Нэнси имелся готовый набор уважительных причин, надо было только выбрать подходящую и озвучить ее детям. Узнав, что Рождество папа встретит не с ними, дети не слишком удивились.
– Папа работает в Европе, – объяснила Нэнси за завтраком. – Вы же понимаете, он не может быть одновременно в двух местах. Знаете что? Мы справим особое, только наше Рождество, когда папа вернется.
– Ладно, мам, – сказали дети и пошли играть в пятнашки.
Тут-то Нэнси и поняла: для нее визиты Фрэнка значат куда больше, чем для детей. Откровение было таким неожиданным, что Нэнси бессильно опустилась на кухонный табурет и расплакалась.
1957–1958
В середине и в конце пятидесятых Фрэнк Синатра демонстрировал поразительную работоспособность. Эти годы запомнились поклонникам по целому ряду песен и киноролей. Фрэнк записывал четыре, а то и пять альбомов в год; только за 1957-й он записал пятьдесят семь новых песен. Впрочем, даже среди этих шедевров выделяются два – «В горе и в радости» (All the Way) и «Колдовство» (Witchcraft). Композиция «В горе и в радости» написана Сэмми Каном для фильма «Джокер» (The Joker Is Wild), сингл побил все рекорды продаж. Три недели композиция держала первое место в хитпараде и удостоилась «Оскара» в номинации «Лучшая оригинальная песня». Это было в 1957 году. А на следующий год на премию «Грэмми» была номинирована композиция «Колдовство». В том же 1958 году Фрэнк записал ставшие классикой альбомы «В стиле “свинг”» и «Давай полетаем» (A Swingin’ Affair» и «Come Fly with Me). Аранжировщиком выступил Билли Мэй, альбомы долго лидировали в хит-парадах. Также Синатра записал альбом романтических баллад под названием «Где ты?» (Where Are You?), над которым работал вместе с известным аранжировщиком Гордоном Дженкинсом. Наконец, в 1958 году вышел особый, рождественский альбом – «Веселое Рождество с Фрэнком Синатрой» (Jolly Christmas with Frank Sinatra). Это поистине безупречная работа – как в смысле артистизма, так и в смысле вкуса, ритма и, конечно, атмосферы.
Что касается киноролей, в 1957-м Фрэнк снялся в фильме «Приятель Джои» (Pal Joey) вместе с Ким Новак и Ритой Хэйворт.
1958 год запомнился поклонникам альбомом «Фрэнк Синатра поет об одиночестве» (Frank Sinatra Sings Only the Lonely); сам Фрэнк считал этот альбом вершиной своего творчества на музыкальном поприще. Также следует отметить альбом «Танцуй со мной» (Come Dance with Me), где аранжировку выполнил Билли Мэй. Этот альбом получил премию Киноакадемии 1959 года за лучший мужской вокал.
Следующий, 1959 год отмечен альбомами «Слушай свое сердце» и «Кому какое дело» (Look to Your Heart и No One Cares, аранжировка Гордона Дженкинса). Оба вошли в десятку лучших.
Кроме фильма «Приятель Джои», Фрэнк за два года снялся в фильмах «Короли идут дальше» (в другом переводе – «Короли отправляются в путь», Kings Go Forth), «И подбежали они» (Some Came Running), «Дыра в голове» (A Hole in the Head) и «Никогда не было так мало» (Never So Few). Под конец календарного года Фрэнк записал оптимистическую композицию «Большие надежды» (High Hopes) для фильма «Дыра в голове». Композиция впоследствии получила премию «Оскар».
Разбитое сердце Бетти
К началу 1958 года тридцатитрехлетняя Лорен Бэколл успела по уши влюбиться в Синатру. Ей очень хотелось за него замуж.
– Друзья боялись, что Фрэнк разобьет мне сердце, – позднее признавалась Лорен Бэколл. – Говорили, что у него кошмарный характер, с ним семью не построишь. Но у нас всё шло гладко. Мне казалось, я для Фрэнка – центр вселенной. И уж точно он был центром вселенной для меня.
На самом деле Фрэнк просто позволил себе погреться в лучах любви и заботы. Он еще страдал по Аве и всего лишь пытался убедить себя, что хочет быть с Бетти, что Ава для него больше ничего не значит. Как всегда, Фрэнк много пил, а его настроение часто менялось – от радости общения с Бетти до глубокой тоски по Аве. Типичная картина для маниакально-депрессивного синдрома. Вдобавок Фрэнк боялся взвалить на себя заботы о детях Бетти. Тем не менее он хотел двигаться дальше. Нельзя же до конца своих дней горевать об утраченной любви!
Итак, одиннадцатого марта 1958 года Фрэнк сделал Бетти предложение, и она сразу согласилась. Помолвку отметили в ресторане «Империал Гарденс» на бульваре Сансет, при единственном свидетеле – Ирвинге Лэйзере по кличке Проныра. На следующий день Фрэнк улетел в Майами, строго-настрого наказав Бетти молчать о помолвке. Фрэнк не хотел, чтобы новость стала известна публике до его возвращения – главным образом потому, что ему не улыбалось сдерживать лавину журналистских приставаний во время работы в клубе.
– Меня распирало от счастья, – вспоминала Бетти. – Каждый раз, когда я открывала рот, я еле-еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться. Я ни словечка никому не сказала, но была уверена – теперь моя жизнь пойдет по-новому. Мои дети обретут отца, я сама – мужа, у нас будет настоящая семья. Хранить такой секрет нелегко, много раз у меня язык чесался похвастаться кому-нибудь из подруг, – однако я так и не похвасталась.
Однажды вечером Бетти и Лэйзер-Проныра пошли в театр «Хантингтон Хартфорд» смотреть пьесу по Диккенсу с валлийским актером Эмлином Уильямсом. В антракте Бетти остановила известная журналистка, Луэлла Парсонс, и спросила, правда ли, что Бетти и Фрэнк намерены пожениться.
– Почему вы мне этот вопрос задаете? – возмутилась Бетти. – Спросите лучше Фрэнка.
Бетти пошла своей дорогой, но назойливая Луэлла Парсонс вприпрыжку бежала следом, буквально бомбардируя Бетти вопросами. Откуда она узнала?
Выйдя из уборной, Бетти увидела, что Проныра и Луэлла ведут оживленный разговор. Бетти это крайне не понравилось.
На следующее утро в прессе появилась статья Луэллы Парсонс «Синатра женится на Бэколл». Бетти, когда увидела газету с этим заголовком, чуть в обморок не упала.
По версии Парсонс, Бетти, «вся светясь от счастья, наконец призналась, что Синатра попросил ее руки». Это была ложь. Бетти ни в чем не признавалась. Она продолжала читать статью, а сердце ее охватывал ужас. Как она всё объяснит Фрэнку? А ведь объяснять придется, причем очень скоро.
Первым делом Бетти встретилась с Лэйзером.
– Зачем ты всё рассказал этой журналюге? Ты что, рехнулся? – набросилась Бетти на Лэйзера.
– Откуда я знал, что она заметку состряпает? – спокойно отвечал Проныра.
– Она же ведет колонку светских сплетен! Ты думал, она смолчит о такой новости?
– Чего ты кипятишься? – удивлялся Проныра, явно не понимая трагизма ситуации. – Это ведь правда, что вы с Фрэнком женитесь.
– Это тайна, причем не твоя. Ты не имел права ее раскрывать. Теперь придется обо всём рассказывать Фрэнку. Сам будешь с ним объясняться!
– Не пойму, из-за чего такой скандал, – пожал плечами Проныра.
– Ты разве никогда с Фрэнком не общался? – закричала Бетти. – Ты же знаешь, что он за человек!
Они стали звонить Синатре. Лэйзер говорил первым. Пытался обратить дело в шутку. «Шило не удалось утаить в мешке» – так он выразился. Но у Лэйзера не хватило духу признаться, что проболтался именно он, а не Бетти.
Тогда Бетти вырвала у него телефонную трубку.
– Мне очень жаль, Фрэнк. Надеюсь, у тебя не возникло проблем.
Синатра отвечал уклончиво. Не стал прямо обвинять Бетти, но и не сказал ничего вроде «ты не виновата» или «не бери в голову». Бетти несколько встревожило его поведение. Она утешала себя мыслью, что Фрэнк просто устал. Тем более он не успел сообщить о помолвке Нэнси. Наверно, это его больше всего волнует, говорила себе Бетти.