«Советское правительство организовало и усиленно снабдило всем необходимым партизанское движение на оставленных территориях… Партизаны-катакомбисты представляют собой невидимую коммунистическую армию на этих территориях; она активно действует в целях выполнения задания, с которым она была оставлена. В общем все население города — одни сознательно, другие несознательно — оказывает содействие партизанам, поэтому в борьбе против них мы должны употреблять средства уничтожения на месте не только тех, против кого имеются доказательства, но и других, в отношении кого есть хотя бы только одни предположения и подозрения».
Сообщая в этом же документе о Бадаеве и бадаевцах, враги даже на бумаге не могут скрыть страха перед ними:
«…Эта организация связана системой катакомб, протянувшихся на десятки километров, с другими организациями. Поэтому легко представить, какая огромная и не ликвидированная еще сила находится в распоряжении Бадаева. Она оснащена всем современным оборудованием и вооружением и представляет большую опасность и постоянную угрозу властям… Разведчики Бадаева находятся как в городе, так и в области. Особенно необходимо отметить тот тревожный факт, что разведчики Бадаева завербованы из числа лиц, на которых наши власти возлагали надежды в деле преобразования моральной, культурной и экономической жизни города и которым удалось проникнуть в доверие новой администрации. Разведчики по социальной и профессиональной принадлежности состоят из всех слоев населения. Благодаря им Бадаев был постоянно в курсе всех событий и мог сообщать в Москву точные сведения в отношении дислокации войск в городе Одессе и области, об экономическом положении, о повсеместно враждебном к новой администрации отношении населения, о руководителях местных властей, сведения на которых запрашивала Москва и которых он мог в любое время уничтожить. Из всех раскрытых до настоящего времени организаций эта является единственной, которая так активно приступила к широкому выполнению своей программы. Это вполне объяснимо, если мы примем во внимание личность самого Бадаева, фанатичного 30-летнего коммуниста, волевого, не считающегося ни с чем… Ущерб, нанесенный нам организацией Бадаева, не поддается учету».
Вооруженные боевые операции бадаевцев сливались с ударами, которые наносили по врагу другие партизанские и подпольные группы, действовавшие в Одессе и в ее окрестностях. Нападения патриотов на солдат и жандармов, ликвидация агентов охранки, пущенные под откос поезда, взрыв военной немецко-румынской комендатуры на улице Энгельса (взрыв был произведен вечером 22 октября 1941 года; под развалинами дома было погребено не менее 150 офицеров и других военных чинов, и в том числе комендант города генерал Глузояну. Об этом акте возмездия сообщалось в сводках Совинформбюро), саботаж на предприятиях, работа подпольных радиостанций, распространение листовок с призывами беспощадно уничтожать фашистских захватчиков — все это не только держало гитлеровцев в постоянном страхе, но и заставляло оттягивать в тыл значительные воинские силы.
В течение семи месяцев 1941—1942 годов (с октября по май) отряд Молодцова, подпольщики Пригородного райкома партии и другие группы патриотов, действовавшие в катакомбах, отвлекали на себя временами до 16 тысяч вражеских войск, в том числе отборные части СС и жандармерии.
В бессильной ярости вражеские контрразведки — гестапо, сигуранца, жандармерия, ССИ — чинили массовые аресты и дикие расправы над советскими людьми. Только в течение двух дней — 23 и 24 октября 1941 года — в Одессе было схвачено и уничтожено до 15 тысяч человек. В ноябре были казнены захваченные охранкой 12 участников разведгруппы Особого отдела НКВД Приморской армии. В Усатове, Нерубайском, на Молдаванке каратели хватали и уничтожали жителей, заподозренных в поддержке партизан. Пушечным огнем сносили дома, прилегающие к катакомбам. Входы в катакомбы забивались и минировались, отравлялась вода в прилегающих колодцах. Особая команда снайперов охотилась за бадаевской радиостанцией, но она была неуловима, разоблачала захватчиков и, подобно набатному колоколу, призывала советских людей на борьбу с врагом. Бадаевцы продолжали действовать, они держали связь с партийным подпольем и по-прежнему широко опирались на помощь населения. Горожане, горняки каменоломен, колхозники снабжали их водой и продуктами, помогали разведке, предупреждали о передвижении карателей. В конце 1941 года оккупанты, понимая, что им не справиться с отважными воинами-разведчиками, в бессильной злобе приняли чудовищное решение — заживо замуровать партизан в катакомбах. На глубине 40—45 метров они забетонировали до 400 выходов. Когда и это не помогло, специальные химические команды, вызванные из Германии, пустили в катакомбы ядовитые газы. Партизаны держались стойко, героически. С помощью местных жителей бадаевцы находили никому не известные выходы из катакомб, умело отражали химические атаки, отводя газы в пустые штольни. Однажды, когда подземный лагерь бадаевцев из-за нехватки продуктов и блокирования попал в исключительно тяжелое положение, а сам руководитель подпольного гарнизона Молодцов был схвачен и подвергся зверским пыткам в фашистском застенке, каратели взорвали ими же забитый вход в катакомбу и втолкнули туда 14-летнего сына партизана Мытникова. Мальчик принес письмо-ультиматум, в котором жандармы предлагали бадаевцам в течение 48 часов «сдаться на милость освободителей». Голодные, измученные партизаны ответили новыми боевыми вылазками.
Оккупантам казалось, что этот маленький гарнизон имеет сотни и тысячи бойцов: так смелы были их действия. Например, в конце 1941 года противник, как это видно из документов сигуранцы, был твердо убежден, что только в Нерубайских катакомбах находится не менее 400 партизан «со значительными складами оружия и большими запасами продовольствия». Вот что писал в 1954 году, то есть спустя 13 лет, о «Второй Одессе» битый гитлеровский генерал Курт Типпельскирх в своей «Истории второй мировой войны»:
«Оставляя осенью 1941 года Одессу, русские создали в городе надежное, преисполненное величайшего фанатизма партизанское ядро. Партизаны обосновались в катакомбах… Это была настоящая подземная крепость с расположенными под землей штабами, укрытиями, тыловыми учреждениями всех видов, вплоть до собственной пекарни и типографии, в которой печатались листовки… Партизаны совершали ночные нападения на отдельных солдат и плохо охраняемые военные объекты… Кроме того, велась активная разведывательная работа. Бунтовщики, годами жившие под землей без света и солнца, добровольно обрекали себя на тяжелые физические страдания… Когда русские войска 10 апреля 1944 года вступили в город… из 10 тысяч советских партизан, вышедших навстречу своим войскам, свыше половины были оснащены оружием немецкого и румынского производства»[3].
У страха, как говорится, глаза велики. Но в то же время вся Одесса — на земле и под землей, как и вся временно оккупированная гитлеровскими захватчиками советская земля, воздавала оккупантам полной мерой за совершенные злодеяния.
Зимой 1942 года в боевом чекистском подполье начались, провалы. В ночь на 10 февраля на городской конспиративной квартире были схвачены Молодцов, Яша Гордиенко, Саша Чиков, Межигурская. Через два дня попала в засаду Шестакова, посланная на розыск командира. Аресты продолжались весь февраль и март. Борьба с врагом развернулась в застенках. Чекисты и все бадаевцы, видя несгибаемое мужество своего командира, так же бесстрашно вели себя на допросах, не сдавались под пытками, поддерживали один другого. Юные брали пример со старших.
Для пыток в сигуранце был сооружен электрический стул. Палач-следователь, пойманный впоследствии органами государственной безопасности, признал, что во время допросов бадаевцев он «избивал их резиновым шлангом, кулаками и применял электрический ток». Со спокойствием профессионального палача он описал технологию электропытки…
Велика была сила духа патриотов! Никакими истязаниями врагу не удалось сломить их волю. В последние дни и часы жизни они думали не о себе, а о тех, кто будет жить после них, кто будет бороться с ненавистным врагом. Ожидавший казни Н. И. Милан передал родным белье и в нем носовой платок, на котором кровью было написано: «Нашим… Бойко пре…». Так патриот предупредил оставшихся на воле о подлом предательстве Бойко-Федоровича, который впоследствии был пойман и понес заслуженную кару.
Межигурская за несколько дней до казни писала друзьям по подполью:
«Дорогие товарищи! Нас скоро расстреляют. Не огорчайтесь, мы ко всему готовы и на смерть пойдем с поднятой головой. Передайте моему сыну все, что вы знаете обо мне. 14.6.42».
Предсмертное письмо И. Н. Петренко заканчивается обращением к сыну:
«Вовочка, к тебе папкина просьба, последняя просьба: будь непримирим и безжалостен к тем, кто против Советской власти и партии, — это враги твоего папки, а следовательно, и твои… Будь верным партии, своему народу и Родине…»
Сын оказался достойным отца. В октябре 1944 года младший лейтенант Владимир Петренко пал смертью храбрых в одном из боев с немецко-фашистскими захватчиками.
Патриотическое единоборство с врагом вела на следствии связная командира отряда Галина Павловна Марцышек, попавшая в засаду летом 1942 года. Ее муж И. И. Иванов погиб 18 ноября 1941 года, защищая от жандармов вход в Нерубайские катакомбы. Следователи сигуранцы требовали, чтобы она отреклась от Родины, предала товарищей по подполью. А она, как свидетельствуют найденные в архивах так называемого одесского подцентра румынской разведки (Центр-3 ССИ) протоколы допроса, отвечала палачам:
«В отряд я вступила добровольно, никто меня не заставлял. Я хотела выполнить слово, данное Родине, будучи готова отдать мою жизнь в борьбе, презирая смерть. Помилования от вас я не прошу, а также не дорожу жизнью, умирая для страны… С радостью говорю, что наш отряд был глубоко советским, и если были некоторые ошибки,