азработанным Джорджем Лукасом способом компоновались с записями Синатры. Это открытие не добавило поклонникам впечатлений от прослушивания. Действительно, как-то странно звучало имя Фрэнк посреди песни из уст Ареты Франклин («Что стало с моей любовью», What Now My Love) и Барбры Стрейзанд («Одержимость тобой»). Ведь слушатель знал: певица в полутемной студии одна, голос Синатры доносится до нее из наушников.
Впрочем, были распроданы миллионы пластинок, «Биллбоард» поместил «Дуэты» в первую строчку чарта. Более успешного альбома Синатра еще не выпускал. Идея «скомпоновать» Синатру с более молодыми популярными исполнителями превзошла все ожидания.
Через год за «Дуэтами» последовали «Дуэты II». Альбом делался с применением тех же технологий, в него вошли песни «Моя притягательная» (Embraceable You) с Линой Хорн, «Где или когда» (Where or When) со Стивом Лоуренсом и Эйди Горме и «Пусть мне повезет» (Luck Be a Lady) с Крисси Хайдн. По мнению большинства, этот альбом сильно уступал своему предшественнику. Покупать его стоило разве только из-за дуэта Фрэнка Синатры и его сына Фрэнки. Отец и сын исполнили вместе композицию «Мой город» (My Kind of Town). Особенно глубокое впечатление песня производит на тех, кому известна история взаимоотношений Синатры с сыном.
Как и альбом «Дуэты», «Дуэты II» удостоился положительных отзывов и разошелся миллионным тиражом.
Напоследок
В 1994 году Фрэнк Синатра получил специальную премию «Грэмми» – «За жизненные достижения». Вручение проходило в Нью-Йорке. Премию вручал Боно, лидер поп-группы «U2» (спевший для альбома «Дуэты» песню «Ты вошла в мою плоть и кровь» (I’ve Got You Under My Skin) и появившийся с Фрэнком в видео этой песни).
Зал поднялся, чтобы приветствовать своего кумира – Фрэнка Синатру. Фрэнк долго всматривался в публику, словно вел счет молодым лицам. Затем он стал говорить – о ньюйоркцах, о своей любви к Барбаре; пересказал изрядное количество закулисных баек, посетовал на то, что его редко приглашают петь. Фрэнк перескакивал с одной мысли на другую, путался и в основном порол чушь. Но это же был особенный вечер; Фрэнка переполняли эмоции, главным образом – благодарность за высокую награду. Так прошло минуты три; и вдруг кто-то – считается, что это была Сьюзен Рейнольдс, агент Фрэнка по связям с прессой – решила, что пора с этим покончить.
Пьер Коссетт, исполнительный продюсер, позднее рассказывал:
– Команда Синатры гудела: «Уберите его со сцены! Прекратите это безобразие! Он заговаривается!»
И вот, без предупреждения грянул оркестр, заставив Синатру замолчать. Понятно, что таким жестоким способом Сьюзен Рейнольдс пыталась сберечь имидж своего босса: дескать, незачем лишний раз напоминать зрителям о его старости. Однако сами зрители решили, что Рейнольдс поступила бестактно, проявила неуважение к маэстро.
Что за хамство – прерывать на полуслове самого Синатру!
А ведь еще совсем недавно никто – и тем более люди, которым Синатра платил из своего кармана, – не смел без его позволения рта раскрыть, все перед ним трепетали!.. И после инцидента на вручении премии «Грэмми» Фрэнк Синатра «дозрел» до ухода. Вспоминает один из его помощников:
– Он был достаточно умен. Не мог не понимать, что здорово опростоволосился. Сказал так: «Уйду, пока можно уйти красиво». Только решил дотянуть до конца турне.
Тина к тому времени перестала ходить на концерты отца. От прежнего Синатры осталась половина, если не четверть, и видеть отца таким Тине было слишком больно. После каждого концерта она по нескольку дней была сама не своя.
Через неделю после злополучной «Грэмми», шестого марта, в штате Вирджиния, в Ричмонде, произошел шокирующий инцидент. Фрэнк довольно вяло пел «По-моему» («My Way»), и вдруг у него закружилась голова. Он обернулся, ища глазами сына – хотел попросить принести стул. Затем заметил табурет позади себя и попытался сесть. Однако это Фрэнку не удалось – чуть коснувшись табурета, он медленно сполз на пол, выронил микрофон, издавший при падении резкий, пугающий звук. Весь зал, все три тысячи семьсот человек, затаили дыхание. Фрэнк провел в таком странном состоянии около десяти минут. Уже когда ассистенты собирались унести его, он пришел в себя. Откуда-то взялось инвалидное кресло, Фрэнк в него уселся. Когда его увозили, он махал публике и посылал воздушные поцелуи, чтобы показать: с ним всё в порядке.
Фрэнк провел в больнице три часа. Врачи хотели положить его на обследование, но он отказался и улетел в Палм-Спрингз на личном самолете. По мнению врачей, причиной обморока могли стать перегрев и обезвоживание – мол, Фрэнк во время выступлений всегда сильно потел. Барбара расстроилась – зря она не поехала с Фрэнком в турне, она явно была ему необходима.
Не прошло и двух недель, как Фрэнк вернулся на сцену. Однако теперь всё изменилось кардинальным образом. Музыканты, да и зрители, боялись, что вирджинский случай повторится вновь, притом с куда более серьезными последствиями, страх ощущался физически.
У Фрэнка были ангажементы на целый год, он намеревался исполнить свои обязательства – и уйти. Совсем.
– Пожалуй, больше мы с вами не встретимся, – сообщил Фрэнк аудитории в пять тысяч человек в «Радио-сити-мьюзик-холл». Стоял апрель 1994 года. Однако Фрэнк продолжал выступать до конца года, до своего семидесятидевятилетия. А двадцать пятого февраля 1995 года, в субботу, он пел на частной вечеринке в отеле «Мариотт-Дезерт-Спрингз». Присутствовали тысяча двести человек. Это шоу оказалось последним в жизни Синатры и было дано в последний день турнира по гольфу «Дезерт Классик».
Фрэнк исполнил пять песен. Начал с «Я мир на ниточке держу», затем спел «Возьми меня с собой на Луну» (Fly Me to the Moon). Третьим номером шла песня «Где или когда». Вот что писал про ее исполнение Джонатан Шварц: «Кажется, Синатре не больше сорока пяти лет. Эта мелодия, как ни одна другая, раскрывает все грани его дарования. В ней есть темп, есть ритм, есть стержень. Есть мощный взрывной финал. Последняя строка, “где или когда”, тянется в тональности ми-бемоль – в то время как гораздо легче было бы повторить ее два раза».
За «Где или когда» последовала песня «Мой город», и Фрэнк вновь явил мощь поразительно молодого голоса. Ему аплодировали стоя. Когда овации стихли, Синатра, смеясь, сказал:
– Да, понимаю: вы намекали, что пора бы мне и домой.
Фрэнка стали вызывать на бис, и он, что символично, выбрал композицию «Лучшее – впереди». Тони Оппедисано вспоминает:
– Это был восхитительный вечер, триумф музыки, пиршество для слуха. Фрэнку всё удавалось. Он брал любые ноты, удерживал их, сколько хотел. Поистине, феноменальное шоу. Фрэнк своим голосом всех критиков в пух и прах разнес.
– Когда только ты научишься петь свинг? – в шутку спросила Барбара. Супруги уселись в лимузин, который мигом доставил их домой, в Палм-Спрингз.
Шоу подняло дух Фрэнка до небывалых высот. Его натура, требовательная, неугомонная, жаждавшая всегда большего, большего, большего, теперь жаждала… еще большего. По реакции зала Фрэнк делал вывод, что ему отпущено минимум еще два года на сцене – а в его возрасте это немало.
– Чтоб я ушел? Не дождутся! – воскликнул Фрэнк. – Вот только передохну – и продолжу.
Родные не стали ему возражать. Фрэнк Синатра-младший вслух согласился: да, после короткого отдыха они с отцом снова выйдут на сцену и «кое-кому носы утрут». Впрочем, все знали: этого не будет.
Карьера Фрэнка Синатры завершилась.
Барбара: «Восьмидесятый день рождения Фрэнк отметит по-моему!»
– Живите до ста лет, и пусть последним голосом, который вы услышите, будет мой голос! – Такими словами Фрэнк с некоторых пор заканчивал свои выступления.
Двенадцатого декабря 1995 года ему исполнилось восемьдесят лет. Наконец он смирился с мыслью, что уже не может, да и не должен выходить на сцену.
– Я больше никогда не стану петь на публике, – сказал Фрэнк Ларри Кингу. – Мое время прошло. Но я очень, очень счастлив.
Примерно за месяц до юбилея было записано телешоу под названием «Синатра: 80 лет я шел своим путем». Запись проходила в Лос-Анджелесе; идея принадлежала Барбаре и Джорджу Шлэттеру, другу семьи и продюсеру. По замыслу этих двоих, доходы следовало направить на борьбу со СПИДом, а также в Детский центр, основанный Барбарой. Фрэнк не желал иметь с этим ничего общего. Один раз он побывал на аналогичном шоу в честь Сэмми Дэвиса и тогда же сказал Элиоту Уайсмену:
– Не вздумайте и для меня такую же фигню устроить.
Но не так-то просто ускользнуть от Барбары! Если уж она задумала мероприятие, Фрэнк будет присутствовать, хотя бы его единственным желанием было нализаться в компании друзей. Дети Фрэнка также не хотели участвовать. По словам Тины, отец звонил ей и просил избавить его от «этой показухи». Тина пообещала помочь, но не сумела – столкнулась со слишком серьезным противодействием.
Горничная, служившая у Синатры, вспоминает:
– Мистер и миссис Синатра часто ссорились из-за этого шоу. Мистер Синатра не хотел участвовать. Говорил, что это будет неловко, напыщенно и так далее. Однажды он так рассердился, что запустил тарелкой в стену. Тарелка, конечно, сразу вдребезги, а мистер Синатра кричит: «Черт возьми, Барбара! Никуда я не пойду, когда ты это уразумеешь! Ты же знаешь, я терпеть не могу телевидение! Хочешь – иди, я тебе не запрещаю. Развлекайся на здоровье. Только без меня. Скажешь, что я всех благодарю, но плохо себя чувствую». А потом велел повару открыть для него банку свинины с бобами.
Вечером накануне записи Барбара уговорила Фрэнка поужинать с Брюсом Спрингстином и Бобом Диланом, которые намеревались принять участие в шоу «Синатра: 80 лет я шел своим путем». Оба исполнителя провели в доме Синатры около двух часов. Барбара прикидывала так: Фрэнк увидит, до какой степени молодые певцы им восхищаются, и захочет принять участие в своем юбилейном шоу. Кроме Спрингстина и Дилана, присутствовали Стив Лоуренс и Эйди Горме. Вечер удался. Фрэнк, Брюс и Боб изрядно перебрали виски. Фрэнк был крайне доволен. После десерта (чизкейк с малиной) все собрались вокруг пианино и стали петь «Всё или ничего», «Это должна быть ты», а Синатра слушал, и глаза его то и дело увлажнялись.