ется мемориальная надпись, внутри кондитерской на стене висит несколько фотографий, запечатлевших убранство комнат, принадлежавших семье Гейне, а на противоположной стороне улицы имеется ресторан его имени. Рядом с входом в это заведение прибита табличка с соответствующими биографическими сведениями, а над дверью даже установлен небольшой бюст. Мое естественное желание — зайти и выпить в честь автора «Зимней сказки» стакан рейнского — осталось неосуществленным. Ресторан оказался ночным. Я повернулся и отправился на набережную Рейна.
Здесь, у Дюссельдорфа, река наиболее глубока — шестнадцать метров. Надо сказать, что уровень ее крайне неустойчив и подвержен весьма сильным колебаниям. Лишь в одном месте на всем своем протяжении Рейн имеет еще более глубокое дно. У подножия скалы Лорелей!
А вообще-то Рейн неглубок. Порою даже мелок — полтора-два метра на отрезке Базель — Майнц, около двух — ниже Кёльна…
За Дюссельдорфом, в районе Леверкузена, вновь выдвигается на передний план индустриальный пейзаж. На этот раз в виде корпусов химического гиганта «Байер», о чем свидетельствует огромная крестообразная фирменная марка этого концерна, подвешенная между небом и землей на стодвадцатиметровых стальных мачтах и видимая за много километров и днем, и ночью. Промышленные предприятия нависнут над Рейном по меньшей мере еще в двух местах: у Весселинга и особенно в районе Мангейма и Людвигсхафена, где мрачными кулисами речного ландшафта предстанут оба берега. А пока, проткнув горизонт, навстречу нам плывут башни Кёльнского собора.
Самый рейнский, он же самый крупный из рейнских городов, Кёльн расположен на полпути между Боденским озером, из которого вытекает судоходный Рейн, и Северным морем, куда он впадает. На берегу первого (под мостом в городе Констанц) находится нулевая отметка реки, на берегу второго, у города Хукван-Холланд, находится последний километровый столб с отметкой «1320». Кёльнский собор расположен между отметками «688» и «689».
От Кёльна начинается регулярное пассажирское судоходство, осуществляемое компанией «Кёльн — Дюссельдорф Рейн — дампфшиффарт», основанной еще в 1853 году на базе двух конкурирующих фирм. Крупнейшие из судов, принадлежащих этой компании, берут на борт до трех тысяч пассажиров. Они оборудованы комфортабельными салонами, ресторанами и даже бассейнами для купания. А вообще-то чего только на Рейне не встретишь! Ходят здесь и наши «Ракеты» на подводных крыльях, и старые колесные «калоши», помнящие еще кайзера, и караваны гигантских барж, но больше всего тут самоходок.
Отчалим же от кёльнской набережной, пройдем под громадным висячим, очень впечатляющим мостом, носящим имя Северина, минуем длинные склады и причалы грузового порта, дебаркадеры разных водноспортивных клубов, выйдем на стрежень, и Рейн распахнет нам зеленые объятия своих берегов. Глубоко зарывается во встречные волны нос нашего корабля. Он как бы сдвигает перед собой толстый слой воды. Натруженно стонет под кормой гребной винт. Невелика наша скорость — четырнадцать — шестнадцать километров в час. И все же мы вскоре обгоняем караван барж. Может показаться, что тот вообще стоит на месте, упираясь кормой толкача в крутую волну. Это, конечно, не так. Судно продвигается вперед, хотя и с большим трудом, скажем, со скоростью пешехода. От Роттердама до Базеля караван доберется за три недели. Хорошая самоходная баржа преодолеет это расстояние за сто семь часов «чистого времени», то есть практически за восемь — десять дней. Зато от Базеля до Роттердама время следования сокращается вдвое!
Рожденный в горах, Рейн до конца пути своего сохраняет характер горного потока: непостоянство, своенравность, напористость. Естественно, что скорость течения зависит от многих причин: наклона русла, уровня воды, ширины, глубины. В среднем при нормальном уровне воды она колеблется между пятью и семью километрами в час. Но это в среднем! А вот, например, около города Бингена, там, где Рейн пересекает подводная горная гряда, скорость течения удваивается. В относительно недавние времена здесь был водопад. Ликвидировать эту естественную плотину невозможно, поскольку она препятствует слишком быстрой утечке воды из верховьев. Для преодоления этого каменного барьера природа оставила тридцатиметровый переход. Это и есть знаменитая «Бингеновская дыра», наводившая в прошлом ужас на рейнских речников. Она и сейчас еще заставляет их волноваться. Говорят, что при подходе к этому месту жены речников, не покидающие своих мужей в их странствиях, собирают наиболее ценные вещи в чемодан, чтобы в случае аварии захватить их с собой на спасательную шлюпку. Что ж, их можно понять! В половодье скорость течения достигает здесь семи — десяти метров в секунду. Более чем достаточная, чтобы выбросить на камни потерявшее ориентировку и управление судно.
Рейн своенравен. Помимо своего, так сказать, основного течения он обладает еще несколькими побочными. Вода бежит по ширине русла с различной скоростью, при этом наиболее стремительные участки расположены не на поверхности. В результате зеркало реки искривляется, и довольно сильно! Перепад уровней достигает тридцати сантиметров. Как следствие этого — поперечные течения, завихрения, водовороты, носящие здесь наименования «котлов», «рулетов», «вальцов». Кстати говоря, скорость течения Рейна в летние периоды значительно быстрее, чем зимой.
Рейн непостоянен. В былые времена он попросту терроризировал жителей прибрежных селений изменением своего русла.
На Рейне немало городов и селений, в прошлом располагавшихся на противоположном берегу. Нет, переселились не люди. Переселилась река!
Как у всех рек нашего полушария, текущих в направлении севера, правый берег у Рейна размывается быстрее. В результате этой деятельности большие территории превращались в непроходимые болота, гиблые места, рассадники малярии. Вот как изображался Рейн в одном географическом труде прошлого века: «Русло реки представляет собой пятикилометровой ширины путаницу бесчисленных островков, лагун, болот, недоступно судоходству…» Плавание но Рейну считалось пыткой и практически не осуществлялось, хотя первому пароходу из низовьев Рейна в Базель удалось пробраться еще в 1832 году! Лишь после проведения кропотливых долголетних работ Рейн удалось втиснуть в каменное ложе. Вот почему прибытие в Базель первого каравана барж вызвало у жителей этого города прилив ликования, вылившегося во всенародный праздник. Случилось это относительно недавно, в 1904 году. Но и сейчас, в наши дни, казалось бы, укрощенный, прирученный Рейн все еще норовит отклониться от предписанного пути, бросается на берега, ворочается, принуждая суда к зигзагообразному движению, а людей — к бдительности. Вот почему помимо того, что берега Рейна обложены на всем своем протяжении камнем, они еще и укреплены специальными дамбами, перпендикулярными к линии берега и имеющими назначение гасить ярость течения.
Но странное дело! Несмотря на все произведенные насилия, река ничуть не потеряла своего величественного и живописного вида. Во многих местах бухточки, образованные дамбами, заросли камышами, травой, кустарником и служат пристанищем диким уткам, гусям и лебедям, которые охотно селятся в этих отнюдь не пустынных местах. Дикие лебеди до неправдоподобия красивы, но очень алы. Они не только не боятся людей, но и требуют внимания, и не просто визуального. Помню, во время одной из своих прогулок по берегу реки я залюбовался на царственную лебединую пару. Птицы охотно подплыли ко мне. Скормив им все свои бутерброды, припасенные на день, я виновато развел руками, а потом помахал перед носом лебедя пальцем. Что было! Распустив огромные крылья, самец поднялся на хвост и, став таким образом с меня ростом, устрашающе зашипел. Его маленькие глазки засверкали такой злобой, что я невольно отступил от воды. Белогрудый красавец несколько успокоился; гордо изогнув шею и распустив перья, он поплыл к своей подруге, которая вообще не удостоила меня вниманием.
Промысел лососей, судака, макрели! Где? В Рейне? Сегодня это воспринимается как шутка. Ныне образцы этих рыб можно встретить разве что в Кёльнском аквариуме. Но еще в начале нашего века ими действительно кишела вода. Изо всей рейнской подводной фауны остался в живых лишь угорь, да и то, думаю, скорее теоретически, чем практически. Правда, здешний рынок доказывает обратное.
Говорят: где рыба, там и чайки. Ныне это правило все больше превращается в исключение. Рыба исчезает. Чайки остаются. Что касается чаек рейнских, то на реку они теперь прилетают лишь отдыхать, а трудовые будни проводят на полях, где воюют с воронами из-за червей.
От Кёльна до Бонна примерно полтора десятка километров. «Примерно» потому, что сегодняшний Бонн — понятие условное. Став волею обстоятельств столицей государства, этот маленький университетский городок начал разрастаться, как на дрожжах, поглощая соседние деревни. Правда, последнее время строительство ведется не столько вширь, сколько ввысь. Трудно сказать, украсят ли город воздвигаемые небоскребы, но что изменят — это бесспорно. Жаль, если это распространится и на окружающую природу.
У Бонна река решительно меняет обличье. Натянутая под Дуйсбургом рабочая спецовка становится здесь неуместной. Мы вплываем в «романтический» Рейн. Горизонт загораживает цепь конусообразных вершин. Это Зибенгебирге (Семигорье). Рожденные вулканической деятельностью, эти трахитовые горы хотя и невысоки, но чрезвычайно эффектны благодаря изяществу профиля, живописным руинам старинных башен и, разумеется, Рейну. Нет ничего удивительного, что именно этот край часто становится ареной действия легендарных героев древности. Так, ближайшая к Рейну вершина, служившая прибежищем кровожадному дракону, становится свидетельницей подвига Зигфрида, сразившего, как известно, это чудовище. Сегодня к вершине скалы проложен фуникулер. Однако есть полный смысл подняться на нее пешком. Хотя бы для того, чтобы осмотреть пещеру — обиталище дракона. Рациональные местные граждане в настоящее время используют освободившееся по причине гибели дракона помещение под террариум. Пещера многократно переделывалась, и, думаю, единственно, что сохранилось в ней от тех мифических времен, — это запах, выносить который человек с н