– Нет, о нет! О нет! О нет! Этого не может быть!
Фрэнку и Джилли приходилось ее поднимать. Фрэнк даже попросил священника, отца Роберта Перреллу, «поторопиться с молитвами».
– Марти, Марти, не покидай меня! – рыдала Долли.
Священник спешил, как мог, почти тараторил молитвы под аккомпанемент разноголосых стенаний. Голосили как друзья Синатры, так и совершенно посторонние люди, которых «завела» своим поведением безутешная вдова.
Пятнадцатого января 1971 года в Палм-Спрингз открылся Центр медицинского образования имени Мартина Энтони Синатры. Фрэнк лично выделил деньги на строительство. Во время торжественного открытия Синатра указал на свою голову и произнес:
– Мой отец пребывает здесь.
Затем он переместил руку на сердце и добавил:
– А также здесь. Посмотрите, друзья, что за великолепное здание. Отец назвал бы его мечтой, да и вы, наверное, тоже. Сейчас мне вспомнились слова из детской молитвы: «Пошли мне, господи, благословенных снов и дай им сбыться наяву».
Новые вопросы о связях с мафией
Семнадцатого февраля 1970 года пятидесятичетырехлетний Фрэнк Синатра давал показания под присягой. Примерно годом ранее он получил повестку от Комиссии по расследованию штата Нью-Джерси. Комиссию интересовали связи Фрэнка с преступным миром. Повестка была ему вручена во время круиза на яхте.
– Стоило причалить в порту Нью-Джерси, – вспоминает Мики Рудин, – как ушлый член Комиссии вручил Фрэнку бумажку и заставил расписаться в получении.
Фрэнку изрядно надоел этот неутихающий интерес.
– Как меня достало считаться авторитетом в мире организованной преступности! – жаловался Фрэнк.
Он явился в Федеральный суд, надеясь, что тогда не придется давать показания в Комиссии.
– Мне ничего не известно по поводу механизмов, управляющих организованной преступностью в штате Нью-Джерси, – сказал Фрэнк. – Мне не известно даже, существует ли в Нью-Джерси такая вещь, как организованная преступность.
После Федерального суда пришлось предстать перед Верховным судом США. Апелляция была отвергнута четырьмя голосами против трех. Однако Фрэнк отказался давать показания, за что ему пригрозили тюремным заключением. Это было в феврале 1970 года.
Адвокаты Синатры договорились позволить ему сессию в городе Трентон, причем тайную; сессия должна была состояться глубокой ночью. Адвокаты рассчитывали, что завеса секретности не даст СМИ превратить весь процесс в шоу. Фрэнк отвечал на вопросы чуть более часа, упорно и категорически отрицая наличие у себя связей в преступном мире. Например, Фрэнк присягнул, что понятия не имел о принадлежности Сэма Джанканы к организации коза ностра, к мафии в целом и к преступному миру вообще. От внимания Синатры якобы ускользнул и тот факт, что Чарльз Лучано по прозвищу Счастливчик является членом коза ностры. Примерно то же самое Фрэнк утверждал и о прочих своих знакомых мафиози. Завершилась ночная тайная сессия следующим диалогом:
Вопрос: Вы знаете кого-нибудь из членов мафии?
Ответ: Нет, сэр, не знаю.
В: Вы знаете кого-нибудь из членов каких-либо группировок, которые могут ассоциироваться с организованной преступностью?
О: Нет, сэр.
Понятно, почему Фрэнк чувствовал необходимость солгать. Разумеется, ему было отлично известно, что за птица Джанкана, да и прочие. Но адвокаты предупредили Фрэнка: одно-единственное признание, один-единственный положительный ответ повлечет за собой новые вопросы, число которых будет расти в геометрической прогрессии. В то время как на «нет» и суда нет. И всё равно пресса пронюхала о сессии, и явно лживые заявления Синатры многих от него отвратили. Запирательства выглядели неубедительно.
– Как мне это надоело, – сказал потом Синатра. – Не успеет в криминальной хронике мелькнуть итальянская фамилия, как мне вручают повестку в суд. Прихожу. Отвечаю на дурацкие вопросы о персонажах, которых в глаза не видел, открещиваюсь от событий, которых никогда не случалось. Кто только распускает эти слухи? Почему мое имя опутано дурной славой?
Пора на покой?
Фрэнк отпраздновал пятьдесят пятый день рождения и задумался: сколько еще времени ему скандалить, зажигать, становиться сенсацией? Фрэнку казалось, что в скандалах виноват кто угодно, только не он сам. Просто проблемы так и сыплются на него – а на других почему-то не сыплются. Он боялся стареть, его мучила мысль о неминуемой потере популярности. Сначала полупустые залы – а там и абсолютное забвение? Нет, это невыносимо.
В 1969 году Фрэнк записал два малоизвестных ныне альбома, «Одинокий мужчина» (A Man Alone, автор текстов Род Маккуин) и «Уотертаун» (Watertown, автор текстов Боб Гаудио). По мнению поклонников, оба альбома демонстрируют диссонанс между личностью исполнителя и стилем композиций; едва ли Синатра может гордиться этой работой. Слишком очевидны были его попытки подстроиться под стиль, популярный в молодежной среде; и попытки эти, некрасивые изначально, провалились.
Впрочем, Синатра молодился не только в песнях. Его терзал ужас перед неизбежной старостью. Особенно Синатра был недоволен своими волосами. Накладки из искусственных волос он ненавидел, однако носил, чтобы скрыть залысины. Он даже согласился на пересадку волос; увы, трансплантат не прижился. Вдобавок всегда стройный, худощавый Синатра начал набирать вес. Виня во всем калорийные итальянские кушанья, он тем не менее категорически отказывался садиться на диету. А еще Синатра стал быстрее уставать. Прошли те времена, когда он мог ночь напролет пить и куролесить с приятелями, а наутро, свежий и бодрый, отправлялся на студию или на съемочную площадку. Подводил и знаменитый голос – многолетнее курение (Фрэнк предпочитал сигареты «Кэмел») пагубно сказывалось на голосовых связках. Когда-то давно ему поставили диагноз – маниакально-депрессивный синдром; теперь приступы депрессии посещали Фрэнка чаще и протекали тяжелее, а за время редких просветов он не успевал восстановиться.
Он по-своему боролся с надвигавшейся старостью – часто бывал на людях и встречался сразу с двумя молодыми актрисами. Одной из них, Кэрол Линли, было двадцать девять лет, второй, Пегги Липтон, двадцать пять. (К слову, Пегги Липтон снималась в сериале «Отряд “Стиляги”».) Обе девушки с радостью ответили на ухаживания Синатры, и какое-то время ему удавалось совмещать своих возлюбленных.
Потом возникла новая проблема. Правая рука Фрэнка, годами сжимавшая микрофон, стала болеть. Он решил, что это артрит. Но это оказался синдром Дюпюитрена – сокращение ладонного сухожилия. Фрэнк жаловался на «адскую боль». В результате кисть как бы вывернулась. Понадобилось хирургическое вмешательство.
– Может, мне просто пора на покой? – всё чаще повторял Фрэнк. – Может, у меня всё в прошлом? Может, я своё отпел и отыграл?
Фрэнку было чем гордиться, у него хватало творческих удач. Говоря о «покое», он явно утрировал. Другое дело, что историей стал сам стиль, в котором работали Фрэнк и его друзья вроде Дина Мартина, Сэмми Дэвиса и Джои Бишопа. Новое поколение американцев (платежеспособная аудитория) предпочитало принципиально иную музыку. Последним бастионом «старой гвардии» во главе с Синатрой оставался Лас-Вегас. Только там артистов ждала проверенная временем публика. Но даже и в этом городе случались провалы.
– Папа говорил, это конец эпохи. И он был прав, – вспоминала Нэнси. – Действительно, эра Синатры в шоу-бизнесе завершилась.
В марте 1971 года Фрэнк немало удивил публику, объявив о своем уходе из шоу-бизнеса. Что касается родных и друзей, они таких обещаний достаточно наслушались. Фрэнк заранее подготовил речь: дескать, за тридцать лет поездок и гастролей он «редко имел возможность задуматься, почитать книгу, покопаться в себе», а ведь у каждого мыслящего человека есть нужда «полежать под паром, как пахотное поле», каждому необходима «длинная пауза для осознания перемен, что происходят в мире».
Близкие понимали: Синатра измотан годами гастролей, на самом деле ему не покой нужен, а перерыв в работе.
– Отец, по моему мнению, слишком бурно на всё реагировал, – вспоминает Фрэнк Синатра-младший. – Но он был не готов завершить карьеру. Не был готов поставить крест на музыке и пении. Это даже в его словах чувствовалось. Отец говорил, ему нужна «длинная пауза». А пауза – это перерыв, никак не конец.
По прошествии времени стало ясно, что концерт тринадцатого июня 1971 года в Лос-Анджелесе был заявлен как «прощальный» исключительно в рекламных целях. Уже через пять месяцев Фрэнк вновь вышел на сцену собирать деньги на Итало-американскую лигу гражданских прав. Тем не менее «прощальный» концерт, устроенный в пользу Фонда игрового кино и телевидения, собрал восемьсот тысяч долларов. На нем побывали такие крупные политические фигуры, как вице-президент Спиро Агню с супругой, губернатор Калифорнии Рональд Рейган с супругой, советник президента Генри Киссинджер; а также звезды шоу-бизнеса, например, Кэри Грант, Джек Бенни, Дон Риклс, Розалинда Расселл.
Также присутствовала первая жена Фрэнка и все трое его детей. Фрэнк тщательно подобрал песни: в названном порядке звучали «Всё или ничего», «Ты вошла в мою плоть и кровь», «Я больше никогда не улыбнусь», «По-моему», «Это жизнь» (All or Nothing at All, I’ve Got You Under My Skin, I’ll Never Smile Again, My Way и That’s Life). Исполнив эти композиции, Фрэнк как бы вкратце поведал о своей жизни, тридцать лет которой были отданы музыке. Четырежды во время концерта Синатре устраивали овации. Весь зал вставал с мест, как один человек, взрывался аплодисментами. В статье для журнала «Лайф» Томми Томпсон писал: «Синатра, по его признанию, построил свою карьеру на песнях для баров и салунов. Сказав так, он тихо добавил: “И такой же песней я свою карьеру завершу”. Затем, без перехода, Синатра запел “Глаза ангела” (Angel Eyes) – песню, идеально подходящую для финала. По распоряжению Синатры в зале и на сцене потушили свет, и лишь один луч был направлен на певца, выхватывал из темноты его силуэт, повернутый к залу в профиль. Посреди песни Синатра закурил сигарету, и его окутал дым. Прозвучала последняя строчка: “Простите меня, я исчезаю”. И Синатра действительно исчез. Никогда – ни до ни после – я не видел на сцене ничего столь же впечатляющего».