Депортация немцев-колонистов из приграничных губерний в полосе Северо-Западного и Юго-Западного фронтов летом 1915 года тоже протекала в русле Великого Исхода. Главной целью военного командования было ничего после себя не оставить противнику. И, как и в начале войны, за командующими фронтами оставалась значительная свобода действий: определение районов выселения, сроков и прочих обстоятельств. Великий князь Николай Николаевич в приказе № 524 от 26 июня (9 июля) 1915 года пообещал «на всякое подпольное обвинение лиц, ни в чем не повинных или только носящих нерусскую фамилию, я буду смотреть, как на попытку… внести смуту в рядах нашей доблестной армии». При этом будучи наместником на Кавказе, он откажется доверять оружие призванным на военную службу немцам, оказавшимся в основном там же, на Кавказском фронте: «Главнокомандующий не признал желательным назначать немцев для обслуживания тыловых учреждений и возможным вливать их в части войск других родов оружия, желая избавить эти части от лишних пытливых, зорких глаз людей хотя и русскоподданных, но немцев по духу»[1407].
А за два дня до издания приказа № 524 генерал от инфантерии А. А. Маврин назначил время и разделил зону выселения на западе на три района: к 1 (14) июля должна быть очищена территория к западу от линии Ковель — Ровно — Шепетовка — Староконстантинов — Жмеринка — Могилев (на Днестре), к 10 (23) июля — до линии Мозырь — Овруч — Житомир — Казатин — Умань, а уже к 20 июля (2 августа) надлежало выселить всех колонистов с земель западнее Днепра. Избежать подобной участи могли лишь родственники и семьи погибших и искалеченных на фронте[1408].
Исследователь царствования Николая II кандидат исторических наук П. В. Мультатули обвинял в депортациях из западных окраин Российской империи непосредственно великого князя Николая Николаевича: «Довершением этого паникерского стратегического и политического бесплодия стали решения Главнокомандующего и начальника штаба Янушкевича о массовом выселении евреев и немецких колонистов из прифронтовых территорий»[1409]. В данном случае с ним сложно поспорить. Однако Верховный главнокомандующий в августе 1915-го сменился, а принудительные высылки населения прифронтовой полосы не прекратились. По официальным данным властей, вплоть до 10 (23) сентября 1915 года «на Юго-Западном фронте население удаляется заблаговременно, и при этом принудительно выселяются только лица от 17 до 45 лет». Разумеется, с указанными мужчинами призывного возраста вынуждены были покидать родные места и члены их семей. В середине (конце) сентября командование Северного фронта решило «выселить из Лифляндской губернии всех мужчин от 17 до 45 лет, как обычно уводимых германцами из занятых ими местностей для использования их в военных целях»[1410]. Правительству с трудом удалось предотвратить исполнение этого решения, а в 1916 году скорбная река Великого Исхода наконец стала понемногу мелеть.
Сколько их было?
Сколько же всего человек в годы Первой мировой оставили западные окраины России? Однозначного ответа на этот вопрос до сих пор нет даже у специалистов. Долгое время каноничным считался вывод крупного демографа Е. З. Волкова, еще в конце 1920-х годов оценившего общее число беженцев в России на исходе Великой войны в 7421,4 тысяч, то есть без малого 7,5 миллионов человек[1411]. Автор подчеркивал, что это не преувеличение, а скорее минимум. Сегодня одни историки соглашаются с ним, другие — нет[1412], но то, что счет идет на миллионы, бесспорно. Правда, внутри этих огромных чисел каждый последующий порядок отличается от предыдущего меньшей степенью конкретики. Конечно, об общем поименном списке беженцев с биографической справкой о каждом из них остается разве что мечтать.
И все же сведения такого рода очень помогли бы точнее определить не только численность, состав перемещенных и географию их размещения — как первоначального, так и окончательного, но и выявить степень готовности и объективные возможности местных властей оказать изгнанникам помощь. Это, в свою очередь, важно для понимания настроений беженцев и отношения к ним коренного населения внутренних губерний. Наконец, с цифрами куда сложнее спорить, а располагая ими — проще удержаться от разоблачительного пафоса, чем порой грешили и грешат даже опытнейшие историки. Сказанное в полной мере относится и к беженцам-евреям. Они составляли отнюдь не самую крупную категорию Великого Исхода, но споры вокруг их численности весьма характерны для явления в целом. На этом примере я и продемонстрирую сложности и превратности статистики беженства.
Одним из первых еще в июне 1915 года количество выдворенных евреев назвал М. Горький, писавший литератору С. В. Малышеву: «Вы не можете представить, что теперь делают с еврейским населением Польши! Уже выслано до полумиллиона, высылали по 15–20 тысяч, — все еврейское население города — в 24 часа!»[1413]. Данную оценку разделил ряд отечественных и зарубежных исследователей[1414].
После Второй мировой войны американский историк и демограф Е. М. Кулишер увеличил эту цифру: «За лето 1915 г. число выселенных евреев достигло 600 тысяч»[1415]. В начале 1990-х годов в работе польского ученого П. Врубеля прозвучала компромиссная оценка в 500–600 тысяч человек, однако автор уточнял, что речь идет лишь о евреях, выселенных из Польши[1416]. На сегодняшний день версия Кулишера также находит отклик в научной литературе[1417].
В недавней публикации по данной проблематике украинская исследовательница Л. В. Белоус дала весьма растяжимую оценку численности от 500 тысяч до 1 миллиона человек[1418]. О более чем миллионе изгнанных евреев рассуждал крупный английский историк Алан Крамер, но его предположение ничем не подкрепляется[1419]. Наконец, своеобразный рекорд принадлежит доктору исторических наук Г. З. Иоффе, ярко писавшему, что «число беженцев-евреев исчислялось миллионами»[1420]. Чем обусловлена такая существенная разбежка?
Прежде всего в научный оборот до сих пор не введены в необходимом объеме документы, содержащие точную информацию о количестве беженцев в отдельно взятых регионах империи, с детализацией на уровне губерний. Например, специалистам известно количество евреев-беженцев в Архангельской губернии в начале 1916 года — 52 человека, в том числе 15 детей[1421]. Однако эти данные не могут быть использованы для расчетов, поскольку отражают положение вещей ситуационно, на очень кратком промежутке времени. Все евреи, прибывшие в Архангельск после 7 (20) декабря 1915 года, независимо от беженского состояния, сословного и образовательного ценза, подлежали немедленному выселению. Для приехавших между 4 (17) августа и 7 (20) декабря была начата регистрация, однако часть из них также получила приказание о выезде[1422]. Несмотря на это, к середине 1916 года число евреев-беженцев в одном лишь городе и уезде выросло до двух сотен. Документированные данные оказываются сиюминутными, проследить же их колебание даже в течение нескольких месяцев на сегодняшний день не представляется возможным.
В этой связи наиболее востребованным источником статистических сведений о количестве евреев-изгнанников на местах оказывается пресса. Публикации в губернских газетах, как правило, весьма информативны, однако требуют критического подхода в их анализе. К примеру, в периодике Тамбовской губернии сообщались противоречивые сведения о численности евреев-беженцев: «В августе 1915 [года] в Тамбовскую губернию направляется стотысячная волна еврейских беженцев. Пока же на 9 августа 1915 [года] в Тамбове находилось около 2500 еврейских беженцев»[1423]. Колоссальная цифра на поверку оказывается гиперболой, тогда как реальное количество беженцев сводилось к гораздо меньшим данным. Тамбов не смог принять даже ожидавшейся в ночь на 6 (19) августа 1915 года партии евреев-беженцев в 3000 человек. Это количество было признано особо крупным и рассортировано по уездным городам[1424].
Кроме того, следует учитывать фактор влияния цензуры, заведомо искажающей подлинное положение дел с перемещениями беженцев в их интерпретации журналистами. По свидетельству М. К. Лемке, 8 (21) июня 1915 года Ставка воспретила публиковать сведения о беженцах из Галиции[1425], а ведь с ее территории, по оценкам ученых, было выдворено до 10 тысяч евреев[1426]. По указанию военной цензуры из газет вычеркивались сведения о количестве как выселенных, так и добровольно покинувших места проживания евреев, о направлениях их следования; подчас из заметок о беженцах исчезало даже само слово «евреи»[1427].
Иногда и в легкодоступных ученым правительственных документах встречается неверная информация о количестве депортированных в 1915 году евреев. Подтверждением тому может служить доклад премьер-министра И. Л. Горемыкина императору Николаю II от 15 (28) мая 1915 года, где сообщалось о 300 тысячах евреев, подлежащих выдворению из одной лишь Курляндской губернии, и добавлялось, что