Марго нахмурилась и сердито произнесла:
— Ничего мы не поссорились. Просто мне противно с ним разговаривать.
— С чего бы это вдруг?
— Так, ни с чего. Но раз вы хотите, пойдем к Ларину. Думаю, он будет рад. Хотя он наверняка где-нибудь шляется, и мы поцелуем закрытую дверь.
Целовать закрытую дверь Марго не пришлось. Ларин оказался дома. Увидев Марго на пороге своей квартиры, он остолбенел, но секунду спустя бросился к журналистке, заключил ее в объятия и отпустил уйму комплиментов, касающихся ее внешности и ее новой прически (Марго всего-навсего зачесала волосы назад и собрала их в «хвост»).
— Э, ребята, да вы промокли, — заметил Ларин. — Ну-ка, проходите в комнату. Примем по мензурке вискаря в качестве терапевтического средства.
От «вискаря» гости, однако, отказались, и Ларин заварил для них чай из сушеных ягод шиповника, которые ему не то с Алтая, не то из Сызрани прислал кто-то из родственников. За чаем Марго рассказала Ларину о посещении квартиры Тихомирова. Выслушав рассказ Марго, Ларин объявил, что самое время начать «мозговой штурм» и попросил ее прочесть вслух текст записки.
Марго достала из кармана листок и прочла:
— «Светлый дар Керуллария следует искать на пересечении торговли, политики, науки и религии». Это все, что уцелело, — пояснила она.
— Негусто, — сказал Ларин. Он запрокинул голову и задумчиво побарабанил пальцами по подбородку. — Торговля и политика… Где же они пересекаются? На фондовой бирже, что ли? — Он мотнул головой. — Да нет, чушь. Биржа тут ни при чем, там и не пахнет никакой религией. Но тогда где? — Ларин посмотрел на Марго. Она пожала плечами. Он перевел взгляд на отца Андрея. Тот нахмурил брови, но ничего не сказал.
— Н-да, что-то с мозговым штурмом у нас не ладится, — констатировал Ларин.
— Для того чтобы устроить мозговой штурм, нужно как минимум иметь мозги, — изрекла Марго.
— Не будь так самокритична, — сказал Ларин. — С мозгами у нас у всех все в порядке. Но загадка слишком… неопределенная. Ну, допустим, что политика — это Кремль. Так? Так. Тогда наука — это…
— МГУ! — сказала Марго. — Университетское здание на Моховой! Оно как раз напротив Кремля!
— А что, действительно. — Ларин задумчиво пошевелил бровями. — Университет находится как раз напротив Кремля. А как насчет религии?
— Да там вокруг полно церквей! — сказала Марго. — Взять хотя бы Кремлевские соборы. И потом, когда-то на Манежной площади стоял Моисеевский моныстырь. Дьякон, подтвердите!
Отец Андрей кивнул и произнес утрированным баском:
— Истинно глаголит отроковица.
— Сами вы отроковица, — фыркнула Марго. И снова повернулась к Ларину. — Давай рассуждать дальше. С одной стороны у нас Кремль, так? С другой — университет. С третьей — Кремлевские соборы. Что находится между ними?
Ларин задумался.
— Неужели Манеж? — предположил он.
— Вот именно — Манеж!
— А как быть с торговлей? Помимо политики, религии и науки должна быть торговля.
— А торговый комплекс на Манежной площади!
Ларин покачал головой и возразил:
— Он появился совсем недавно.
— Да, но когда-то, в былые века, на Манежной площади стояли торговые ряды. Дьякон, подтвердите! Только не обзывайте «отроковицей».
— Подтверждаю, — кивнул отец Андрей.
— Манеж, манеж, манеж… — быстро проговорила Марго. — Дьякон, вы помните Гектора Берлиоза?
Отец Андрей кивнул, а Ларин поинтересовался:
— Какого Берлиоза?
— Того самого, композитора. Автора «Фантастической симфонии». Так вот, когда я училась в музыкальной школе, нам рассказывали, что в девятнадцатом веке… точно не помню, когда… Берлиоз приезжал в Москву и дал для москвичей грандиозный концерт, на котором было то ли десять, то ли двадцать тысяч зрителей.
— Ну и что?
— Да то, что концерт этот проходил в Ма-не-же. — Марго откинулась на спинку кресла и обвела мужчин торжествующим взглядом. — Кодом к тайнику была симфония Берлиоза, так? Так. Я думаю, Тихомиров выбрал этого композитора далеко не случайно. Получается, что имя Берлиоза связывает тайник со зданием Манежа. Есть тут и еще одна связь. Вспомните Моисеевский монастырь, в котором хранилась реликвия. Он ведь находился практически на том же самом месте, где нынешний Манеж! Получается, что реликвия столетиями не покидает одного и того же места. Меняются времена, строятся новые здания, а она всегда там — поблизости от Кремля.
— Значит, вы считаете, что реликвия спрятана в Манеже? — задумчиво проговорил отец Андрей.
— Конечно! Ведь все сходится. Осталось наведаться в Манеж и забрать ее.
— Скоро ночь, — напомнил отец Андрей. — Как мы туда проникнем?
Марго задумалась.
— Кажется, я знаю как, — сказала она после минутного размышления. — У меня есть один знакомый — он важный чин в службе противопожарной безопасности Москвы. Если я попрошу, он сделает нам с вами удостоверения, и мы нагрянем в Манеж с внеплановой проверкой противопожарной безопасности. Как вам такая идея?
— Несмотря на кажущуюся бредовость, в целом идея неплохая, — сказал Ларин. — Но почему ты решила, что он тебе поможет, этот твой приятель?
— За ним числится один старый должок. Что вы на меня так смотрите, отец Андрей? Я не единственная должница в Москве. Или вам не нравится, что мы снова будем врать?
— Мне это не нравится, но я готов смириться, — ответил дьякон.
— Вот и отлично. Я сейчас же позвоню своему приятелю. Кстати, Ларин, у тебя есть цифровой фотоаппарат? Понадобятся наши фотографии.
— Фотоаппарат есть.
— Сфотографируем наши рожицы и отправим их моему приятелю по электронной почте. Он все сделает. А если не сделает… — Марго оставила фразу незаконченной, но по ее зловещей усмешке стало понятно, что в случае отказа сотрудничать ничего хорошего приятеля-пожарника не ждет.
— Только ты имей в виду, что я с вами туда не пойду, — сказал Ларин. — Я слишком ленив для того, чтобы ползать по полу Манежа и простукивать паркет.
Марго пожала плечами.
— Я и не собиралась тебя брать.
— Вот и славно. — Ларин задумчиво посмотрел на Марго и с усмешкой проговорил: — Если Ленская настроена решительно — жди беды. Интересно, Манеж застрахован?
12. Новый агасфер
1919 год, осень
В плен к красным Алеша и артист попали в Курске. Случилось все буднично и невыразительно. На станции к ним подошли люди в шинелях и попросили предъявить документы. Никаких документов у путешественников, ясное дело, не оказалось. Их обыскали. У артиста отняли револьвер, который он отыскал в траве сразу же, как только покинул вагон генерала Слащева, а у Алеши — ржавый перочинный нож, который юноша подобрал на дороге для самообороны.
Трое дюжих матросов с винтовками отвели путешественников в здание вокзала. Алешу втолкнули в маленькую комнатку без мебели с зарешеченным окном, а артиста повели дальше по коридору.
Оглядевшись, Алеша сел на тощий соломенный тюфяк и стал ждать. Прошло около часа, а за ним все еще никто не приходил.
«Что же это значит? — думал Алеша. — Они забыли обо мне? Или дожидаются, пока приедет начальство? И куда они увели артиста? А может, его расстреляли? — пронеслось вдруг в голове у Алеши. Но он тут же отогнал от себя эту мысль как вздорную и безосновательную. — Нет, — покачал он головой. — Нас не могут расстрелять, поскольку мы ничего плохого не совершили. Нужно просто немного подождать, и все решится само собой».
Тем временем этажом ниже, в просторном кабинете с высоким потолком, за широким столом, в желтом кожаном кресле сидел человек. Он был в зеленом мундире, мясистый нос его украшало позолоченное пенсне. Звали человека Иван Степанович.
По другую сторону стола, на хромом, скрипучем стуле, сидел светлоусый мужчина в матросской форме. Звали его Калюжный. Он был помощником Ивана Степановича. Начальник с озабоченным видом просматривал какие-то бумаги, а матрос Калюжный пил чай, время от времени вытирая влажные усы ладонью.
На столе у Ивана Степановича зазвонил телефон. Он снял с рычага черную трубку и сказал в раструб солидным, начальственным голосом:
— Я вас слушаю. — Тут по лицу Ивана Степановича пробежало нечто вроде ряби и он озабоченно повторил: — Юноша? Почти мальчик?.. Да, есть такой. А что, собственно… Нет, еще нет… Да, конечно. Он никуда не убежит. Это невозможно… Понял… Понял… Хорошо.
Иван Степанович положил трубку на рычаг. Матрос Калюжный вопросительно на него посмотрел. Поскольку начальник молчал, матрос спросил прямо:
— Ну, что там?
— Звонили из «чрезвычайки», — хмуро ответил Иван Степанович. — Говорят, что мальчишка — белогвардейский шпион, пробирающийся с важным донесением. Говорят, особо опасен, приказано усилить надзор.
— Странно, — сказал матрос Калюжный, по лицу которого также пробежало нечто вроде ряби. — А на вид так беззащитный воробушек. — Он несколько секунд подумал и сказал уверенным, деловым тоном: — Ты знаешь, Иван Степаныч, мне кажется, что они ошиблись. Не может он быть таким уж опасным.
— Да-да, — задумчиво проговорил Иван Степанович, теребя пальцами пухлый нос. — Но ты, Колюжный, приставил бы к комнате еще одного человечка. Так, на всякий случай. А ну как это действительно он?
— Хорошо, Иван Степаныч, я распоряжусь.
— Ты уж не подведи меня, Калюжный.
Матрос кивнул, затем встал и направился к двери.
— Слышишь, Калюжный? — окликнул его Иван Степанович. — Ты там распорядись, чтобы ему еды принесли. И пусть у него шнурки из ботинок вынут. Мальчишка впечатлительный, не дай бог повесится.
— Сделаю, — сказал матрос.
«Черт, что же делать? Думай, Берсенев, думай. — Алеша сидел на тюфяке, обхватив голову ладонями. — Надо отсюда выбираться, — говорил он себе. — Но как? Что бы на моем месте сделал идальго? Он бы достал откуда-нибудь из потайного места нож и метнул сквозь дверную щель в часового. Черт, что за чушь я говорю? Он бы не смог просунуть нож в щель. Но какой-то выход должен быть. Обязательно должен. Я не могу погибнуть. Ни в коем случае. Только не сейчас!»