Был древний естественный торговый путь, что шел на восток от Рейна. Этот путь пересекался с таким же естественным, древним и важным путем, образованным Майном, и от него на север, к истокам Везера. Майн — главный приток Рейна — привязывает к нему посредством своих многочисленных рек равнину Баварии, тяготеющую в той же мере и к Дунаю— главному водному пути Южной Германии. Короче говоря, здесь был перекресток важнейших естественных дорог древней Европы. Если вспомнить, что Майн впадает в Рейн как раз в середине его судоходной части, то можно сказать, что Франкфурт — та точка, где встретились север, юг, восток и запад… Нет ничего удивительного, что уже римляне основали здесь свое поселение. Но честь основателей города остается все же за франками. Здесь, где террасы подошвы Таунуса, пробитые Майном, образовали многочисленные острова, издревле существовал брод, переходивший от галлов к римлянам, от римлян к франкам. Так произошло название города: «Брод франков».
В средневековье он стяжал себе известность ярмарками. За купцами шагают солдаты и приводят полководцев. Полководцы становятся князьями. Князья выбирают императоров. Здесь, во Франкфурте, их и выбирали, а с середины XV века и короновали. Здесь, кстати говоря, жил Карл Великий…
Расположенный вдали от политических центров, (Берлина и Вены), он тем не менее в 1816 году стал местом заседаний сейма Германского Союза, а в революционном 1848 — Учредительного собрания.
Политические привилегии «вольного города» на ка ком-то этапе развития страны должны были вступит в противоречия с тенденцией централизации политической власти. Это произошло в 1866 году. Франкфурт, лишенный своих «вольностей», был присоединен на правах простой деревни к округу Висбадена и обложен громадным денежным штрафом — свыше пятидесяти миллионов тогдашних золотых франков.
Репрессии уже не могли остановить роста экономического значения города. Эти мероприятия вызвали совершенно непредвиденные последствия. Он становится центром банковского капитала, представленного многими солидными учреждениями во главе со знаменитым «домом Ротшильдов»… Место ежегодных ярмарок заняли постоянно действующие базары — прототипы современных универсальных магазинов. Их недельный оборот превышал общий оборот былых ярмарок, чему весьма и весьма способствовали давно уже облюбовавшие этот город ювелиры. Разноплеменный, разноязычный, манящий своим рынком, обещающий применение способностей, деловой Франкфурт еще в большей степени стал играть роль пристанища энергичных натур, желающих либо умножить свои капиталы, либо образовать их. Дух деятельности, оборота накладывает отпечаток и на внешний вид города. Он рано расстался со средневековыми укреплениями. На их месте появились сады и бульвары. Старые, скученные кварталы средневекового еврейского гетто были снесены, а само гетто уничтожено. Место дряхлых, опирающихся друг на друга, провисших домов заняли нарядные особняки. Законы, искусственно препятствующие притоку иностранцев, были отменены. Город обрел новое кольцо — пояс заводов и фабрик.
Прошло сто лет. Не так-то уж много для города, по долгожитель, покинувший Франкфурт в юности и вернувшийся сюда на склоне лет, вряд ли узнал бы родные места. Разве что собор, памятник готики XIV века, — мощное и одновременно легкое, воздушное здание из старинного бордового песчаника. Или старинную ратушу, в зале которой был помазан на царствование Карл Великий. Или флигелек караульного помещения, так называемую «вахту». Все эти здания подняты из руин, и которые город был превращен к концу войны. Но восстановленные и реставрированные, они, увы, не смогли занять своего былого положения и не определяют уже лица города. Они сами похожи на долгожителей и скорее присутствуют, чем живут. Центр города сместился, и давно уже роль его символа исполняет отнюдь не соборная башня и не старинный ратхауз, так называемый «римлянин». А что?
Думаю, что любая из центральных торговых улиц. Те стеклобетонные ущелья, куда свозятся груды товаров, куда стекаются реки покупателей, где располагаются истинные храмы современного здешнего общества — банки, управления концернов, биржи.
Особенно хороши и впечатляющи эти улицы вечером, когда зажигаются рекламы, когда темнота скрывает грязь, недоделки, примитивность, скороспелость, убожество, когда яркие лучи выхватывают и подносят к глазам только то, что нужно, только то, что впечатляет в данный момент. Точь-в-точь, как это делается на сцене театра. Разве существенно, что прекрасные дали гор и лесов всего лишь навсегда разрисованный холст да картон. Зритель не хочет этого знать. Он живет и своем другом мире, он живет в сказке.
Если бы меня спросили, что я вспомню при слове «Франкфурт» прежде всего, я бы ответил: улицу. Да, вечернюю, исхлестанную стремительными огнями реклам улицу, составленную из заваленных товарами витрин. Она живет. Она переполнена мчащимися автомашинами. Она забита пешеходами. Она как артерия неизвестного, но сильного существа. Она и есть артерия. Артерия города Франкфурта.
Когда говорят: город восстановлен, подразумевают восстановление его функций. Прежнего города восстановить нельзя. Беспомощны музеи. Бесполезна реставрация. Бессильны памятники. Бронзовая фигура немецкого литератора, критика и публициста XIX века уроженца Франкфурта Людвига Берне по мере роста нависающего над ней небоскреба превращается из величественной в жалкую, словно наглядно подтверждая когда-то высказанную им мысль: «Постоянна только изменчивость». Да, постоянна только изменчивость. В данном случае изменчивость цен, курсов, спроса, предложения. Именно этим и живут банки и биржи. Штормовой ветер века не выветрил из города банкирский дух, но сконцентрировал его до предела. Там, где вчера лежали груды развалин, сегодня тянутся в небо ажурные руки подъемных кранов, а завтра будут громоздиться этажи, подпирающие лаконичную вывеску: «Рейн-Майнц-Банк», или «Коммерч банк», или «Дойче банк».
Новые господа предпочитают теперь селиться на золеных склонах Таунуса, за чертой города, оставляя и нем место для контор, управлений, банков и других таких же учреждений, определяющих общий облик Франкфурта.
Возьмите в руки любой справочник или путеводитель по городу, и на вас посыпятся всяческие «центры». Биржевой центр, банковский центр, железнодорожный центр, международный центр, расчетный центр, полиграфический, издательский…
Статистические выкладки показывают, что торговые и кредитные обороты города, равно как выпуск продукции и численность его населения, давно превзошли довоенные показатели. Все это верно, но неполно. По числу убийств, ограблений, насилий Франкфурт прочно держит первенство и уверенно несет сомнительную славу центра гангстеров, наркоманов и алкоголиков.
Но уж коли мы взяли в руки путеводитель, то есть смысл пройтись по городу. Прогулку эту целесообразнее всего начать с вокзала — необъятно широкого здания, прикрытого стеклянной крышей и украшенного позеленевшими от времени фигурами поддерживающих земной шар атлетов да изображениями орлов. Вокзал пришел прямо из XIX века. Как это ему удалось — непонятно. Но таким он представляется с привокзальной Кайзерштрассе — оживленной и нарядной улицы. Если присмотреться, слишком оживленной. Но лучше не приглядываться. Здесь район ночных ресторанов, порнографических кинотеатров (существуют и такие) и тому подобных заведений. С витрин смотрят такие кадры, что становится дурно. Особенно впечатляющи эти кварталы вечером. Но безопаснее побывать здесь днем. Безопаснее… Однако не безопасно!
И при свете дня маячат у входов в «заведения» мрачные потертые личности. При вашем приближении такая «личность» делает широкий гостеприимный жест: «Только у нас!» Исчерпывающую информацию о том, что бывает «только у нас», можно получить из соответствующих газет, по старинке называемых «бульварными».
Чтобы не вынести превратного представления о Кайзерштрассе, не будем глазет!» по сторонам, а устремимся к замыкающему улицу небоскребу «Дойче банк», этажей под пятьдесят. По мере удаления от вокзала улица принимает все более респектабельный характер, обрастая роскошными витринами и вывесками солидных учреждений. Оканчивается она площадью, украшенной скульптурной группой трех первопечатников: Гутенберга, Фауста и Шеффера. Площадь перевита транспортными путями, перейти ее невозможно.
Мы ныряем под землю и попадаем в… универмаг. Надо хорошо знать город, чтобы выбрать нужное направление в лабиринте подземных торговых рядов. Мы не знаем города и отдаемся воле случая. Случай выводит нас к одинокой башне, нелепо торчащей среди стеклобетонных блоков, набитых товарами и бумагами. Повернем направо, минуем «Бриллиантовую биржу» и остановимся у железной решетки, окружающей обычный школьный двор. От всех прочих школьных дворов он отличается тем, что у одной из его стен лежит надгробная плита, на которой написано: «Здесь покоится мать Гёте».
Франкфурт-на-Майне — родина величайшего немецкого поэта. Дом, где он родился и жил, переоборудован в музей. Точнее сказать, на месте, где стоял дом Гёте, сейчас расположен музей, призванный воссоздать обстановку, окружавшую поэта в годы его детства и юности.
Пять этажей музея заполнены старинной мебелью, предметами тогдашнего быта, картинами, утварью, музыкальными инструментами. Надо полагать, что из окон мансарды, приспособленной под домашнюю библиотеку, во времена, о которых идет речь, открывался чудесный вид на Майн и собор — тот самый, где короновались на царствование повелители Священной римской империи. Собор был дотла разрушен в годы второй мировой войны. Работы по его восстановлению не закончены и по сей день. Огромное здание скрыто, как вуалью, густой сеткой строительных лесов, и оценить красоту его форм не удается. Но, несмотря на это, посетить соборную площадь следует. Здесь начинался город. В нынешнем состоянии значительная часть площади — это огороженный замысловатыми бетонными перилами глубокий котлован, на дне которого можно разглядеть остатки римских построек. Здесь же, на противоположной от собора стороне, располагаются прекрасно реставрированные здания красивой церкви Николая Угодника и старинной городской ратуши. Последняя носит прозвище Рёмер (римлянин) — явный намек на высокое звание и преемственность германских императоров, да