— Да не нравятся мне его последние анализы…
Всех тяжёлых больных я веду сама, хотя по статусу должна заниматься только организационной работой. Этот Васильков буксует у меня на одном месте — то улучшение, то обострение… Всё-таки придётся его хирургам показывать…
У Натальи на столе зазвонил телефон. Она сняла трубку.
— Привет, Валентина… Она здесь, сейчас скажу… — И повернулась ко мне. — Больного привезли… Тяжёлого. Будешь в приёмном смотреть или пусть сразу к нам везут?
— Сюда…
Через несколько минут в коридоре загромыхало старое инвалидное кресло — это санитарка приёмного отделения доставила к нам больного. Он был тучным, рыхлым и сидел, низко опустив голову, которая слегка покачивалась в такт движениям. Санитарка подошла к нам, протянула историю болезни и почти шепнула.
— Бациллярный…
Палаты с бациллярными больными были все заполнены.
— Нечего делать, клади его в восьмую… — Велела я Наталье.
Она поморщилась.
— Тебе мало неприятностей? А вдруг какой-нибудь блатной поступит?
Восьмая палата у нас — платная, так сказать, «повышенной комфортности». Хотя вся комфортность заключается в индивидуальном туалете с душем, где с потолка сыплется штукатурка, и наличием старого холодильника «Саратов» на пару с таким же старым чёрно-белым телевизором, который включается по наитию…
— Мне что, прикажешь его к выздоравливающим положить? Клади в восьмую.
Наталья вместе с санитаркой повезли больного в палату, а я, прихватив его историю болезни, отправилась к себе в кабинет.
Сначала посмотрела направление, снимки. Новенький негатоскоп, подаренный недавно спонсорами, хорошо выделял все тонкости рентгеновских снимков и компьютерной томографии. Процесс зашёл очень далеко, туберкулёз злокачественный, поражены оба лёгких. Я заглянула в титульный лист и ахнула: врач! Главный врач! Так запустить свою болезнь! Подобные больные, словно из учебника по классической фтизиатрии, сейчас попадаются очень редко. Я взяла фонендоскоп и направилась было к двери, но вернулась — забыла посмотреть имя и отчество больного. Сергей Петрович… Надо же… Но увидев фамилию невольно опустилась на стул — Лабецкий! Лабецкий Сергей Петрович. И год рождения тот же… Нет, не может быть… Этот… Совсем другой… Каких только совпадений не бывает… Я успокоилась и пошла в палату смотреть больного.
Наталья уже опять сидела на своём рабочем месте, в любимой позе верхом на собственной ноге. Жаль, что жизнь у неё так и не сложилась — она с годами такая видная, яркая женщина стала. О её профессиональных качествах и говорить нечего: я Наталью ни на какую другую медсестру не променяю, доверяю ей во всём, как себе. Увидев меня, она оторвала взгляд от температурного листа, который заполняла на нового больного.
— Как его фамилия?
— Лабецкий…
Она вскинула брови. Я повторила.
— Лабецкий Сергей Петрович…
Наталья вскочила со стула.
— Ты думаешь… Ты думаешь, это наш Лабецкий? Не может быть… Этот такой… Ну, он совсем другой… Плюхнулся на постель — и к стенке отвернулся… Я велела бабе Гале ему ужин в палату принести…
— Пойдём, посмотрим… Поговорим…
Мы, как старые заговорщики, тихонько приоткрыли дверь палаты.
Наш больной, в верхней одежде, в которой приехал в больницу, лежал поверх одеяла, носом к стене, сжимая в руках баночку для мокроты. Он кашлял, сплёвывая полным ртом… На скрип двери он не обернулся.
— Лабецкий… — Нерешительно сказала Наталья. — Вам помочь переодеться?
Не оглянувшись, он покачал головой и снова начал кашлять. Я давно привыкла к депрессии своих больных, поэтому сказала спокойно и доброжелательно.
— Сергей Петрович… Я — заведующая отделением Ирина Дмитриевна Соловьёва… Я буду Вас лечить…
Мне показалось, что спина его замерла на мгновение, но потом он снова начал кашлять. Я выждала паузу и продолжила.
— Сергей Петрович… Я понимаю, что Вы сейчас плохо себя чувствуете и очень устали с дороги… Я сегодня дежурю и приду к Вам рано утром… Наталья Васильевна — наша старшая медсестра… Она поможет Вам переодеться…
Больной опять никак не откликнулся, хотя притих, по-прежнему сжимая в руке баночку для мокроты.
— До завтра, Сергей Петрович.
Мы закрыли дверь палаты.
— Ладно, — махнула я рукой. — Разберёмся… Переодень его и уложи поудобней. Я сейчас лист назначений заполню, сразу капельницу поставишь, …
— А ужин?
— Какой там ужин! Дай Бог, чтобы отлежался немного к утру…
— Слушай, Ир… Если это он… Ему ведь три года тогда дали?
— Три…
— Надо же как поднялся! Главный врач!..
— Был, Наташа, был…
Ночью больные не беспокоили, и я, кажется, выспалась. День в нашей больнице, как и в тысячах других, начинается с «летучки», и утром я побежала в конференц-зал. Дежурные службы отчитались быстро, сутки прошли спокойно. Обычно, если у хирургов нет операций, после «пятиминутки» главный отпускает всех рядовых врачей, и оставляет только заведующих отделениями. Я не слишком прислушивалась, о чём он разглагольствовал на этот раз: беспокоилась о Лабецком, надо было забежать к нему перед тем, как уйти… Но потом что-то меня в речи нашего начальника зацепило, я возразила ему с места, потом даже встала, попыталась выступить по поводу общих проблем, завелась, начала по-глупому кричать… Господи! Как он меня раздражает своей тупостью и отсутствием элементарного клинического мышления! В итоге я получила то, чего добивалась.
— Ирина Дмитриевна! Если Вам в нашей больнице всё так не нравится, что Вы здесь делаете?
В общем, меня никто не поддержал, хотя, уверена, в душе все были со мной согласны: в больнице текущие проблемы не решаются месяцами. Предатели и приспособленцы! Дипломаты чёртовы! Все трясутся за свои места… Выходили с совещания, пряча от меня глаза, только Виктор, заведующий хирургическим отделением, молча, дошёл рядом до моего кабинета и только тут попытался объясниться.
— Пошёл ты к чёрту со своей дипломатией. — Я со злостью грохнула об стол папку с историями болезней.
Папка была совсем дряхлая, с оторванными завязками. Истории рассыпались в разные стороны, одна упала прямо к ногам Виктора.
Он засмеялся, поднимая её с пола.
— Вот… — Сказала я, немного притихнув. — Даже канцелярских папок не допроситься! Моя старшая три месяца со списком к завхозу ходит: папок нет, бумаги для компьютера нет, бланков нет…
— Правильно. — Кивнул Виктор. — У нас то же самое. Чернила для принтера на свои деньги покупаю. Перечислить ещё, чего в больнице нет? Как насчёт ремонта лампы в операционной, замены ржавых каталок, покупки функциональных кроватей? У тебя в отделении хоть одна в нормальном состоянии имеется?..
Я всё ещё не могла успокоиться
— Он потому на меня злиться, что я ему конвертики не ношу. Вы все носите, а я не ношу, и носить никогда не буду.
Это, конечно, было полу правдой: с наших больных немного возьмёшь — туберкулёз — болезнь социальная. Лечатся у нас, в основном, алкоголики, тюремные сидельцы, много деревенских жителей, крепко пьющих, нигде не работающих. О бомжах и говорить нечего… В тяжёлые девяностые даже бутерброды у персонала воровали… Люди денежные, способные платить среди наших постояльцев редко попадаются. И платные услуги мы населению не оказываем, поскольку это ближайшее население от нас в пяти километрах, ему удобнее и ближе в город ездить. Но Виктор на этой неделе оперировал оч-чень платёжеспособного больного. Я знаю, поскольку это больной переведён в хирургию из моего отделения. Значит, и конвертик был, ибо наш главный по поводу чужих денег востро держит ухо.
— Если вы все будете молчать, мы так и будем гнить в своём болоте. Надо жаловаться…
Виктор с иронической улыбкой взглянул на меня.
— Кому?!
Да, знаю я, конечно! Шурин нашего начальника никто иной, как вице-губернатор. Потому и попал в главные врачи туберкулёзной больницы бывший стоматолог.
— Пойми ты, дурья твоя голова, — продолжал Виктор, — про нашего прохиндея мы всё знаем. Изучили за эти годы. Знаем, что в лоб от него ничего не добиться, знаем сколько и за что ему надо платить… А если нового кого-нибудь назначат? Вместо того, чтобы больных лечить, будем несколько лет заново к нему приспосабливаться … Ты уверена, что новый начальник будет лучше старого? А если ещё похлеще кого-нибудь назначат?
Виктор помолчал, потом вздохнул.
— Надо делать своё дело… Работать, работать надо… И плевать я хотел на всех начальников, вместе взятых!
— Но ведь их не обойти! — Вздохнула я, сдаваясь.
— Если ты не угомонишься, он тебя выгонит… Подумай своими мозгами: даже если ты из фтизиатрии в терапевты подашься, какой дурак тебя в рядовые возьмёт с должности заведующей отделением? Кому конкуренты нужны?
— Этого все вы и боитесь!
— Конечно. — Виктор кивнул. — Мне что, прикажешь в поликлинику идти пролежни лечить?
Я вздохнула, постепенно успокаиваясь. Виктор — хирург экстракласса. Руки волшебные. И кроме этого — отличный менеджер. Так организовал работу в своём отделении — любая клиника может позавидовать. Его знают во всех областных медицинских компаниях. Даже во Францию на стажировку ездил за их счёт. На месте нашего главного я бы в рот ему смотрела, а этот…
— Но кадровую проблему как-то надо решать?
У меня эта проблема на первом месте. В конце концов, папки для историй болезни я и сама купить могу, а вот где взять ординаторов? По штату я как заведующая отделением палаты не курирую, но ординаторы у меня… Один после интернатуры только полгода работает, опыта совсем нет, многое пропускает, а второй доктор… Неделю работает — три пьёт… Когда-то в городе серьёзную должность занимал — слетел за пьянку. Но знакомые остались, больничный лист от любого узкого специалиста может принести. Выгнать, конечно, можно, только кто работать будет? Но доводит он меня… Каждый месяц по три раза графики дежурств переделываю. Иногда приходится по нескольку дней вообще домой не уходить — кому-то надо в отделении дежурить. Плохо с ординаторами, очень плохо. Потому и с главн