За младшим сыном зорко доглядывает степенный пфальцграф Оттон Виттельсбах. Как выяснилось достаточно скоро, не просто так недоверие оказывал, предчувствовал что-то…
Осень в Италии — рай! Молодое вино льется рекой, земля здесь богатая, реки, полные рыбы. Архиепископ Павии в гости зазывает, но да это через месяцок, не раньше. Наперво сами пожалуйте в Лоди на рейхстаг, где уже ждут не дождутся нашего кортежа Виктор IV, Райнальд Дассель да верденский епископ.
Чтобы не утомлять долгим описанием очередного рейхстага, сообщу единственно о его итогах: все дела, указы там, приказы, постановления, прочее Райнальд одобрил и подо всеми подписанными им документами практически не глядя подписался. Зрите, политика Дасселя — политика императора. После чего все присутствующие принесли клятву по весне участвовать в военном походе в Апулию и на Сицилию, Генуя и Пиза должны были подсобить флотом.
После в главную императорскую резиденцию в Павию, где нас по-настоящему любят.
— Ну, что хотите добрые подданные? Какую новую привилегию подарит вам ваш возлюбленный император?
— Тортону разрушить! С землей сровнять!
— Так сравнивали ведь уже?
— А она снова точно из-под земли проросла, проклятая, да обещает сделаться еще лучше прежнего, не дома — дворцы, не рвы — ущелья глубокие, не сегодня завтра водой заполнят и за стенами высоченными спрячутся, сам черт не брат. Так что? Разрешаешь поломать все к чертовой бабушке?
— А, разрешаю!
И снова пир горой! Песни, танцы до упаду.
На следующий день начал, как обычно, с делами разбираться, и тут — что такое — одна на другой жалобы на Райнальда и его людей, указы-приказы которого я в благодушии все до одного подтвердил. В одном городе дань непомерную стребовал, другим без всякой надобности стены порушил… миланцы, что по моему приказу в четырех захудалых деревнях худо-бедно пообжились, вчетверо больше прочих подданных дань платят. А коли бездетный человек помирает, его имущество, независимо от воли покойного, в казну отходит. Мало этого, тех миланцев, что у меня в заложниках жили и кого я лично распорядился после разрушения Милана отпустить, Райнальд приговорил уже после освобождения откупаться. Райнальд приказал, а папа Виктор еще и анафемой пригрозил.
Но если Дассель много хорошего для Империи делает, про Виктора ничего такого сказать не могу. И уважать его тоже не в силах. Потому как Александр хотя и злобен непомерно, но у того хотя бы есть своя позиция, этот же болтается, точно дерьмо в проруби… противно.
Решил Райнальду свою немилость явить, ну, хотя бы самую малость. Не советоваться с ним по вопросам, не связанным с Сицилийским походом, потому как поход — всецело его детище, там без эрцканцлера сам черт обе ноги себе сломает.
И вот утро раннее, белокурый эрцканцлер ко мне эдакой лисой подходит, сладкие речи заводит, шутит, я словно его не слышу. Назло разговоры с Манфредом, копьеносцем моим, затеваю, а то совета у пфальцграфа Виттельсбаха испрашиваю. Дассель уже из кожи вон лезет, меня с женой и детьми в свою резиденцию Сан-Дженезио, что близ Лукки, погостить зовет. А я ничегошеньки не воспринимаю, демонстративно с Отто болтаю или с Эберхардом о мессе по случаю грядущего похода договариваюсь. Пожал плечами Райнальд, обиделся, должно быть, да и затих.
Меж тем среди новых знакомых забавный такой карапуз сыскался, князь Сардинский. Короткий, широкий, болтает, соловьем разливается. Сделай, говорит, меня королем Сардинии, а я тебе за это сразу же по вступлении на престол 4000 марок серебра отвалю.
Представители города Пизы тут же шум подняли, не надо, дескать, нам никакого короля! И статью не вышел, и вообще…
Мне бы, дураку, у эрцканцлера совета испросить, что за гусь такой в горницу залетел выведать. Я же решил характер выказать и коротышке помощь обещал. Только ничего из этого не вышло, потому как князек этот, оказывается, только языком молоть горазд. На деле же… только время и силы потратили и в Сицилию снова не выступили. Королек же этот оказался человеком неимущим, он-то думал, как его королем сделают да на золотой трон посадят, так он этот самый трон вместе с другой утварью переплавит или продаст. В общем, вперед мне наука, как от верных людей нос воротить. Ладно, Райнальд, нельзя нам с тобой лаяться. Мир!
Весной никакого похода опять не получилось, так как папа Виктор вдруг занемог, слег бедолага Оттавиано, и 20 апреля 1164 года помер. Какой уж тут поход. Самое время с Александром замириться, схизму преодолеть, с королями Франции и Англии заново подружиться, и уж тогда общими усилиями двинуть объединенные войска на Сицилию. Сторонники Александра Конрад Виттельсбах, и Эберхард Зальцбургский мне и так уже все уши прожужжали, чтобы я Виктора прогнал, да разве я мог после всего? Теперь же сам Бог словно развязывал мне руки. Сказано же: «Кто умирает, тот неправ, кто жив, тот блажен!», а стало быть, прощай, папа, и здравствуй, папа! Папа Александр! Кто жив, тот блажен!
Папа Виктор помер не в Риме, там его так и не признали, в своей резиденции в Лукке. Но сначала в Павию прибыл один гонец с извещением о кончине, потом второй, сообщивший, что-де церковная утварь и личные вещи бывшего понтифика собраны и отправлены ко мне в Павию. Третий гонец доложил, что Соборный капитул Лукки отказал покойному как закоренелому еретику в церковном погребении, велев похоронить его вне стен города. В общем, я послал, как водится, своих представителей в Лукку, дабы те разбирались на месте. Мы же с архиепископом Павии уже готовили письменное поздравление Александру, когда вдруг четвертый гонец принес неожиданную весть, что в Лукке состоялись выборы нового папы и большинством голосов им стал племянник покойного, Гвидо из Кремы. Так что через два дня после смерти Виктора Гвидо был провозглашен новым папой под именем Пасхалия III[127].
Иными словами, сначала мне сажают на шею спершего чужую мантию осведомителя Оттавиано, когда же я думаю, что избавился от ноши, пресловутое место занимает задница его родственничка. Кстати, после мне доложили, что изначально Райнальд звал на эту же должность епископа Льежа Генриха[128], но тот как умный человек категорически отказался.
Пока я проверял слухи и слал гонцов, коварный Дассель привез Пасхалия в Пизу, где заодно провел ландтаг и назначил градоначальника. В общем, наш пострел везде поспел, все дела справил и на закуску через четыре недели в Павию соизволил прибыть.
И что же, я налетел на него с упреками, назвав предателем и изменником, по мордам не бил, врать не буду, хотя руки чесались, стражу, арестовывать, негодяя тоже не звал. Чего хотел? Усовестить ли? Напугать? Гнев свой, бессилие излил. Оттого и орал, и даже стул какой-то, помнится, об стену разбил. А он с каменным выражением лица дослушал все мои претензии, а потом на голубом глазу:
— Прошу освободить меня от должности эрцканцлера или хотя бы предоставить длительный отпуск для наведения порядка в Кёльне, ибо какой же я архиепископ, если в собственном архиепископстве, считай, не бываю.
Я только в легкие воздух успел набрать, а он так же спокойно и сдержанно:
— Понимаю, что уволить меня прямо сейчас — это вредить Сицилийскому походу, в котором, по-хорошему, я один разбираюсь, но после похода сам в ноги упаду и еще раз просьбу свою изложу.
Тук-тук. Открывается дверь, на пороге растерянный слуга.
— У императрицы началось.
— Теперь по поводу избрания нового папы, и почему я спешил… — голос спокойный, ни один мускул на лице не дрогнул. — Империи нужен преданный человек на этой должности, Оттавиано был ни рыба ни мясо, зато предан всей душой, его племянник такой же. Сумеешь перековать Александра в покорного слугу? Не получится. Делай вывод.
— В церковь надо. Срочно. За Беатрису, за ребенка нашего помолиться, — говорю и невольно ловлю себя на том, что вроде как оправдываюсь перед Дасселем, или того чище, разрешения испрашиваю.
— Теперь, по королям малых провинций, — не обращая внимания на мое состояние, продолжает Райнальд, а я стою и слушаю, вместо того чтобы быстрее быстрого бежать в церковь, к жене.
— Кто сказал, что они вечно будут Александру туфли лизать?
— А что ты посоветуешь? — невольно включился в разговор я, после чего Райнальд предложил мне расположиться в уютной нише, в которой я люблю читать по вечерам. Я сел на свое обычное место, эрцканцлер же пододвинул себе стоящее у стены кресло. Где-то там страдает моя Беатриса, где-то… впрочем, в прошлый раз она чуть ли не сутки не могла разродиться. Успею.
— У короля Англии есть дочь Матильда, а у нас ныне разведенный Генрих Лев. Генриху Английскому будет приятно породниться с самым богатым герцогом Империи, а Генрих Лев с радостью возьмет за себя английскую принцессу, тем более что она красотка. Молода, не спорю, девять лет, но да никуда не денется, вырастет.
Я понятливо кивнул. Хорошо получается.
— Не смею отрывать тебя от более важных дел.
Вскакиваю. Словно черт какой с плеч свалился.
— Но вот еще одна мыслишка. Все повитухи говорят, мальчик родится. Наследник. Фридрихом небось назовешь?
— Так родовое же имя, — не понимаю, в чем подвох.
— А у короля Англии дочка младшая, Элеонора, имеется. Так что мы ему сначала предлагаем Генриха Льва в зятья, а затем, чтобы он окончательно себя на седьмом небе почувствовал, еще и, в случае рождения принца, заключить брак с его дочерью!
— Да нешто можно вот так планы строить, о не рожденном еще говорить?! — засуетился я, суеверно скрещивая пальцы.
— Пока мы с тобой это дело решаем, прекрасная императрица и подарит тебе наследника. Так что снаряжай послов, Генрих Английский как миленький исполнит шталмейстерскую услугу для твоего слуги Пасхалия, и король Франции окажется в меньшинстве. Но все это в случае, если ты признаешь новым папой моего Пасхалия. Согласен?