— Да.
Дверь раскрывается.
— Ваше величество, императрица родила наследника!
Глава 44Волхвы и Карл Святой
Ну вот, хотел покарать, а теперь награждаю Райнальда Дасселя за его верную службу, ну и в честь рождения маленького Фридриха, разумеется. Пожаловал земли в Тессинской области Италии и близ Андернаха на Рейне. Он — Райнальд, большое дело для Империи делает, ну, заносит его порой, тянет на себя мантию, словно император он, а не я. Но да ведь я же сам ему это и повелел. А раз сам разрешил, более того, приказал, то и пенять более не на кого. Кроме ленов подарил ему добытые в Милане мощи волхвов, по официальной версии, дабы «обогатить и на вечные времена прославить святую Кёльнскую церковь и город Кёльн». На самом деле, чтобы придать весу самому Райнальду. Потому как никому до него не удавалось привезти в Германию подобное.
А уж как довезет? Довезет ли? Не знал, не ведал. Войско имперское ему в сопровождение предложил, он же только отмахнулся: «Много народа с собой таскать — только внимание привлекать». Погрузил мраморные саркофаги на телеги и поехал в сопровождении всего-то полутораста всадников.
Я уже позже узнал, что по дороге его поджидали люди моего брата, Конрада Рейнского, и зятя, Людвига Тюрингского, мечтавшие отобрать святыню, дабы опозорить перед всем миром ненавистного Дасселя. Мало мне этих обормотов, папа Александр III воззвал к своим сторонникам, любыми средствами схватить живого или мертвого «императорского канцлера Райнальда, главного зачинщика церковных смут». В своем послании Александр снизошел до того, что сообщил своим сподвижникам, что Дасселю придется ехать через Фландрию, поскольку другие пути для него закрыты.
Отпуская Райнальда, я понятия не имел, что все так серьезно. Что же до моего эрцканцлера, в отличие от меня, он прекрасно знал, на что идет. Отдавая себе полный отчет в том, где и как его будут встречать, Райнальд, разумеется, поехал не через Фландрию, как это предполагал Александр, а в Бургундию. Официальная версия: рядовая проверка пограничных укрепленных крепостей, а также попытка склонить на сторону Пасхалия III как можно больше народа. Оттого и свита крохотная. Едет эрцканцлер от крепости к крепости, проверяет да доглядывает, к чему тут много народа?
— Тут ров неглубокий. Углубить. Там склады близко к стене крепостной, факел перебросишь, загорятся, а вот там колодец чтобы вырыли, мало ли — пожар. Исправляйте, проверю.
И к новой крепости. В общем, так получилось, что все его видели, то там мелькнет, то тут нос свой сунет, здесь отругает, там наградит… когда и уехал, никто не понял, вроде все время на глазах был.
Покинув Бургундию, Райнальд и его люди поменяли обычную одежду на траурную и перековали коней таким образом, чтобы подковы смотрели в обратную сторону. Официальная версия: трое немецких господ сложили головы в итальянских землях, и теперь слуги доставляют их останки в родные земли. В общем, долго ли, коротко ли, нередко путешествуя под прикрытием тьмы, Дассель все-таки прибыл в Кёльн, где в его честь тут же был устроен грандиозный праздник.
Получив подробный отчет о том, как он — Райнальд — доставил мощи трех царей в Кёльн, я и сам начал собираться в дорогу. Меж тем в родной Германии развернулась маленькая, но очень неприятная война. Неугомонный дядюшка Вельф VI с большим войском напал на крепость Гуго пфальцграфа Тюбингенского[129]. Гуго посоветовался со своими ближниками и решил сдаться на милость победителя, о чем и сообщил Вельфу. И тут удача улыбнулась уже оплакивающему свою участь пфальцграфу. На радостях дядино войско устроило роскошный пир, умудрившись надраться до такой степени, что Гуго не оставалось ничего иного, как напасть со своими людьми на горе-захватчиков, забрав в плен около 900 смертельно пьяных рыцарей. А также взяв богатую добычу в виде коней, оружия, доспехов, походных шатров и обоза с провиантом. Часть войска умудрились сбежать, буквально в последний момент вытащив из общей свалки благодушно проспавшего свой последний бой Вельфа.
О злоключениях несчастного дядюшки я узнал из его личного письма, в котором тот слезно молил меня срочно возвращаться в Германию, дабы вызволить из плена хотя бы его ближайших друзей.
Я и так собирался домой, но тут уж пришлось действовать со всей возможной в моем случае поспешностью. В общем, 1 ноября я уже был в Германии, еще точнее, в Бамберге, где упрежденный о нашем возвращение котяра Эберхард подготовил все необходимое для проведения срочного рейхстага.
Первым делом принудил Гуго вернуть пленных, а дядюшку — сохранять мир в Империи в течение хотя бы одного года. Судя по тому, как тот вытаращился на меня после этого приговора, сие воистину страшное наказание для столь воинственной особы. После чего кое-как помирил Райнальда с моим братом Конрадом и пожаловал статус города местечку Хагенау.
Меж тем буквально за моей спиной Виттельсбах-младший, коего я сделал архиепископом Майнца, отправился во Францию якобы поклониться святым местам, на самом же деле он, не отдыхая, что называется, с корабля на бал, принес присягу Александру III.
Правда, после славного путешествия вернулся-таки в Германию, где и поведал нам эту «славную» весть, утешив меня уже тем, что, несмотря на церковное проклятие, — похоже, опять меня прокляли, и на этот раз не доложились, — в общем, несмотря на то что официально я отлучен от церкви, он намерен служить мне с прежним рвением. Что же до легатов папы Пасхалия, то им он недвусмысленно дал понять, что, коли они еще хотя бы раз заглянут в его архиепископство, он им самолично глаза вырвет. М-да… одновременно с Конрадом на сторону Александра перешли архиепископы Вихман Магдебургский и Трирский[130].
Чувствуя, как вокруг меня ощутимо стягивается петля из сторонников Александра, я ждал вестей от Райнальда, отправившегося со свадебными предложениями к Генриху Английскому.
На наше счастье, тот сразу же согласился на оба брака, взамен чего пообещал официально признать папу Пасхалия и прибыть в Троицу на рейхстаг в Вюрцбург. После чего планировалась встреча в так называемом семейном кругу, где я должен был официально закрепить помолвку своего кузена Генриха Льва и маленькой Матильды Плантагенет[131], а также представить своему новому родственнику моего наследника, принца Фридриха[132].
На рейхстаг я прибыл в компании Конрада Майнцского, который, проводив меня до покоев и пожелав приятного сна, не отдыхая и, мне кажется, даже не перекусив, сбежал и из замка, и из Вюрцбурга. В прощальном письме предатель сообщал, что отправляется во Францию, бросив на произвол судьбы свое архиепископство.
— Ну, и что ты скажешь после этого, милый Отто — знаменосец Империи? — понимая, что Виттельсбах так и не выучил грамоту, я прочитал ему письмо его брата, после чего сунул под нос бесполезный пергамент.
— Кому сдать знамя Империи?! — Отто стоял, вытянувшись по стойке «смирно», огромные ручищи по швам, в глазах слезы.
— Чего? — не понял я.
— За брата — головой. Я сказал, за брата отвечаю головой. Он предал, стало быть… Никто больше не виноват, отец тебе — верой и правдой, а Агнес, ну ты же сам привез мне тогда Агнес. Они ни сном ни духом. Я один за все отвечу.
Я досадливо отвернулся.
И одной потери достаточно, нешто я так богат нынче союзниками, чтобы в один день терять сразу двоих?
В общем, помирились, не успев поссориться. И вместе, как в былые времена, на рейхстаг.
Заседание началось с перечня перешедших на сторону противника епископов, архиепископов… много. Князья опасливо переглядываются, шушукаются, кто-то уже к дверям начал протискиваться, дабы скрыться незаметно. Все ведь осведомлены, по какому поводу собираемся, Пасхалию присягать. Потом спорить начали, причем большая половина к тому склонялась, что, коли сам Господь Виктора прибрал, не разумнее было бы всем вместе на сторону Александра и перейти? Чем и схизму преодолеем, и проклятия снимем. В разгар перепалки явился Райнальд в окружении пятидесяти незнакомых кардиналов с радостной вестью о том, что Генрих Английский ныне признает Пасхалия и становится верным соратником императора, то бишь меня, в чем пятьдесят английских кардиналов прямо сейчас и поклянутся. Сам король Англии приболел, но это ничего не меняет. Тут же доложил о помолвке Генриха Льва и принцессы Матильды да принца Фридриха и принцессы Элеоноры[133].
После чего Райнальд потребовал от собравшихся, включая меня, принести присягу: признавать только папу Пасхалия и его преемников, с тем чтобы все присутствующие на рейхстаге князья дали клятву за себя и своих людей, что мы и сделали после недолгого совещания. Я, Райнальд, Генрих Лев присягнули без всяких условий, Эберхард Бамбергский добавил, что его присяга действенна до тех пор, пока он находится на службе у императора. Вихман Магдебургский сообщил, что волен отказаться от присяги, если прежде откажется от своего сана. Ну и еще сколько-то человек высказали незначительные условия.
После чего Райнальд подытожил, что после того, как все участники рейхстага поклялись на Евангелии и скрепили клятву своей подписью, у нас есть ровно шесть недель для того, чтобы привести к присяге собственных подданных без исключения. При этом те, кто не пожелает принести присягу, должны будут убраться из Империи. Крутенько, конечно, но вспомните историю с братом моего знаменосца и сделайте выводы. Кроме того, пределы Империи следовало покинуть монашескому ордену цистерцианцев, неизменных шпионов Александра.
Я же спешно назначил новым архиепископом Майнца канцлера Кристиана фон Буха и святым покровителем Вюрцбурга Карла Великого. То есть это я неправильно выразился, и умница Беатриса меня поправила, хотя, по сути, так оно и было.