кже небольшие суда «Фрэнсис», «Мэтью» и, по всей видимости, «Элизабет». Кроме того, вместе с Хокинсом он был совладельцем еще нескольких кораблей. Остальные судовладельцы были представлены купцами из Лондона и западных графств.
Инвесторы и высокие покровители Дрейка торопили его с отплытием, опасаясь, как бы королева в последний момент не передумала и не отменила задуманное предприятие. Лорд Берли, получив письмо Дрейка из Плимута, с плохо скрываемым нетерпением ответил ему, что хотел бы уже получить от него известия из какого-нибудь испанского порта.
О широком резонансе, который вызвала в английском обществе готовившаяся экспедиция, свидетельствует появление на свет поэмы Генри Робертса «Прощание с сэром Фрэнсисом Дрейком» («А Farewell to Sir Fraunces Drake», 1585), которую поэт посвятил адмиралу в связи с его отплытием в Новый Свет.
Когда снаряжение экспедиции подходило к концу, Дрейку сообщили о прибытии нежданного гостя. Им оказался сэр Филипп Сидней, племянник графа Лейстера и зять Уолсингема, к тому же новый фаворит королевы. Эта история была подробно описана Фалком Гревилом, другом Сиднея, но правдивость ее вызывает у исследователей сомнения. Сэр Филипп якобы объявил Дрейку, что, поскольку королева категорически запретила ему отправиться на войну в Нидерланды, он решил стяжать славу героя в морском предприятии.
«Не было печали, так черти накачали», — проворчал Дрейк, представив себе реакцию королевы на очередную выходку взбалмошного молодого повесы. Елизавета запросто могла заподозрить адмирала в сговоре с ее любимчиком и вообще отменить экспедицию. А если нет, то королевский фаворит мог легко потеснить Дрейка на посту командующего. В любом случае, необходимо было срочно предпринять контрмеры. В Лондон был отправлен гонец с письмами к Уолсингему и лорду Берли. Ответ королевы, как и следовало ожидать, оказался не в пользу сэра Филиппа. Посланец Елизаветы доставил из столицы сразу три письма: одно — для Дрейка, в котором адмиралу запрещалось брать в плавание Сиднея; другое — для Сиднея, приказывавшее ему вернуться ко двору; третье — мэру Плимута с приказом взять молодого искателя приключений под стражу, ежели тот ослушается монаршего приказа. Сидней не рискнул ослушаться. Дрейк вздохнул с облегчением.
12 сентября моряки и солдаты были спешно посажены на суда, в трюмах которых уже громоздились бочки и ящики с провиантом. Сохранившаяся опись продуктов упоминает о большом количестве говядины и свинины, сушеной рыбы, галет, муки, гороха, вина и пива, «не считая бекона, масла, сыра, меда, растительного масла, уксуса и ржи».
14 сентября 1585 года, воспользовавшись попутным ветром, флот Дрейка под белыми флагами с изображенными на них красными крестами Святого Георгия вышел из Плимутской гавани в открытое море. Как не без юмора заметил Э. Райан, «этот принц морских партизан, который поднялся от главаря партизанской шайки до командующего силами, частично снаряженными и поддержанными правительством, снова отправился в поход». Однако погода не долго благоприятствовала участникам экспедиции. Ветер вдруг занервничал, начал менять направление, и судам пришлось лавировать, чтобы удерживать генеральный курс.
Из судового журнала «Тайгера» можно узнать, что после полудня сэр Кристофер Карлейл и другие капитаны прибыли на борт флагмана на совещание. Дрейк зачитал им ряд приказов, касавшихся управления флотом, затем все поужинали и разъехались по своим кораблям.
На рассвете 15 сентября ветер был слабый, над морем висел туман. Флот болтался на траверзе Фалмута. В это время, после утренней службы, Дрейк «вызвал всех капитанов и мастеров к себе на борт, где вручил каждому приказы и директивы по флоту». К вечеру ветер усилился, и на северо-востоке был замечен мыс Лизард — крайняя юго-западная оконечность Великобритании. Ночью подул норд-ост, позволивший кораблям экспедиции направиться в открытый океан.
В четверг 16 сентября погода ухудшилась; усилившиеся ветер и волнение вновь заставили суда лавировать, постоянно меняя галсы. «Миньон», плохо слушавшийся руля, в конце концов налетел на «Тайгер» и разорвал ему своим бушпритом фок. «Они разбили наш нос и нижний ватервельс, — записано в журнале „Тайгера“, — но не причинили большого ущерба. Освободившись, мы были вынуждены убрать все наши паруса и снять фок с реи для починки; в то же время мы подали сигнал тревоги адмиралу и остальному флоту, стреляя из пушек и вывесив огонь, который вынудил их всех остановиться и ждать, пока мы установим марсели; потом, спустя два или три часа, наш фок был снова установлен на рее. Всю ночь мы шли курсом на Фалмут, пока утром не подул благоприятный ветер… Около 3 часов пополудни [мыс] Лизард находился от нас к северу…»
Запись в журнале «Тайгера» от 17 сентября сообщает, что погода в тот день была ясная и сэр Кристофер Карлейл в очередной раз отправился на борт адмиральского галеона. Там, после обеда, Дрейк отвел Карлейла и Фробишера в сторону и «объявил… свою диспозицию, предложив либо Францию, либо Ирландию на случай какого-нибудь непредвиденного обстоятельства». Адмирал все еще опасался, что «перемена во взглядах ее величества» может привести к отмене уже начавшегося предприятия, поэтому и предложил своим помощникам в качестве рандеву побережья соседних стран, где гонцам Елизаветы было бы гораздо труднее отыскать корабли экспедиции, нежели в гаванях Англии. Побеседовав с Карлейлом и Фробишером «о многих вещах относительно вояжа», Дрейк заверил обоих, что всецело доверяет им и готов прислушиваться к их советам и рекомендациям. Восхищаясь дипломатическим талантом адмирала, Карлейл записал в журнале, что «никогда еще не имел дела с человеком более разумным и более осмотрительным».
На следующий день, в субботу, англичане встретили 60-тонное французское судно из Нормандии, которое возвращалось домой с Большой Ньюфаундлендской банки с уловом рыбы. Выяснив у шкипера, откуда он идет, что видел и что слышал, Дрейк позволил ему следовать дальше.
В воскресенье 19 сентября, ближе к вечеру, в наветренной стороне от флота был замечен подозрительный корабль, принадлежавший, по всей видимости, французским корсарам. Следя за его маневрами, Дрейк предположил, что незнакомец хочет с наступлением темноты приблизиться к судам экспедиции и «на рассвете захватить какое-нибудь из них». Чтобы не допустить этого, адмирал приказал Карлейлу внимательно следить за всеми перемещениями незнакомого корабля, а потом поступить с ним по своему усмотрению. «Сияла луна, — сообщает Карлейл. — Этот малый приблизился к флоту настолько близко, насколько мог… Тогда и я подошел к нему так близко, как только мог, чтобы можно было отличить его от остальных… Но он, видя, что я направился к нему под всеми парусами, повернул обратно… Мы потеряли его из виду и больше ничего о нем не слышали».
22 сентября участники экспедиции, находясь недалеко от побережья Галисии, увидели в подветренной стороне два неизвестных корабля. Кристофер Карлейл на «Тайгере» тут же бросился в погоню за одним из них, грузоподъемность которого, по разным данным, варьировалась от 150 до 250 тонн; Дрейк на «Элизабет Бонавенчуре» двинулся следом за «Тайгером». Принудив незнакомца спустить паруса, Карлейл запретил своим людям подниматься на борт задержанного судна до подхода флагманского корабля. Допрос шкипера и его помощников показал, что судно и его груз ньюфаундлендской сушеной рыбы принадлежали баскам из порта Сан-Себастьян (провинция Гипускоа на севере Испании), а большая часть команды была набрана в соседних городах Пасахес и Сен-Жан-де-Люз. Карлейл в письме Уолсингему отмечал, что на указанном рыболовном судне были найдены также различные папские «буллы прошения» (индульгенции), которые члены команды купили для себя перед выходом в море. Поскольку Дрейк нуждался в дополнительных запасах провианта, то объявил задержанное судно и его груз «добрым призом».
На следующий день, достигнув северо-западной оконечности Пиренейского полуострова, англичане очутились на траверзе бухты Мурос-и-Ноя. Здесь, по данным Биггса, они увидели десяток небольших парусников, которые быстро двигались вдоль побережья (Карлейл упоминает о восьми-девяти небольших кораблях, еще один источник — о пяти судах). Дрейк приказал Фробишеру взять несколько пинасов с вооруженными людьми и догнать незнакомцев. При виде приближающихся пинасов большая часть команд преследуемых барков в страхе бежала на берег. Осмотрев призы и допросив пленных, оказавшихся французами, англичане установили, что они ходили в Лиссабон продавать пшеницу, а теперь возвращались домой с грузом соли. Один из трофейных барков — «Магдален» грузоподъемностью до 45 тонн, принадлежавший Жаку Пьошо из городка Сабль д’Олон, — так понравился Дрейку, что он решил включить его в состав экспедиции и дать ему свое имя (позже, уже вернувшись из похода, адмирал возместил владельцу судна его стоимость — 2800 крон).
24 сентября, согласно данным «Трактата и описания экспедиции сэра Фрэнсиса Дрейка…», флот повстречал целую флотилию, состоявшую из двадцати английских приватирских судов. Они были приписаны к Лондону, Бристолю, Хэмптону и другим портам и возвращались на родину после сожжения португальского порта Виана-ду-Каштелу. Приватиры изъявили желание присоединиться к экспедиции, «чтобы сжечь Байону и Виго».
В воскресенье 26 сентября на море установился штиль, и течения отнесли английский флот к островам Сиэс, лежащим к северу от Байоны — прибрежного городка, расположенного на входе в бухту Виго. Здесь, по утверждению Карлейла, они захватили 60-тонный французский барк из Сен-Мало. На борту этого приза находился груз сахара, который, по словам пленных матросов, был куплен на Мадейре. Англичане не поверили им, поскольку никаких документов на борту трофейного судна не было найдено, часть команды, включая капитана и старшего артиллериста, была убита, часть — ранена. Данные обстоятельства навели Дрейка на мысль, что французский приз был не торговым, а корсарским судном, которое охотилось за испанскими и португальскими кораблями и, очевидно, пострадало в одном из недавних сражений.