Схема германской атаки на форт XVa крепости Новогеоргиевск
Но даже тогда не все еще было потеряно! За фортовой группой XVа-Ь находился лесистый, хорошо укрепленный район, борьба за который обещала стать для неприятеля тяжелой[1268]. Генерал Безелер перенес основной удар на форты XVI и VIII, оказавшие сопротивление, несмотря на потерю «Царского дара» по соседству. Артиллерия бомбардировала эти укрепления, заодно держа под обстрелом сектор западнее захваченной фортовой группы, не давая защитникам группировать там силы для контратаки. Ни тяжкий огонь, ни попытки ландвера подступиться к намеченным целям не давали заметных результатов. Своды укреплений в целом держались. Перекрытия форта XVI были в одном месте пробиты снарядом, убившим коменданта форта и еще три десятка человек, но даже это не подорвало боевого духа его защитников. Немецкая пехота днем 4 (17) августа ценой больших усилий ворвалась в предполье этого форта, но и только. Одновременно с этим ландвер попытался штурмовать укрепление VIII, но неудачно. Пехоте противника пришлось спешно окапываться.
Соотношение сил оставалось в пользу обороняющихся: за 3 дня непрерывных атак германским войскам, несущим потери, удалось подчинить лишь пару укреплений из 33. Постоянно растущая мощь артобстрела не причиняла русским казематированным укреплениям существенного вреда. Нельзя исключать вероятность того, что в случае продолжения даже пассивной обороны северо-восточных фортов штаб Безелера был бы вынужден пересмотреть избранную тактику ускоренной атаки. Судьба Новогеоргиевска во многом зависела от решения, принятого комендантом. Оно оказалось роковым.
В ночь на 5 (18) августа генерал Бобырь отдал приказ оставить форты передней линии обороны, включая защищавшиеся VIII и XVI, в который буквально только что прибыло пополнение.
Конечно, вырывать случившееся из контекста было бы неверно. Гарнизон в крепостном тылу становился все более деморализованным, подвоз боеприпасов к укреплениям срывался. И все же решение Бобыря сложно назвать иначе, как подарком противнику. К 5 (18) августа ситуация на фронте в целом сложилась таким образом, что германскому командованию необходимо было высвободить определенные силы для реализации намеченных наступательных действий. Частями 10-й армии планировалось организовать осаду крепости Ковно, однако для этого необходимо было задействовать и стоящие под Новогеоргиевском части. Генерал Гофман в этот день записал в дневнике: «Если Новогеоргиевск падет, мы тогда получим три свободных дивизии… В таком случае положение в общем значительно улучшится»[1269]. Оборона нескольких фортов вместо их очищения могла бы смешать германскому командованию планы по проведению сразу нескольких фронтовых операций, но возможность для ее продолжения оказалась безвозвратно утрачена. Комендант укрепления XIII запросил у генерала Бобыря разрешения продолжать оборону, однако последний был неумолим.
Германские батареи получили возможность перенести огонь на центральные форты Новогеоргиевска. Ландвер приобрел ряд плацдармов для дальнейшего наступления, тогда как отступающие силы гарнизона более не могли организовать оборону на промежуточной позиции у Вкры. Слабо веря своему везению, противник выдвинулся к ней, намереваясь переправляться на левый берег. Однако деревянные мосты через речку пылали, а железнодорожный был забит цистернами с горючим, тоже охваченными огнем. Форт III на правом фланге немцев открыл по ним стрельбу, не давая форсировать Вкру, но был подавлен залпами вражеских гаубиц. Более ничто не мешало переправе, части 14-й дивизии ландвера переходили русло реки вброд. Попытка русской пехоты окопаться на линии фортов II–III–XIII была сорвана стрельбой нескольких германских батарей, вдобавок сказалась нехватка шанцевого инструмента[1270]. Рассчитывать на прикрытие собственной артиллерии, в массе своей брошенной на передней линии обороны, защитникам уже не приходилось. Войска 14-й дивизии ландвера продвинулись к новой линии русской обороны и заняли там позицию до подхода бригады генерала Пфейля. В течение ночи никаких контратак не последовало. К утру корпус генерала Дикхута занял форты XIa, XIIa и XIII на северо-западе крепости[1271]. Наступило 6 (19) августа — последний день обороны Новогеоргиевска.
Генерал фон Пфейль
С утра тяжелые германские орудия принялись обстреливать форты II и III, ландвер готовился к их штурму. Контрнаступление силами 10 батальонов русской пехоты провалилось, и ополченцы отошли к крепостному ядру. Артиллерия тоже огрызалась все слабее, и к 13 часам 15 минутам противник взял обозначившуюся накануне линию без потерь. Укрепление II еще продолжало защищаться, пока в районе 15 часов там не взорвался погреб с запасами бензина.
Укрепление III было захвачено неприятелем в течение четырех, а II — и вовсе в течении двух часов. К тому моменту немецкая артиллерия уже вовсю молотила по крепостному ядру, перенасыщенному все более деморализующейся живой силой. В смятении кто-то из гарнизона принял канонаду за стрельбу газовыми снарядами. Сведений об их использовании при обстреле Новогеоргиевска в известных источниках нет. Вероятно, причиной возникновения слухов об этом, как и годом ранее в осажденном бельгийском Льеже, стали расползавшиеся по цитадели облака пороховых газов и пыли[1272].
К тому моменту отважные авиаторы 33-го корпусного авиаотряда уже приземлились возле Белостока, а валы цитадели защищали всего лишь четверо человек: двое офицеров и двое нижних чинов. И как защищали! Продвинувшийся вперед 38-й пехотный полк противника потерял около 30 солдат убитыми. К сожалению, этот героизм одиночек уже не мог повлиять на судьбу крепости. К 20 часам противник достиг новогеоргиевского редюита. Генерал Бобырь счел дальнейшее сопротивление бесполезным, сдался в плен, был доставлен в штаб генерала Безелера, где ночью подписал приказ о сдаче крепости, мотивированный нежеланием «дальнейшего кровопролития»[1273]. Вот только кровь даже тогда не переставала литься. Оборона Новогеоргиевска продолжалась, и подлинное спасение жизней ее защитников осуществлял старший врач 34-го саперного батальона 58-й пехотной дивизии А. А. Пономарев, оперируя под обстрелом.
Перед тем как капитулировать, генерал Бобырь приказал войскам гарнизона собраться на площади и сдать оружие. Не желая подчиняться преступному приказу, пятеро офицеров (история сохранила имена лишь четверых из них — Федоренко, Стефанов, Бер и Берг) покинули крепость и, преодолев неплотное окружение, 18 дней пробирались по тылам противника. Пройдя около 400 километров, они, по одним данным, добрались до Вильно, а согласно иной версии — вышли в расположение русских частей под Минском. За этот подвиг всем пятерым были пожалованы ордена Владимира 4-й степени с мечами и бантом. Остальные офицеры гарнизона Новогеоргиевска подобному риску предпочли плен.
Схема осады и взятия крепости Новогеоргиевск германскими войсками
Вечером того же дня в Новогеоргиевск прибыл Вильгельм II — как и подобает триумфатору, в сопровождении высших командных чинов германской армии и имперского военного министра. Визит был спланирован еще до окончания боев, и теперь ничто не должно было омрачить торжества. Гремела разудалая парадная музыка, полки предстали пред своим венценосным вождем во всей красе, как сообщает американский корреспондент, очевидец события[1274]. И даже полыхающие строения якобы более походили на торжественную иллюминацию…
Немного углубившись внутрь крепости, кайзер и его генералы увидели совсем иную картину: руины, а меж ними — тела русских солдат, продолжавших сражаться до последнего. Заглянув из любопытства в некий чудом уцелевший во время обстрела деревянный барак, триумфаторы обнаружили там импровизированную церковку — печальный итог прежнего храмового великолепия, и лишь затем обратили внимание на множество свежих могильных холмиков вокруг. Имен последних защитников Новогеоргиевска на неказистых крестах из древесины в спешке начертано не было. В одной из могил покоилась храмовая утварь, кресты и иконы в дорогих окладах. Солдаты накануне падения крепости погрузили их в гроб и закопали, дабы не оставлять врагу[1275]. Часть церковного имущества настоятель Новогеоргиевского крепостного собора протоиерей отец Федор (Морозов) вывозил из крепости уже во время окружения, рискуя жизнью и свободой. Он попал в плен и возвратился в Россию уже в ноябре 1915-го, практически слепым из-за катаракты[1276].
Вереница военнопленных «грязной бурой линией протянулась до горизонта», — смаковал все тот же репортер, не замечая, что вместе с солдатами брели и двое маленьких мальчиков. В конечном счете сорванцы попадут в лагерь для военнопленных в Рулебене, где будут взяты остальными заключенными под опеку[1277]. Раненые русские воины были оставлены в крепостном госпитале, вверенном новыми хозяевами врачам-немцам из прежнего состава персонала. По свидетельству одной из сестер милосердия, пациентов кормили тухлым мясом, а доктора закрывали на это глаза[1278].
«Покоритель крепостей» генерал Безелер же получил дубовые ветви к ордену Pour le Mèrite — высшей военной награде Германской империи. Его трофеи составили 1204 пушки и колоссальное количество пленных: за несколько дней до замыкания кольца осады вокруг Новогеоргиевска гарнизон насчитывал 1027 офицеров (в том числе 17 генералов), 445 чиновников и врачей и 90 214 нижних чинов