На волнах голубых ему равного нет,
и дружина ликует в бою.
Но он мрачно сидел одинок у руля
и смотрел на играющий вал:
«Мир, быть может, живет в голубой глубине,
на волнах я его не встречал.
Если Беле разгневан, пусть меч он возьмет
и, суровый, меня поразит.
Но он с неба мне думы тяжелые шлет,
неустанно мне душу томит».
Но орлом отдохнувшим взлетает могуч
его дух, когда близится бой.
С просветлевшим челом, как сверкающий Тор,
он дружину ведет за собой.
Так он плыл по могиле из пенистых волн
от победы к победам иным
И до южного моря, до греческих шхер —
он доплыл, среди волн невредим.
И когда он увидел кругом острова,
зелень рощ и разрушенный храм,
Что он думал, понятно, о вы, кто любил,
только Фрее, и скальду, и вам!
«Здесь мы жили бы с ней; по рассказам отца
южных рощ мне знакома страна.
К этим шхерам, сюда, я любимую звал,
не покинула Север она.
Память прошлого скрыта меж белых колонн,
мир и радость в долинах живут,
И как шепот влюбленных журчанье ручьев,
песню брачную птицы поют.
Где жестокая ныне? Забыла ль меня
для увядших седин короля?
Я забыть не могу. Чтоб увидеть ее,
жизнь ненужную отдал бы я.
Я три года не видел родимой страны,
королевского зала бойцов.
В небо высятся ль скалы по-прежнему там,
сеть ли зелень в долине отцов?
И жива ль еще липа, что я посадил
на холм, где отец мой лежит?
Дай ей соков, земля, дай ей, небо, росы!
Ныне нежную кто охранит?
Что же медлю я доле на чуждых волнах,
дань беру, убиваю людей?
Жалкий золота блеск презирает мой дух,
а славы нет равной моей.
Флаг на мачте на Север назад устремлен,
там любимую вижу страну;
Я по воле небесных ветров поплыву,
я на Север мой руль поверну».
ПЕСНЬ 16ФРИТЬОФ И БЬЁРН
Бьёрн! Мне наскучил мятежный вал;
Море и волны покоя не знают.
С силой чудесной мой дух привлекают
Выси любимые северных скал.
5 Счастлив, кто в мире с родною страною,
Кто не в разлуке с курганом отцов!
Долго я, долго не ведал покою,
Мира лишенный, средь бурных валов.
Море прекрасно, упрек незаслужен;
10 В море свобода и радость живут,
Весело вместе с волной бегут,
Вольному жалкий покой не нужен.
Старым я стану, тогда прирасту
Крепко к земле я, как травка лесная,
15 Ныне ж рубиться и пить на борту
Буду, заботы и горя не зная.
В бухту глухую мы загнаны льдом,
Мертвые волны вкруг киля ложатся.
На зиму здесь не хочу я остаться,
20 Берег пустынен, лишь камни кругом.
С Севером вместе отпраздную Зиму,
Ринга и милую я посещу;
Раз еще видеть кудри любимой,
Голос похищенной слышать хочу.
25 Понял тебя я: конунг увидит,
Викинга месть никого не щадит;
Двор подожжем мы, старик сгорит,
Фритьоф прекрасную в полночь похитит.
Иль короля поединком с собой
30 Викинг, быть может, почтить намерен;
Или на льду ты назначишь бой,
Как ни решишь ты, во мне будь уверен.
Не говори об огне и войне;
К конунгу ныне иду я без гнева:
35 Он без вины, без вины королева,
Грозные боги отметили мне.
Нет на земле у меня надежды;
С той, что мила мне, я только прощусь
Ныне навеки; и вешней одежды
40 Лес не наденет — я к вам вернусь.
Фритьоф! На глупость твою негодую:
Стоит ли женщина грусти твоей!
Мир ими полон, к досаде моей.
Тысячью новых заменишь любую.
45 Хочешь, чтоб целый корабль привез
Этого груза я с жаркого Юга?
Тише овечек, румянее роз!
Мы в дележе не обидим друг друга.
Бьёрн, ты, как Фрей, безмятежен всегда:
50 Храбрый в бою, помогаешь советом,
Тора и Одина верен заветам,
Нежная Фрея тебе чужда.
Спорить о власти богов безрассудно;
Гнева богини, шутя, не буди!
55 Дремлющей искре проснуться не трудно
Рано иль поздно во всякой груди.
В путь ты не должен один пускаться.
Фритьоф Но не один я — мой меч со мной.
Помнишь, повешен был Хагбарт младой?
60 Петли достоин, кто может сдаться.
Брат, коль падешь, и врагу не уйти:
Врежу убийце орла я в отмщенье.
Незачем, Бьёрн! Петушиного пенья
Он без меня не услышит. Прости!
ПЕСНЬ 17ФРИТЬОФ ПРИХОДИТ К КОРОЛЮ РИНГУ
Справляя Зиму, весел
король на пир глядит,
Румяная, как роза,
супруга с ним сидит.
Казалось — рядом осень
и свежая весна,
Он — осенью увядшей,
весной была она.
5 Но вот в палаты Ринга
старик чужой вступил,
И с ног до головы он
закутан в шкуру был.
И сгорбившись вошел он,
держа в руке клюку,
Однако ж уступали
все ростом старику.
Он сел внизу у двери,
потупив молча взгляд,
10 Как прежде, так и ныне,
там бедные сидят.
И тотчас шум поднялся,
хохочут все кругом
На гостя указуют
косматого перстом.
Сверкнул очами грозно
тогда старик чужой,
И дерзкого юнца он
схватил одной рукой.
15 Кружить его он начал,
не делая вреда,
Притихли все; мы тоже
умолкли бы тогда.
«Кто смел затеять ссору
за пиршеством моим?
Поди сюда ты, старый,
давай поговорим.
Как звать тебя? И кто ты?
Сюда пришел отколь?»
20 Так молвил гневно старцу
смиренному король.
«Спросил ты много, конунг,
но дам ответ тебе.
Я имени не выдам,
храню его себе.
В Раскаяньи я вскормлен,
мой отчий дом — Нужда,
Расставшись с Волком, ныне
я путь держал сюда.
25 Во дни былые верный
носил меня дракон,
Летал, веселья полон,
на крыльях мощных он.
Лежит, замерзнув, ныне
без сил он на снегу,
Я старым стал, и соль я
варю на берегу.
Твою увидеть мудрость
я шел в твои края,
30 Насмешками был встречен,
для них не создан я,
Кружить я начал дурня
и в воздухе трясти,
Но цел и невредим он:
меня, король, прости».
«Не плохо, — молвил конунг, —
ты речь свою повел,
Я старых почитаю:
садись со мной за стол.
35 Нам радость здесь любезна,
пусть твой наряд спадет:
В чужом обличье радость
привольно не цветет».
И вот с главы пришельца
медвежий мех упал,
Не старец пред гостями,
но юноша стоял.
К плечам его могучим
с высокого чела
40 Волна кудрей спадала,
как золото, светла.
Окутан темно-синим
он бархатным плащом,
Был пояс со зверями
серебряный на нем.
Чеканил мастер славный
зверей в былые дни,
Вкруг стана чужеземца
игру вели они.
45 Златым была запястьем
украшена рука,
И молнией застывшей
казалась сталь клинка.
Герой стоял средь зала,
подняв спокойный взор,
Как Бальдер, был прекрасен,
могуч, как Аса-Тор.
Горит у королевы
румянец на щеках,
50 Как Севера сиянье
алеет на снегах,
И грудь так бурно дышит —
казалось, под грозой
Две лилии речные
качались над волной.
Вот рога звук раздался,
обетов час пришел,
Все стихло — вепря Фрея
поставили на стол,
55 С венками вкруг лопаток,
он яблоко держал,
Колена он на блюде
серебряном склонял.
И конунг Ринг поднялся,
сверкая сединой,
Чела коснувшись вепря,
обет промолвил свой:
«Клянусь, что овладею я
Фритьофом самим;
60 Мне светлый Фрей поможет