ах голодными, больными, с женами и детьми»[1486].
Ослабев из-за недоедания в пути до Москвы, он от волнения лишился чувств. Видимо, происшедшее впечатлило городского голову — он принес пришедшему в себя Никольскому извинения и пообещал принять вновь прибывших беженцев на попечение.
Власти оказались явно не готовы к такому вызову времени, впервые отреагировав на него только ближе к середине лета 1915 года. 1 (14) июля 1915 года Совет министров учредил должности главноуполномоченных по устройству беженцев на Северо-Западном и Юго-Западном фронтах. Ими стали члены Государственного совета князь Н. П. Урусов и С. И. Зубчанинов соответственно. Тогда же в структуре МВД появился и начал работать Отдел по устройству беженцев. Главноуполномоченные имели право выходить на представителей государственной и военной властей вплоть до губернаторов, министров и начальников снабжения фронтов. Для решения задач на местном уровне Урусов и Зубчанинов полагались на особоуполномоченных районов фронтов, отвечавших каждый за свой участок и организацию помощи беженцам на нем. Вопросы надгубернского масштаба могли быть подняты на областных совещаниях с участием правительственных лиц, представителей общественных организаций и Российского общества Красного Креста. На практике все оказалось сложнее, чем в теории: главноуполномоченные не справлялись. Координация с властями на местах хромала, ответственные за дело продовольственного снабжения беженцев успешно наживались на нем. Правовая база в отношении самого статуса беженца — и та была заложена уже на исходе лета с подписанием императором закона «Об обеспечении нужд беженцев» 30 августа (12 сентября) 1915-го[1487].
Заметно живее на насущные проблемы беженства реагировали земства. Интересно, что московское послужило для них организующим началом — ведь именно в Москве 30 июля (12 августа) 1914 года был учрежден Всероссийский земский союз помощи больным и раненым воинам (ВЗС), вслед за которым возник Всероссийский союз городов (ВСГ).
Складывающаяся все более угрожающе ситуация требовала от земств разрешения ряда вопросов оказания помощи беженцам, профилактики распространения инфекционных заболеваний в местах их размещения, необходимости урегулирования в целом хаотичных беженских процессов и т. д. 7 (20) августа 1915 года Московская губернская управа созвала совещание председателей уездных управ при участии представителей ВЗС и ВСГ. По его итогам было принято постановление о том, что «дело эвакуации и организации беженцев может быть решено лишь теми общественными организациями, чья деятельность имеет всероссийский характер»[1488].
Вопрос о ведении помощью и устройством беженцев, прибывающих в Московскую губернию, по мнению совещания, должен был решаться на уровне местных земских управ. Решения о распределении обязанностей между ними и уездными комитетами ВЗС принято не было. Не прибавилось ясности и в отношении находящихся на территории Москвы и губернии масс беженцев. Совещание сознавало необходимость разгрузки переполненного ими города. Было решено просить уездные земские управы о подготовке жилищ для их временного размещения, с установлением лимита — не более 300 человек для каждого из уездов[1489].
По-прежнему оставался актуальным вопрос об организации врачебно-питательных пунктов по возможным путям следования беженцев, в частности, грунтовым дорогам. По нему было постановлено извещать губернский комитет ВЗС об открытии новых пунктов как на грунтовых, так и на железных дорогах[1490].
23 августа (5 сентября) 1915 года на заседании Московского губернского комитета ВЗС была избрана комиссия из числа представителей Главных комитетов Земского и Городского союзов и их санитарных бюро, кроме того — Московского городского самоуправления с санитарным бюро, губернского комитета ВЗС, Центрального Комитета кооперативов, Общества помощи жертвам войны, национальных обществ и профсоюзов.
Функции данного органа определяли следующие направления работы:
установление связи с эвакуируемыми местностями;
общий учет беженцев;
эвакуация беженцев в губернии распределения;
информирование руководства губерний о количестве прибывающих на их территорию беженцев;
разрешение организационных вопросов, возникающих на местах.
Последнее вверялось особым комиссиям, образуемым при губернских и уездных комитетах ВЗС и включающим также представителей кооперативов и других местных организаций.
В ведении губернских комиссий должны были находиться:
Организация регулярного получения предварительных сведений о количестве движущихся в губернию беженцев, о путях, по которым они движутся, и о времени их прибытия в пределы губернии.
Урегулирование движения беженцев по путям сообщения, их транспортировка по железным дорогам.
Организация помощи в пути:
а) Движение по железным дорогам:
а-1) питание в поездах или питательных пунктах;
а-2) организация отрядов, сопровождающих поезда;
а-3) изоляция заразных больных и их семей.
б) Движение по шоссе:
б-1) устройство питательных пунктов, ночлежных приютов;
б-2) проверка регистрации;
б-3) врачебно-наблюдательные пункты;
б-4) изоляция заразных больных и их семей;
б-5) ветеринарный надзор;
б-6) устройство кузниц.
Устройство распределителей в губернии, распределение беженцев, помещения для людей, скота, вещей и бани; питание; медицинский осмотр и помощь; регистрация; сортировка; ветеринарный контроль.
Устройство ветеринарных убежищ для более или менее длительного пребывания до эвакуации.
Сбор сведений о требованиях на труд (бюро труда), о местах для приюта беженцев.
Эвакуация в уезды, города и за пределы губерний.
Функции же уездных комиссий и местных комитетов заключались в призрении беженцев на местах (организации труда, устройстве жилых помещений, доставке топлива, питании, медицинской помощи, обучении и т. д.)[1491]. Оно должно было осуществляться в соответствии с разработанными руководящими положениями о помощи беженцам на местах. В них подробно регламентировались условия размещения беженцев, обеспечения их продовольствием и медицинской помощью.
В помещениях, предназначенных для расселения беженцев, на каждого из размещенных в них должно было приходиться не менее 7 квадратных аршин (3,54 м²) площади пола. Кроме того, каждого проживающего надлежало снабдить койкой, матрасом, подушкой, двумя сменами постельного (простыни, наволочки, полотенце) и «носильного» белья (рубаха, кальсоны или юбка, чулки или носки). Помещение должно было быть обеспечено умывальником, лампами, шкафом или полками для посуды.
Кухни располагались отдельно от жилых комнат. Перечень необходимых для них предметов включал: кухонный стол, табуретки или скамьи, обеденный стол, ларь для припасов, кадку для воды, ковши, ведра, ушат, судомойку, котлы или чугуны для щей и каши, разливательные ложки, большие вилки, солонки, куб для кипячения воды или самовар, шумовки, швабры, корыта или лоханки для стирки[1492].
Отмечалось, что при расселении беженцев семьями в отдельных квартирах было бы оптимально организовать их питание в общих столовых. В качестве возможной альтернативы обеспечению беженцев квартирами в натуре предлагались выплаты так называемых «квартирных денег» в размере установленного в уезде казенного квартирного пайка для семей запасных либо одобренном губернским комитетом.
Обеспечение пищевым довольствием должно было производиться в натуре либо путем выдачи столовых денег в размере пайка для семей запасных. В первом случае рацион взрослого беженца предполагал утром и вечером — чай с хлебом, на обед — щи или суп с мясом, кашу, хлеб. Дневная норма мяса на одного человека равнялась ¼ фунта (102,4 грамма), хлеба — 2 фунтам (819 граммов). Чай и сахар распределялись по месяцам (½ и 2 фунта / 204,75 и 819 граммов соответственно). Детям, ко всем прочему, планировалось выдавать молоко[1493].
Медицинской помощью беженцы должны были пользоваться в земских лечебницах на общих с местным населением основаниях. Соответственно организовывать крупные поселения беженцев надлежало в местах, доступных для медицинского надзора со стороны земских и фабричных амбулаторий и госпиталей ВЗС. Кроме того, предписывалось отведение специальных помещений для изоляции заразных больных. В случаях, когда поселения беженцев окажутся удалены от лечебниц, в них следовало организовывать медицинскую помощь в соответствии с нормами, установленными для рабочих нефтяных разработок.
Данный план работы был заслушан на заседании губернского комитета ВЗС от 26 августа (8 сентября) 1915 года, а затем разослан в уездные и местные комитеты помощи больным и раненым в Московской губернии. Тогда же была спланировали сеть питательных пунктов на железных дорогах. К осени 1915-го их частично организовали, а новые продолжали устраиваться на станциях Можайск, Кубинка, Наро-Фоминск, Серпухов, Волоколамск, Лосиноостровская, Подмосковная и Перово[1494].
Однако несмотря на улучшение условий транспортировки беженцев через территорию губернии, немалое их количество успело осесть в ней — как большими группами (например, в Гжели или Богородске), так и отдельными семействами. На заседании председателей уездных земских управ еще 7 (20) августа прозвучало мнение о неприемлемости такого положения вещей, но и дело помощи беженцам не допускало отлагательств. В уездах за него взялись местные организации — комитеты помощи больным и раненым воинам, кооперативные товарищества, приходские и участковые попечительства, а также особые комитеты по вопросу о беженцах, организованные под председательством предводителей дворянства.