— Вы не сделаете этого, — тихо сказал он. — Я служу у немцев не потому, что предан им, а в силу сложившихся обстоятельств.
— Не хитрите, Тарас Семенович. Я вас хорошо знаю. Вы должны понимать, что армия, которая не щадит даже детей, которая грабит и угоняет народ в рабство, плохо кончит. Вы, конечно, знаете о Бабьем Яре?
Усатый уныло кивнул. Уже весь Киев говорил о том, как шевелилась земля над рвами, в которых штабелями лежали десятки тысяч расстрелянных ни в чем не повинных советских людей.
— Я был там, — сказал Усатый. — Такое же творилось и в Виннице.
Он прикрыл глаза руками, словно стараясь отделаться от чего-то очень тяжелого.
— Ну так вот, — сказал Кудря. — То же ждет и украинцев. Вспомните когда-нибудь мои слова.
— Пугаете? — усмехнулся Усатый.
— Нет, хочу, чтобы вы поняли. Если украинец действительно любит свой народ, ему с фашистами не по пути. Восемнадцатый год, как вы знаете, и то не принес лавров немецким оккупантам на Украине, а сейчас положение не то. Украинская земля будет гореть под ногами оккупантов еще жарче, чем в гражданскую войну. Взрыв военной комендатуры — это только цветочки.
Они помолчали. Усатый задумался, потом осторожно сказал:
— Ладно, не бойтесь, я вас не выдам.
— А я этого и не боюсь, — дружелюбно отозвался Кудря. — Больше того, я рад встрече с вами и рассчитываю, что вы поможете нам.
— Вряд ли, — отрицательно покачал головой Усатый.
— Подумайте, — посоветовал Максим.
— Хорошо, подумаю.
— Тогда давайте встретимся завтра.
И они договорились о встрече.
Работа разведчика всегда связана с риском. Рисковать без ума глупо, но рисковать для дела — необходимо. Без риска, умного, оправданного, разведчик успеха добиться не может. Да, гестаповец мог выдать Кудрю в любую минуту, но Максим шел на вторую встречу с ним потому, что тот был ему крайне нужен и наверняка знал такое, что интересовало нашу разведку. И, кроме того, Максим в случае успеха имел бы своего человека в одном из важных немецких разведывательных органов.
И Кудря поступил правильно, приняв решение пойти на встречу. Но он был достаточно осторожен и, когда на следующий день направлялся к Тарасу, сказал Марии Ильиничне:
— Понаблюдай, не следит ли кто за нами. Увидишь что-нибудь подозрительное, взмахни носовым платком.
Тарас ждал на бульваре в том месте, где договорились. Поздоровались, посидели немного на скамейке. Мимо прошла Мария Ильинична, в руках — ничего.
— Ну что ж, погуляем, — предложил Кудря.
Они встали и пошли к центру города…
Навстречу им шагал длинный седой немец. Поравнявшись, окинул их холодным взглядом.
Тарас подтянулся и подобострастно поклонился ему.
— Хайль! — гаркнул тот.
— Кто это? — спросил Максим.
— Гауптман Клейман из городской полиции. Прибыл в Киев прямо из Гамбурга. Вся охранная полиция и жандармерия для Киева формировались по указанию Гиммлера за счет гамбургской полиции. Эти ищейки имеют большой опыт.
— Ну вот, видите, вы уже помогаете нам, — улыбнулся Максим. — Спасибо за первое донесение.
— Я думал над вашими словами, — сказал Усатый. — Вы что, всерьез верите в победу Советов?
— Конечно, всерьез.
— Но ведь немцы уже подошли к Москве.
— Подошли, но не взяли.
— Возьмут, — заметил Усатый. — Скоро возьмут.
— Этого не будет никогда, — покачал головой Кудря. — Никогда.
Даже в эти смертельно опасные для его Родины дни, когда только считанные километры отделяли передовые части гитлеровцев от Москвы и в ставке фюрера уже вовсю трубили о победе, он не сомневался в разгроме гитлеровской Германии. И он сумел своей верой посеять сомнения и в душе Усатого. Прошло несколько дней, и тот наконец решился помогать Максиму.
— Мы сейчас зайдем в подъезд, — как-то сказал Усатый, — я передам некоторые заметки об агентуре, которую готовят по заданию шефа для заброски в тыл Красной Армии. Это главным образом предатели, оставшиеся на оккупированной территории. Учтите, что сейчас немецкую разведку очень интересуют потенциальные возможности Красной Армии. Поэтому основная агентура получает задания проникнуть поглубже — на Урал, в промышленные районы Сибири. Много шпионов засылается в Москву, Подмосковье, Поволжье. Для этого в специальных школах готовят шпионов из числа военнопленных. Самая крупная школа в Варшаве, она проходит под шифром «Штаб Валли». В ней готовятся группы по три — пять человек. Их засылают на территорию Советского Союза почти ежедневно.
Он подумал и добавил:
— Может быть, я ошибаюсь, но, по моим наблюдениям, какая-то часть людей идет в эти школы с одной целью — вернуться на Родину. Учтите и это. Немцы, кстати, это тоже имеют в виду и делают ставку далеко не на всех шпионов. «Если хотя бы один из десяти будет работать на нас, и то хорошо»,— говорил при мне один деятель нацистской разведки.
Они вошли в подъезд.
— Мне сюда, — сказал Тарас. — Тут живет моя знакомая. Третий этаж, квартира семь. Ганна Григорьевна. При утере связи обратитесь к ней. Она наша, полтавчанка.
Потом он вынул из кармана пачку сигарет.
— Курите, — предложил он, передал ее Кудре и тихо добавил: — По этим фамилиям и надо разыскивать их.
Когда Максим пришел домой и внимательно осмотрел пачку, то оказалось, что по краям коробки с внутренней стороны были сделаны надписи. Он достал лупу и прочитал имена руководителей двух крупных разведывательных групп, переброшенных на территорию Советского Союза. Против одной фамилии было написано «Мск», против другой — «Члб». Кудря понял — речь шла о Москве и Челябинске.
Максим тут же закодировал текст для передачи в радиоцентр. Потом записал на папиросной бумаге только ему понятными знаками эти фамилии и спрятал бумагу в тайник. Впоследствии, переписанные им в серую школьную тетрадь, эти фамилии открыли список шпионов и предателей, действовавших на территории СССР. Список постепенно пополнялся Максимом, а затем его помощниками. В нем 87 фамилий и адресов. Если бы Максим сделал только это, то и тогда он мог бы считать свое задание выполненным.
Через некоторое время они увиделись снова, и Тарас сообщил о том, что в Борисполе находится немецкий военный аэродром, забитый самолетами, а в районе Дарницы — еще 50 бомбардировщиков и что гитлеровцы усиленно оборудуют аэродром в Броварах. Но самое интересное, о чем он сообщил Максиму, — это то, что вокруг Винницы в районе сел Стрижавка, Михалевка и других населенных пунктов, расположенных неподалеку от шоссе Винница — Житомир, ведется строительство особо секретных подземных сооружений.
— Почему вы считаете эти сооружения секретными? — спросил Кудря.
— Потому, что ни один из военнопленных, работающих на этом строительстве, больше не вернется в свой лагерь, — лаконично пояснил Тарас.
Кудря только зубами скрипнул, но промолчал.
— Вам, наверное, деньги нужны? — спросил Тарас после паузы.
— Нет, — отказался Кудря. Он не хотел показывать Тарасу, что советский разведчик нуждается в деньгах.
— Будьте осторожны, — предупредил его Тарас. — Каждый день к нам поступают заявления на коммунистов и работников НКВД. Я по возможности стараюсь уничтожать их, но, поймите, все заявления я порвать не могу. Поэтому какая-то часть честных людей гибнет по доносам предателей.
Тарас куда-то уезжал, и они договорились встретиться через две недели.
Когда солнце уже было на закате, их привезли на аэродром — большое поле, перепаханное колесами «дугласов», неподалеку от Москвы. Трое надели парашюты, а четвертый помог им затянуть лямки и проверил, хорошо ли пригнали вещевые мешки. Трое несли на себе килограммов по двадцать груза: радиостанцию, батареи, оружие. Было очень тихо и холодно, и в этот апрельский вечер они поеживались в своих тонких демисезонных пальто.
— Через четыре часа будете на месте, — сказал майор. — Там уже тепло. — И он вынул из кармана шинели пачку папирос: — Покурим перед дорогой?
Покурили.
— Пароль еще не забыли? — улыбнулся майор.
Трое засмеялись и ответили хором:
— «Чи тут живе Иван Данилович?»
— Так. Адрес?
Каждый назвал адрес Максима.
В Центре узнали, что Кудря сидит без рации, и подготовили ему радиста и двух связников. Они везли ему деньги и важные инструкции.
Самолет помигал бортовыми огнями, приглашая их в кабину. И трое пошли к трапу, помахав майору рукой. Он еще долго стоял на краю аэродрома с маленьким листиком картона в руке — фотокарточкой разведчиков, которую ему положила на ладонь, прощаясь, Лидия.
И потом, поздно ночью, сидя в своем кабинете в высоком сером доме в центре Москвы, он смотрел на этот фотоснимок и размышлял о радиограмме, только что переданной с борта «дугласа». Летчик сообщал, что в районе Белой Церкви был встречен сильным зенитным огнем и вынужден выбросить разведчиков далеко от Киева, под Могилев-Подольском. И майор подумал: удастся ли ему когда-нибудь еще увидеть этих ребят: веселую девушку Лидию, Анатолия и Алексея.
Сколько их, таких же смелых, сильных, влюбленных в жизнь юношей и девушек, полегло той весной на холодной земле Украины, застигнутых безжалостной автоматной очередью! Пусть же несколько эпизодов, рассказанных Лидией и Анатолием о том, как шли они к Максиму, напомнят и о тех, кто никогда не сможет поведать о себе, — о славных чекистах-парашютистах, погибших в годы Отечественной войны.
Приведенные ниже эпизоды мы прочитали в одном из томов «Дела Максима». Сначала слово Анатолию Трусову.
«Я приземлился на окраине села Политанок Могилев-Подольского района Каменец-Подольской области и попал прямо во двор на проволоку, к которой была привязана собака. Она подняла страшный лай. Груз дернул меня назад, и я упал на какие-то бревна, ушиб позвоночник, но сознания не потерял. Поднялся и начал резать лямки, чтобы освободиться от парашюта, который зацепился за вершину тополя. На лай выскочило несколько мужчин. Они стояли возле хаты, но подойти близко не решались и вполголоса переговаривались между собой: «Смотри, человек!», «Да он не один, их еще много летит». Я же в это время тащил за стропы парашют. Трещали, ломаясь, ветки, отчаянно лаял пес, но я все никак не мог стянуть парашют. Сил не хватало. Хотя, впрочем, и без него было достаточно ясно, что я прибыл сюда не совсем обычным путем. Об этом говорили и моя каракулевая новая шапка, и городское пальто, и борода. Весной в этом районе в шапке никто не ходит, кроме того, немцы издали приказ, запрещающий носить бороду, и в каждом небритом подозревали партизана. Пришлось уходить, оставив парашют на дереве».